– Вот именно. Немного погодя человек во всё это наиграется и, скорее всего, приобретёт Глок – как образец кирпичного дизайна и голого функционала. А потом... Потом купит себе классический 1911-А1 или револьвер под 0.357 Магнум и успокоится. Тогда на свет появится ещё один правильный стрелок. И так будет всегда, во веки веков.
– Аминь. Но к чему весь этот спич?
– К тому, что в погоне за «игрушками» люди забывают, зачем они их покупают.
– Есть такое дело...
– Ты стрелять-то сегодня будешь? – спросил меня Вигантас. – Или воздухом подышать приехал?
Утро красивое выдалось, тихое. Даже не хотелось тревожить эту красоту выстрелами. По ближнему стрелковому сектору носился Бакс, который уже прекрасно знал свое имя и понимал несколько несложных команд. Вот он схватил обрывок картонной мишени и, путаясь в собственных ногах, прибежал к нам.
– Да, нет, пойду, наверное, в «солнышко». Потанцую немного. Присмотри за Баксом.
Я ушёл в закрытый сектор, который мы называли saulutė (солнышко, литовск.) за возможность стрелять на триста шестьдесят градусов. Огневого рубежа как такового там не было, вход был извилистым, что исключало вероятность попасть под случайный выстрел. Правда, на подходе я всё же поставил красный флажок, чтобы никто сдуру не сунулся. Укрепил по кругу мишени, подключил к наушникам плейер и включил танго «La Cumparsita». Несколько раз глубоко вздохнул и закрыл глаза – музыка завораживала, уносила прочь, заставляла сердце биться иначе, подчиняя тело новому ритму. Стремительное, но размеренное движение горной реки, несущей свои воды по узкому ущелью. Прислушался и выхватил пистолет...
Los amigos ya no vienen
ni siquiera a visitarme,
nadie quiere consolarme
en mi aflicción...
Молодую ведьму из теннисного центра я выследил! Аккуратно, никуда не торопясь и не привлекая к себе ненужного внимания. Следил с такого расстояния, что даже она ничего не почувствовала. По крайней мере, энергию из детей сосала уверенно и ежедневно, сука. В первый день проводил её до выезда из города, потом нечаянно потерял (не хотел слишком близко приближаться). На следующий день ждал уже на трассе, неподалёку от точки отрыва. Дождался и сел ей на хвост, с упрямством фокстерьера проводив почти до самых ворот. Она жила в пригороде, в районе свежепостроенных частных домов, на берегу Нерис. Такие новостройки, как правило, построенные в кредит, у нас называют «Прощай, Свобода!». Отчасти это так – кредиты люди берут на двадцать пять лет, полностью выплатят аккурат под занавес, к пенсии, если доживут, конечно. Участок находился на самом краю посёлка, рядом с сосновым лесом, изрезанным черными прожилками асфальтированных пешеходных дорожек. Лес немного облегчил мне задачу скрытно проникнуть на территорию, тем более, что у забора буйно росли какие-то кусты. Ограда невысокая, «детского размера» – метра полтора, не больше. Небольшой дом, двухэтажный, с маленькими балкончиками, которые уставлены цветами в вазонах... На первый взгляд – прелестный домик, но какие странные чувства он вызывает... Думаю, вам тоже попадались здания с нехорошей аурой. Вроде и архитектура без малейшего изъяна, и ландшафтный дизайнер не зря деньги получил, но тёмный этот дом, мрачный, несмотря на нежно-зелёную расцветку стен – словно нежилой. Надо заметить, что редкие здесь пешеходы, как бы чувствуя Нежить, старались прошмыгнуть мимо этого участка побыстрее и не поднимая головы. Во дворе две машины: Ауди и БМВ, не новые, но приличные, лет эдак трёх-четырех. Ухоженный, аккуратно подстриженный газон... Интересно, с кем она живет? Мои размышления отвлёк телефонный звонок. Звонил кузнец, причём с хорошими новостями – сообщил, что мой заказ готов и можно забрать в любое «удобное для меня время». Очень кстати, особенно если вспомнить, куда я сегодня вечером собрался заглянуть в гости, на огонёк... Поэтому я не стал испытывать судьбу и рванул в Румшишкяй.
Да... Мастер, он и есть Мастер. Передо мной на заботливо подстеленном куске бархата лежал клинок. Умеет он свою работу преподнести клиенту, ничего не скажешь! Одно дело, если нож просто так положить, и совсем другое – если посередине этого царства огня и стали расстелен кусок пурпурного бархата, а на нём, сверкая гранями, лежит нож. Хотя какой нож – это стилет, причём классической формы, трёхгранный. Как полагали в старину – идеальное оружие для разрешения дворцовых интриг и наследственных споров. Стилетом нельзя вульгарно зарезать, им можно только изящно заколоть, что мне и требовалось. Зачем наносить Нежити эти грубые, рваные раны, если достаточно аккуратной дырочки, почти бескровной. Хватит с избытком; остальное сделает серебро, которое, в виде насечки, стекало по изящному клинку.
– Нравится?
– Ещё бы!
– Редкий случай, – сказал кузнец, – когда жалко отдавать заказ клиенту. Но знаете, мне почему-то кажется, что он вам нужен для добрых дел. Не знаю, откуда такая уверенность, особенно если учесть его «узкую» специализацию, – усмехнулся он.
– Я постараюсь, чтобы предчувствие вас не обмануло, – улыбаюсь в ответ я.
– Надеюсь.
Дома я разобрал некоторые вещи, которые собирался взять с собой. Мне в засаде не сидеть, поэтому еда не пригодится. Кофе тоже в сторону – только пить захочется. Зелёный чай с мёдом – это да. Приготовил небольшую кружку и добавил в него щедрую порцию мёда. Пока он заваривался, на кухонном столе разложил оружие. Глок, два магазина с серебряными пулями, кинжал. Одежду присмотрел заранее, будто бы знал, что пригодится. Пистолет – в кобуру и на пояс, стилет с помощью нехитрого приспособления креплю на руку. Вроде готов. То, что я собирался сегодня сделать, прекрасно подходило сразу к нескольким статьям уголовного кодекса, но почему-то меня это совершенно не волновало. Даже мысли такой не возникло – словно сердцем чувствовал, что поступаю так, как должен. Как предназначено Судьбой, за много лет или веков до этого дня...
Ночь опускалась медленно, нехотя. Будто жалела людей, которые после долгой зимы не успели нарадоваться солнечным лучам. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Но ждать я умею. Огни в соседних домах начали гаснуть, припозднившиеся прохожие давно исчезли.
Увидеть меня будет сложно даже метров с трех. Одежда тёмно-серая, слегка мешковатая. Это лучше, чем чёрное пятно, на которое человеческий глаз реагирует быстрее. А так – серая тень мелькнула, и ладно – может, это собака прошмыгнула? Присев у забора, я прислушался. Тихо-то как, только вскрикнет кем-то потревоженная птица, да мелькнёт фарами на повороте машина на той стороне реки. Пора. Неслышной тенью перемахиваю через забор и сразу ухожу в спасительную тень дома. Авгур мне говорил, что Ведьма может не почувствовать присутствие Охотника, если будет спать. Главное – о ней не думать. Чёрт, но как это сложно, – не думать, если кожей ощущаешь её присутствие. На втором этаже приоткрыта балконная дверь, днём мне удалось разглядеть, что внутри что-то вроде небольшой гостиной. Вот туда-то мне и надо... А Нежить всё же неосторожно себя ведёт, даже сигнализации нет. На свою природную силу рассчитывает? На руках у меня – хирургические перчатки, купленные на какой-то распродаже, так что наследить я не боюсь. Аккуратно, как можно тише забираюсь на балкон, благо окна первого окна забраны решётками, и перемахиваю через ажурное ограждение балкона. Так, замерли... Вроде никто ничего не услышал – подумаешь, цветочным вазоном немного звякнул. Вхожу в комнату – да, так и есть, гостиная. Небольшой кожаный диван, журнальный столик и телевизор на стене. Спальня в противоположной стороне дома. Делаю шаг – и тут что-то мохнатое сбивает меня с ног, отбросив к стене! Чёрт, вроде собаки не было! Но почему рычания нет? Пытаюсь извернуться, чтобы дотянуться до пистолета, но какая тут, к чёртовой матери, собака, если за горло меня хватает вполне человеческая рука, разве что покрытая жёсткой шерстью. И всё это беззвучно, что особенно страшно! Ни крика, ни рычания, ничего...
18.
Чёрт, да не было никакой собаки в доме, не было! Дьявол!!! Однако что-то мохнатое, противно воняющее мокрой псиной, навалилось на меня, сжимая горло, пока перед глазами не замелькали красные пятна. Ещё немного – и всё, пишите письма на тот свет! Сквозь кровавую пелену вижу, как надо мной нависает оскаленная морда какого-то зверя. Господи! Одной рукой пытаюсь удержать эту лапу, а второй – упираюсь ему в грудь, стараясь не задохнуться от смрада, бьющего из раскрытой пасти. Так мы на несколько мгновений и замираем, словно зеркальное отображение Добра и Зла. Кажется, ещё мгновение – и мускулы лопнут от напряжения. Стискиваю зубы и с каким-то утробным рыком пытаюсь поднять своё тело на мостик, чтобы перевернуть через себя эту тушу, прижимающую к полу. А, чёрт! Бросаю тело к нему, словно пытаясь обнять, затем откидываюсь назад и перебрасываю свою ногу ему на горло. Есть контакт! Но силён, собака, как же он силён! В этой жутко неудобной для него позиции зверь пытается встать, вытягивая меня на себя. А вот это хрен, из этого захвата ещё ни один не уходил! Прижав бедром, кисть его руки, всё же срываю лапу со своего горла и как можно резче беру её на излом, заваливая тушу набок. Уже не хватает воздуха, от напряжения темнеет в глазах, но всё же я успеваю выхватить стилет и не глядя, с хекающим звуком, вонзаю его в темноту, рядом с моим коленом.
Это не стон, это рычание! Рычание смертельно раненого зверя! Мне повезло, мне жутко повезло! Не глядя, я умудрился всадить клинок в глаз этого существа. Его тело выгибают конвульсии и в агонии, он отбрасывает меня к дивану. Не долетев до него, я цепляюсь на журнальный столик и падаю на спину, разнося вдребезги стеклянную столешницу. Теперь к глухим стонам зверя добавляется ещё и звон разбитого стекла. Вот это драка, это уже по-нашему, не сравнить с вознёй в партере!
Вдруг слышу, как хлопает дверь, и через мгновение что-то жутко тяжелое, словно бревно, обернутое войлоком, бьёт меня в бок, лишая последнего желания дышать и двигаться. Удар швыряет меня, словно тряпичную куклу, к балкону, где я ударяюсь в стену и застываю, стоя на коленях. На пороге комнаты стоит Ведьма в распахнутом халатике и невидящим взглядом смотрит на меня.
– Тебе не жить, – она даже не говорит, она шипит, поднимая руки для следующего ментального удара. Получи я его целиком, историю можно было бы заканчивать прямо сейчас, предварительно смыв мои останки со стен. Даже не пытаясь атаковать, я из последних сил бросаю своё тело на балкон и, перевалившись через ограждение, падаю головой вниз, еле успев развернуться навстречу земле и схватившись за какой-то железный орнамент. Ещё удар! По спине растекается боль, словно позади меня взорвали гранату – меня швыряет вперед, и я падаю грудью на забор. Бежать, храбрость здесь не поможет! Еле успеваю перебраться через ограду, как замечаю стремительную тень, прыгающую следом за мной, на землю. В голове словно что-то взрывается, выбрасывая на поверхность клочок воспоминаний – факелы, бегущая толпа, какие-то крики на незнакомом мне языке и жуткая вонь узких улочек незнакомого городка… Я поворачиваю к реке и бегу, припадая на одну ногу, ушибленную при падении. Бегу из последних сил, чувствуя спиной, как меня настигает мрак. Чёрный, сильный и властный. Ещё мгновение – и я сам, сломленный этой силой, поверну навстречу, чтобы склонить перед ним голову в ожидании последнего, смертельного удара. Но Бог всё-таки есть! Я делаю несколько шагов – и кубарем лечу с обрыва в чёрные воды Нерис.
Вынырнув через несколько метров, вижу, как на обрыве стоит Ведьма. Она спокойно скрестила на груди руки и провожает меня взглядом; даже тёмный туман, почти невидимый в темноте, растекается по берегу медленно, словно натолкнувшись на стену. Только молнии поблескивают, освещая её худенькую фигурку.
– Ну же! – хриплю я.
Да, я слаб, избит, уже не в силах бороться с этой Нежитью, но подойди она сейчас на расстояние броска – бросился бы вперёд, не задумываясь, осознав, что моё время пришло. Да, именно в этот момент пришло понимание, что, умереть – это не просто уснуть и не проснуться. Умирать надо так, чтобы последним отблеском памяти был предсмертный хрип врага, издыхающего рядом.
Течение уносило меня всё дальше, уже пропал в темноте пригородный посёлок, а меня несло, и я даже не пытался приблизиться к берегу. Нет, не сейчас… Хоть одежда намокла и тянула вниз, но утонуть я почему-то не боялся. Впереди, километрах в четырех, светили ночные огни города. Там, напротив района Шилайняй, и вылезу на берег, а потом уже не важно... Сейчас главное – доплыть... Вода чёрная, мутная... Доплывём.
Телефон сдох, хлебнув речной водички. Выбравшись на берег, я целый час лежал на прибрежном песке, балансируя где-то на грани реальности и неясных для понимания видений, больше напоминающих бред. Перед глазами мелькали люди: мужчины, держащие в руках горящие факелы, женщины в кружевных фламандских чепцах, раскрывшие в немом крике рты с редкими почерневшими зубами. Чума на ваши дома, прочь с дороги, мразь!
Я очнулся от холода – лежал на песчаном берегу и смотрел на небо. Ярко светили звезды, какой-то самолёт, мигая бортовым маячком, заходил на посадку в аэропорт Кармелавы. Холодно... Попытался сесть и не смог сдержать стон – тело пронзила резкая боль и сознание вновь померкло, словно перегоревшая лампочка. Открываю глаза и вижу, что скоро начнёт светать. Надо идти, надо! Осторожно поворачиваюсь на бок и подтягиваю одну ногу. Ползти? Куда? Ещё не понимая, где именно нахожусь, пытаюсь встать на ноги. Пусть и с третьего раза, но всё же мне удается это сделать. Уже хорошо... А то, что тошнит, так это даже лучше – падаю на колени, и меня выворачивает желчью. Господи, дай добраться домой!
Неделю спустя я начал понемногу выбираться на воздух. Сначала сидел в плетёном кресле, которое стоит на балконе, и жадно вдыхал весенние запахи, потом начал спускаться во двор. Сидеть сиднем – не самый лучший вариант, я же не Илья Муромец, который чёрт-те сколько мог на печи лежать. Да, мутило, есть такое дело, но по сравнению с первыми днями, когда я и до ванной доходил с трудом, это уже прогресс. А что ветром качает – дело поправимое. Если бы не моя пожилая соседка, госпожа Вилия, то пришлось бы совсем плохо. Добрая душа, она и с Баксом гуляла, и в аптеку ходила. Кстати, соседка тогда меня и нашла, под утро, лежащим у дверей квартиры. Пенсионеры вообще спят чутко, а в то утро она ещё и не ложилась, засиделась перед компьютером – разговаривала по скайпу с дочкой и внучкой, которые живут в Америке. Вот и услышала, как в коридоре что-то грохнулось на пол. По её поздним рассказам, первым желанием было вызвать скорую помощь, но, оказывается, я отказался. Да, по её уверениям, я что-то говорил, хотя, по её словам, моя речь была больше похожа на бред – ругался на каком-то гортанном незнакомом языке, куда-то рвался. А то, что скорую не вызвала, так это хорошо – тем более, что она сама врач, пусть и на пенсии. Синяков и ссадин на мне было немного, за исключением порезов на спине, откуда она (святая женщина!) умудрилась выбрать несколько кусков стекла, которые я «прихватил» с поля боя, в виде трофея.
Авгур словно в воду канул – напрочь пропал с радаров. Несколько дней я отлеживался на боку, пялился в телевизор и пытался до него дозвониться, потом плюнул; надо будет – сам появится. Виле рассказал придуманную историю про хулиганское нападение, заверил, что никого не убил, а полицию вызывать бессмысленно – нападавших всё равно не найдут. Машину, оставленную в пригороде, забрал Сигитас, которого я попросил подержать её у себя в гараже. Надо было видеть его лицо, когда он приехал за ключами и увидел меня, выползающего из комнаты, держась за стены! Выпучил глаза, словно увидел призрак. Пришлось и ему рассказать историю про хулиганов. Правда, судя по выражению его лица, он поверил ещё меньше чем Вилия, но спрашивать ни о чём не стал – жизнь нас давно приучила не задавать лишних вопросов.
Через несколько дней, когда я проснулся и уже собирался выйти на прогулку с Баксом, вдруг услышал удивлённый возглас соседки за дверью. Быстро, насколько это было возможно в моём состоянии, бросился к двери, открыл и увидел соседку, застывшую с широко открытыми, полными ужаса глазами. Она, прикрыв сухонькой ладошкой рот, показывала на мою дверь. С наружной стороны, словно бабочка в гербарии, была пришпилена дохлая кошка с верёвочной петлёй на шее. Да, вы правы, булавкой для животного послужил мой оставленный к черепе Нежити стилет. Но почему кошка и почему на её шее болтается удавка?!
Через полчаса всё удалось привести в более-менее приличный вид. Вилию, как мог, успокоил; кошку завернул в бумажный пакет и вынес в мусорный бак. Клинок? Отправил в раковину, потом займусь. Соседка, в которую пришлось влить рюмку коньяку, сидела у меня на кухне и тихо причитала.
– Саша, что же это творится? – она качала головой, словно китайский болванчик, – Езус Мария, куда катится это мир?
– Успокойтесь, госпожа Виля, – я слегка поморщился. Пока вёл её на кухню, потревожил бок, и теперь там словно огнём жгло. Права соседка – пару рёбер точно сломал.
– Раньше так не было! Нет, были хулиганы, были наркоманы, – она качала головой, приложив пальцы к губам, – но такой жестокости никогда не было. Саша, у вас на работе проблемы, да?
– Немного есть.
– Вы уж поостерегитесь, пожалуйста. Вы же мне как внук. Жалко, одна моя подружка умерла, старше меня была, у нас в третьей больнице медсестрой работала. Она бы вас мигом на ноги поставила.
– Медсестра?
– Да, Саша, обычная медсестра, – она грустно улыбнулась, – ей бы врачом-гомеопатом работать, а не простой сестрой милосердия. Знаменитая на всю Литву травница была.
– Знахарка?