26.
Конечно, в дом нас не пустили – там сейчас трудились эксперты и прочие «официальные лица». Одного их них, знакомого следователя из прокуратуры, мне удалось поймать и оттащить в сторонку. Шапочное знакомство по стрельбищу, не больше, но это лучше, чем вообще ничего. По его словам, Шарунас вернулся поздно вечером, причём сильно пьяным (его заметил сосед, куривший на балконе своего дома), а через несколько часов раздался истошный женский крик и прозвучало несколько выстрелов. Нечаянного свидетеля уже допросили, и сейчас он потел, зажатый в плотное кольцо журналистов, поэтому о приватном разговоре можно было и не мечтать. Ничего, я человек терпеливый, мне не к спеху. Перед воротами, под прицелами фото- и кинокамер, стоял комиссар полиции, делая обычное в таких случаях заявление для прессы. Если коротко, то всё сводилось к двум важным для меня вещам: во-первых, в живых никого не осталось, а во-вторых, есть все основания полагать, что Шарунас, находясь в состоянии алкогольного опьянения, застрелил жену и дочь, а потом застрелился сам. «Причиной этого поступка могли послужить финансовые трудности, преследовавшие его последнее время, и продажа фирмы».
Да, вы не ослышались; как выяснилось немного позже, за неделю до несчастья Шарунас продал фирму одному физическому лицу (имя которого не разглашалось), причём вся сумма (что уже странно!) была внесена наличными. Денег в доме не обнаружили, что привело к появлению еще одной версии – убийство с целью ограбления. Прожила эта версия недолго – до тех пор, пока в ящике письменного стола не был найден список кредиторов и несколько расписок в получении денег. Если верить этим бумажкам, то Шарунас задолжал сумму гораздо большую, чем выручил за продажу магазина. Среди кредиторов, как вы уже догадались, была и моя фамилия, так что в ближайшее время можно ожидать «приглашения» на беседу. Что касается остальных – дорого бы я заплатил за возможность ознакомиться с этим списком, ох, дорого. Насколько знаю, кроме кредита за дом, других финансовых обязательств, у шефа не было; всё же мы работали вместе не первый год, и представление о его финансовом положении у меня имелось. Не буду утверждать, что оно было радужным, но рассматривать это как причину устраивать кровавую баню – полнейший бред.
Не помню, кто именно сказал, но определение очень точное: «Бог никогда не пошлёт испытаний, которые тебе не под силу». Самоубийство, на мой взгляд – слабость и трусость. Уйти из жизни потому, что остался на мели? Нет, это мерзко и глупо. Глупо, потому что Шарунас не пришёл и не рассказал, когда на него начали давить, а больно оттого, что, несмотря на разлад в наших отношениях, семья не чужая, а Оринта – моя крестница. Была крестницей... Страшно это звучит, когда говоришь о детях в прошедшем времени...
Если вы думаете, что я вскипел негодованием, как чайник, и побежал пересчитывать патроны в сейфе, чтобы устроить Армагедон в масштабах города, то сильно ошибаетесь. Смерть вызвала другое чувство – пустоту. Словно тебя выжгли изнутри, оставив пустую оболочку, которая спокойно смотрит на мир моими глазами. Эмоций нет, они остались где-то там, в прошлом. Сейчас есть дела...
Я подбросил домой совершенно сникшего Виктора и поехал завтракать. Да, я поехал кушать, что здесь удивительного? Можете меня заклеймить позором и назвать бессердечным зверем, но мне жутко хотелось жрать. Проскочил по проспекту Саванорю и, не доезжая до Макдональда, повернул налево, где в глубине двора находился небольшой ресторанчик, под названием «Seni vartai» (Старые ворота, литовск.), оформленный в модном деревенском стиле. Если честно, эта «дярёуня-стайл» в оформлении баров и ресторанов уже набила оскомину; такой стиль – это не более чем леность дизайнеров и полное отсутствие вкуса у хозяев. Сами посудите – что может быть легче, чем обшить помещение тёсом, сложить в зале камин из булыжников и заказать грубо сделанную мебель, где на спинках стульев ещё и сердечки вырезаны, будто на дверях хуторского сортира. А если ещё и бронзовую посуду (купленную в Голландии на блошином рынке) по стенам развесить и рыбацкую сеть в виде занавески приспособить, то всё, туши свет – шедевр среди интерьеров. Идиотизм. Ладно, чёрт с ним, с этим стилем; как говорит один знакомый дизайнер: если пипл хавает, то и клиент кэшует.
Я расположился на веранде, украшенной какими-то красными цветами в глиняных вазонах и (правильно!) рыбацкой сетью. Время близилось к обеду, поэтому народу прибавилось; кормили здесь, несмотря на обстановку «с сердечками», отменно. Сделал заказ и закурил, задумчиво стряхивая пепел в глиняную пепельницу, украшенную ухмыляющимся чертёнком. Вот, кстати, ещё один пример народного промысла. Пока ждал, ко мне вихляющей походкой педераста подошёл незнакомый парень, лет двадцати пяти, в какой-то обтягивающей одежде непонятного фасона и цвета.
– Приятного аппетита, господин Айдаров, – поздоровался гламурный мальчик и, не дожидаясь приглашения, нагло уселся напротив, выложив на стол диктофон. – Меня зовут Арунас, я журналист газеты «Вечерний Каунас». Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Исчезни отсюда, – лениво отозвался я.
– Как вы считаете, что могло послужить причиной нервного срыва у вашего бывшего делового партнёра? – не обращая внимания на мои слова, продолжал трещать журналист. – Может быть, в семье назревал конфликт другого сорта? Они не собирались разводиться?
Несколько секунд я смотрел на него, потом положил сигарету на край пепельницы и, поманив его пальцем, нагнулся к столу. Когда он последовал моему примеру, я резко выбросил вперёд руку и схватил эту акулу пера за горло. Хотя какая там «акула» – так, мелкий пескарь. За соседним столиком блеснула вспышка фотоаппарата.
– Если вы меня не отпустите, – прохрипел мальчик, – это фото будет в вечернем выпуске, на первой странице… – окончание фразы было почти не слышно, он сипел, а личико на глазах наливалось кровью. Я поморщился и разжал руку.
– Пшёл вон отсюда, сопляк...
Обед, можно сказать, испортили. Я ел не глядя, не чувствуя вкуса, кожей ощущая взгляды людей, которые настороженно косились в мою сторону. Подумаешь, беда какая – журналиста слегка придушил; не убил же, право слово! После этого я заехал домой, взял Бакса, обрадованного предстоящей поездкой, и, позвонив хозяину, направился на стрельбище. Рижские сувениры тщательно спрятал в небольшой тайник, сделанный в машине. Найти, конечно, можно, но надо очень постараться. Мало ли, вдруг меня арестовать решат, по подозрению? Зачем делать такие подарки полиции?
В рабочие дни здесь пустынно, особенно в это время. По утрам ещё бывает народ; спортсмены тренироваться приезжают, или оружейные мастера, чтобы оптику пристрелять на длинном пятисотметровом рубеже, расположенном вдоль опушки леса. Мне повезло – людей не было, да и Вигантас, дождавшись меня, спросил, сколько здесь пробуду, и обрадованно ускакал (надо полагать, к очередной деревенской пассии), обещая вернуться через несколько часов. Такой вариант даже предпочтительнее – не хотелось перед ним светить покупками, а привыкнуть к изменившемуся балансу пистолета надо. Поставил железные попперы, чтобы от пуль оставались одни блинчики, и, навинтив трубу глушителя, начал стрелять. Сначала одиночными, потом дабл-тапами (*). Работает прекрасно, звук гасит прилично. Нет, таких звуков, какие мы слышим в фильмах и компьютерных играх, конечно, нет – хлопок, вроде выстрела из мелкашки. Пришлось привыкать к приобретённой игрушке, особенно при переносе на следующую мишень и в движении – ствол норовил клюнуть вниз. Ничего, привыкну, тем более, я не Хитман, чтобы постоянно с этим прибамбасом ходить. От меня что требуется – незаметный подход, один-два выстрела – и исчезаем, желательно не привлекая к себе внимания. Оно мне надо – «под ментовскими пулями и под лай овчарок» хвосты рубить? Вот именно, что нет.
Отстрелял две сотни патронов, тщательно собрал гильзы в мешочек и уселся на бруствер, разложив пистолеты на куске брезента. Глушитель и ствол убрал в тайник, и только потом неторопливо принялся чистить оружие, бросая взгляд на Бакса, который в этот момент пытался совершить деяние, предусмотренное уголовным кодексом, а точнее – «убийство без отягчающих обстоятельств». Дело в том, что по соседству был небольшой птичий двор, также принадлежащий Вигантасу, откуда по направлению к пруду, переваливаясь с боку на бок, двигалось несколько гусей. Вот на них мой «Хранитель» и напал. Это же надо, какие игрушки прикольные! Мало того, что сами двигаются, так ещё и шипят, как прокушенный мячик. Атака не увенчалась успехом, последовал негромкий визг, и вот уже щенок несётся под мою защиту, жалуясь, что «эти серые вообще оборзели, шуток не понимают». Мол, он вообще не при делах, так, мимо гулял, а они кусаться изволят! Ну да, конечно, особенно если учесть, что несколько перьев из хвоста Бакс всё же принёс. Трофейщик, блин.
Газеты, как всегда, пошумели несколько дней и успокоились. Мою персону вниманием тоже не обошли, фото всё же появилось в газете, но не в вечернем выпуске, как грозился писака, а в одной из дешёвых газет, которыми полон рынок жёлтой прессы. Небольшая заметка на последней странице и моё фото с подписью: «Почему г. Айдаров так отреагировал на вопрос о каунасской трагедии?». Можно найти этого мальчика, чтобы физиономию ему испортить, но скажите, какой в этом смысл? И так настроение ниже плинтуса и мельче цента. Кстати, о деньгах – хоть и не совсем к месту, но всё же... Смерть Шарунаса сильно ударила меня, в том числе и по карману, особенно если учесть, что я продавал свои акции лично ему, а он, как мы уже знаем, продал кому-то ещё. Как ни крути, а сто тысяч, которые он должен был мне выплатить в течение года, потеряны. Дом? Его заберёт банк, ничего не поделаешь. Ну да, у меня на руках редкая книга, которую Авгур советовал никому не показывать. Если будет совсем плохо, то придётся продать… Охота на Нежить –занятие не из дешёвых, а тут ещё и сроки поджимают, чёрт бы побрал Авгура с его телячьими нежностями по отношению к покойному ксендзу, и самого ксендза Станислова с его слюнявым отношением к Нежити. Завалил бы своевременно своего братца – не пришлось бы сейчас голову ломать, как на тот свет ксенженьку отправить. Мало того, что за мной сейчас наблюдать могут, проверяя на причастность, так ещё и объект под охраной разгуливает. Нет, решено, отработаю ксендза – и в Москву, к родителям в гости, отдыхать, кушать мамины вкусняшки и хотя бы временно забыть про Нежить, Ведьм, Авгура и жизненные планы, стремительно летящие под откос.
На пол, к большой Тишкиной радости, один за другим падали скомканные листы бумаги, на которых я простыми квадратиками рисовал схемы. Котёнок гонял эти бумажные мячики, стараясь увернуться от Бакса, включившегося в игру. На столе остывал кофе, пепельница была полна окурков – в отличие от вариантов проведения операции. Ну не было решения, хоть ты тресни британским флагом! Не будешь же считать планом дикую идею устроить карнавал и переодеться в монаха францисканца, чтобы беспрепятственно пройти мимо охраны в костёл. Они-то, может, и пропустят, но после выстрелов начнётся паника, ломанётся народ в дверь, и что потом? Плана костёла у меня не было, как расположены внутренние помещения, я не знаю. Останусь в костёле, как крыса, зажатая в угол, и буду сидеть, пока не приедут полицейские. Даже если и удастся вырваться наружу – не факт, что уйду незамеченным. Что будет потом? Налетят архангелы, опросят очевидцев на предмет «выявления примет» злодея и транспорта, на котором он скрылся, буде оно замечено, и прочая, и прочая, и прочая. В общем, всё то, что требуется для раскрытия убийства «по горячему». Могут даже собачку пустить по следу, если убивец пешком ушёл. А потом следователь вместе с судебно-медицинским экспертом будут осматривать труп. Вот тут и возникает первое «но» – а будет ли труп? Нежить – она ведь непредсказуемая, зараза эдакая, может в пыль превратиться, а может и остаться в человеческом облике; поди угадай, как карта, тьфу ты, то есть труп, ляжет. Если останется тело, по это плохо, ибо копать будут, как обычное заказное убийство, сиречь с прочёсыванием прилегающей к месту происшествия территорией и блокированием возможных путей отхода преступника, сиречь меня. Просидев полночи, я набросал несколько вариантов, включая даже самый плохой, если придётся валить и охрану. Они-то, шлемазлы толстолобые, не знают, что я богоугодным делом занимаюсь, поэтому будут стараться наделать во мне побольше дырок. Объясняйся потом в небесной канцелярии, что исключительно по недоразумению попал. Нет, что ни говори, а профессионализм –великая вещь. Сами посудите – работай по заказу, вариантов привести приговор в исполнение было бы намного больше. Ту же охрану взять – всегда есть шанс их подкупить; бывали такие случаи, не раз и не два. Увы, но этот вариант не подходит – по причине «повышенной секретности и недостатка времени», чёрт побери. Ладно – я устало потёр ладонями лицо, покосился на пустую пачку сигарет и отложил в сторону листок с планом, который имел больше шансов на успех. Всё, спать – завтра последний раз проверю расчёты, и можно будет работать. Спать...
(*) Дабл-тап – быстрый двойной выстрел.
27.
Ранним утром я телефонным звонком выдернул Авгура из объятий Морфея и через пятнадцать минут уже сидел на лавочке, неподалёку от его дома. Пётр, как всегда, опоздал; заявился он двадцать минут спустя, сонно прищуриваясь от утреннего солнца. Не обращая внимания на его недовольный вид, я поздоровался и подал пластиковый стаканчик с кофе, купленный неподалёку. По себе знаю – пока утром глоток кофе не сделаешь, мозги работают медленно, а ждать, пока он окончательно проснётся, времени у меня не было. Авгур уселся рядом, отпил несколько глотков, поморщился и покосился на список, который я ему вручил.
– Здесь перечень вещей, которые мне необходимы, – сказал я. – Желательно уже завтра, к десяти часам утра.
Пётр несколько минут внимательно изучал бумажку, несколько раз надул щёки и шумно выдохнул. Помолчал несколько секунд, поднял на меня взгляд и усмехнулся.
– Не тем ты делом, Сашка, занимался, ох не тем... Тебе бы в киллеры пойти – цены бы тебе не было! А-а-агромные деньги бы зарабатывал.
– Ну да, конечно. Только вот наёмники долго не живут, их в безвозвратные потери, ничтоже сумняшеся, списывают, а я ещё пожить хочу, мне в другие миры не к спеху. Список запомнили или перепишите?
– Запомню, – он ещё раз взглянул на листок бумаги. – А сутана тебе зачем?
– Знаете, Авгур, есть хорошее выражение: «не задавайте глупых вопросов – не получите глупых ответов»
– Ну-ну... секретничай, раз желание такое есть. Будет тебе сутана, святой отец.
– Вот и прекрасно, – я забрал бумажку обратно, – через два дня буду работать, а потом у меня начинается отпуск.
– Почему только через два дня?
– Торопиться не хочу, чтобы потом не жалеть, – я начал загибать пальцы на руке. – Надо ещё раз уточнить его распорядок дня, проверить маршруты движения и присмотреть несколько запасных вариантов отхода.
– В общем, решение верное, – Пётр покосился на меня. – Мандража нет?
– Пока что нет, а там посмотрим.
– Долго собрался отдыхать?
– Неделю, не больше. Во-первых, Вилия не сможет долго за зверьём присматривать, она в Америку собирается, к дочери. А во-вторых, надо и о мирских делах подумать, чем на хлеб насущный зарабатывать.
– А российскую визу уже заказал? Они же не меньше недели делают.
– У меня коммерческая, на год, так что с этим проблем нет, – ответил я. – Если всё пойдёт по плану, то в воскресенье вечером уезжаю, билет уже купил.
– Поездом поедешь? Это же долго, трястись целых семнадцать часов.
– Зато не обыскивают, как в аэропортах, где даже пилочку для ногтей – и то за оружие считают.
– Это да, – согласился Авгур, – но ты же не собираешься весь свой арсенал тащить?
– Конечно, нет, но и голым ехать – тоже не дело.
– Правильно, – кивнул он, – ладно, всё, что тебе необходимо, сегодня к шести часам вечера будет готово. Перстень отца Станислова не забудь, может пригодиться. Ладно, дай Бог, всё пойдёт по плану, отдохнёшь – и возвращайся, может быть уже не до отдыха.
– Именно. Тем более что у меня появилось несколько неожиданных дел...
– Семья Шарунаса? – Пётр посмотрел на меня и кивнул, словно сам себе отвечая на вопрос. – Читал про это несчастье. Мысли какие-нибудь есть?
– Есть, конечно, только все эти мысли вокруг наших «друзей» кружатся.