— Поторапливайтесь!
Стелла обиженно фыркнула. Её бесило то, что она вынуждена идти пешком, а этот нахал едет верхом.
— Эй, сеньор, Вам не кажется, что пора бы представиться?
— На обоюдных условиях?
— Можно и на обоюдных.
— В таком случае, Элвин.
— В каком таком случае? — не поняла девушка.
— Можете называть меня Элвин. А Вас как прикажите? Аверти?
— Почему это Аверти? У меня есть своё собственное имя, и в чужих я не нуждаюсь!
— Просто у меня есть знакомая, которую зовут Аверти. Она похожа на Вас.
— Внешне?
— Внутренне. Тоже молода и невыдержанна.
Они замолчали: Элвин не склонен был к беззаботным беседам, а у Стеллы не было никакого желания говорить с ним.
Когда дорога резко пошла вверх, Элвин, не оборачиваясь, пояснил:
— Сейчас пойдут ледники, будет холодно. Идите осторожно, не поскользнитесь.
Он спешился и зашагал по бровке дороги. По мере подъёма она сужалась, теперь по ней невозможно было разъехаться.
— Перевал Малу, — указал Элвин на маячившую в ореоле снегов группу камней на горизонте.
Стелла кивнула. Ей сейчас было не до перевала. Приподнятое настроение, овладевшее ей с утра, улетучилось. Горло саднило, болела голова, не хватало воздуха, ватные ноги шагали по инерции; ко всему прочему ее подташнивало. А этот Элвин будто нарочно не замечает, что с ней что-то не так.
Боги, голову будто сжало тисками! Она бы, не задумываясь, променяла окружающие красоты на возможность просто полежать на кровати — но вот где найти постель в горах? Тут даже орлиное зрение Элвина не поможет. Оказалось, что помогло: принцесса не учла одно единственного, но важного факта — того, что в горах тоже живут люди. И эти самые люди появились как раз в ту самую минуту, когда Стелла готова была распластаться прямо на холодных заснеженных камнях.
Со звонким смехом легкая фигурка соскользнула вниз по подтаявшему на солнце снегу прямо под копыта пони Элвина и бесцеремонно ухватила его за узду.
— Ты что тут делаешь? — нахмурился собиратель трав.
— Тебя поджидаю. — Девочка-подросток встала и отряхнула одежду. Пухлые щёчки пылали сквозь шерсть платка.
— А мать тебе уши не надерёт?
— Если и надерет — невелика потеря! Не оторвет же она их! — Снова залился смехом её голос-колокольчик.
— Ну, много собрал? — Её лицо приняло серьёзный вид.
— Сколько собрал, всё моё. Вместо того чтобы без толку носиться по горам, — она покраснела, — ты бы лучше сбегала да чайник поставила.
— Для неё, что ли? — Фыркнула девчонка, покосившись на принцессу.
— Для меня хотя бы. Ну, чего стоишь? Живо домой!
Девчонка скользнула глазами по лицу Стеллы и, подбоченившись, зашагала прочь.
— Бегом, я сказал! — полетел ей вслед голос Элвина.
Утомительный дневной переход был вознагражден местом у очага и кружкой горячего, обжигающего чая — это было единственное, что она смогла проглотить, от еды девушку по-прежнему тошнило. Приютившие ее люди объяснили, что такое нередко бывает с теми, кто впервые забирается высоко в горы, и снабдили каким-то мерзким на вкус отваром.
Стелла сидела на полу и вслушивалась в голос ветра за стеной. Он то затихал, то завывал, словно бродячая собака.
В комнате было темно и душно. Кроме принцессы, в ней сидела та самая девочка, которую Элвин посылал ставить чайник. Самого Элвина не было. Тихо и сонно, только стучат в руках юной хозяйки спицы.
— А Элвин, он тебе кто?
— Дядя, — не отрываясь от работы, ответила девочка. Спицы бойко постукивали, пальцы ловко сучили пряжу, губы безмолвно шевелились, отсчитывая набранные петли.
Хлопнула дверь, пахнуло холодом — значит, кто-то вошёл. На пороге возникла мать девочки с охапкой хвороста в руках. Сложив его у очага, она размотала опоясывавший голову платок и присела на циновку. Из мебели в комнате были только стол и широкая кровать; на ней, пододвинув к себе свечу, сидела девочка, у ног её примостился Шарар.
Принцесса заметила, что между матерью и дочерью сложились какие-то странные отношения. Вот и теперь, когда усталая женщина вошла с мороза, девочка даже не повернула головы, продолжая беззвучно отсчитывать петли.
— Опять Элвина куда-то понесло на ночь глядя! — с досадой пробурчала хозяйка. — И ведь дождется, проклятый, что свалиться с обрыва и разобьется! Вам что-нибудь нужно? — без всякого логического перехода спросила она принцессу.
— Спасибо, меня всё устраивает, — улыбнулась Стелла.
— Это счастье, когда человека всё устраивает. Такое редко бывает.
— Простите, мне не даёт покоя один вопрос… Почему вам пришла в голову мысль поселиться в горах?
— Это все из-за Элвина. Он жить не может без своих трав. Да и какая разница, где жить. Ужинать будете?
— Как, без дяди? — всполошилась девочка. Она отбросила в сторону вязание и, подняв с полу платок матери, вышла в сени.
Хлопнула дверь, заскрипел снег под ногами девочки. С улицы послышался её удаляющийся голос:
— Дядя, дядя, иди скорее ужинать!
Да, в этой семье полным-полно недомолвок.
Элвин в тот день так и не появился; ужинали без него. В прочем, принцессу это не огорчило. Наполнив желудок непритязательной пищей, она легла спать на специально приготовленном для неё ложе из двух сдвинутых скамеек в комнате Элвина. Мать и дочь устроились на ночлег в соседнем помещении; перед сном они о чём-то спорили.
Стелла долго не могла заснуть. Несмотря на то, что ей, вроде, хотелось спать, она ворочалась с боку на бок на своём необычном ложе. Промучившись так около часа (а, может быть, и дольше — в темноте чувство времени пропадает), принцесса встала и вышла в тёмные сени. Приложив ухо к двери, она прислушалась — тишина, только ветер тонко подвывает сквозь щели.
На пороге комнаты с очагом возник темный силуэт. Значит, не спалось не только Стелле. Принцесса поспешила скрыться в темном углу и оттуда, прижавшись к стене, наблюдала за девочкой. Она подошла к двери и бесшумно приоткрыла её. Свежий ветер пахнул снаружи в хорошо натопленное помещение, завертелся волчком, припорошив снегом половицы. Девочка выглянула наружу, крепко вцепившись рукой в косяк, а потом скользнула в льдистый сумрак ночи. Там, снаружи, было холодно и ветрено; яркие, раскаленные добела звезды влажно блестели на фоне глубокого темного неба. Серебряное полотнище снега отражало мертвенный свет.