– Месть, Авгур – это блюдо, которое едят холодным.
После нашего разговора я сделал ещё несколько звонков и отправился уже привычной дорогой к одному знакомому. Было к нему одно рисковое предложение, но если риск становится образом жизни, почему бы и нет? Больше пули не получу. Проезжая мимо Дома Офицеров, я заметил человека, который, несмотря на раннее утро, вынес на тротуар небольшой пластиковый щит: «Антикварный магазин. Оценка, Скупка, Комис». Хм, несколько золотых десяток, которые я обнаружил на хуторе, были при мне; почему бы не заехать, чтобы узнать их примерную стоимость?
«Лавка древностей» разместилась в цокольном этаже старого, ещё довоенной постройки, дома. Тяжёлая железная дверь открылась на удивление легко, звякнув при этом колокольчиком, подвешенным к раме. Небольшой торговый зал, прилавки-витрины, размещённые буквой «п», и несколько полок на дальней стене – вот и вся мебель. Серые и, если так можно выразиться, уныло лежащие вещи, словно они сами понимают, что отними у них возраст – грош им цена, даже в базарный день. Сидящий у кассы старик хмуро глянул на меня и уткнулся в книгу; наверное, надоели ему докучливые зеваки, приходящие сюда поглазеть на предметы, которые никогда не будут покупать. Рассматривать барахло, лежащее под стеклом, я не стал (ценные вещи никто на витрину не положит), поэтому сразу направился к продавцу.
– Доброе утро, господин, – я бросил взгляд на карточку, прикреплённую к его пиджаку, – Ромас. У меня к вам небольшое дело.
– Чем могу быть полезен?
– Есть несколько золотых монет, николаевских, хотел бы узнать их цену и, пожалуй, продать, если это выгодно.
Старик, немного подумал и наконец соизволил оторвать задницу от стула, отложив книгу в сторону. На стеклянную столешницу он постелил кусок зелёного сукна и приглашающе махнул рукой – мол, выкладывай свои богатства, господин не-знаю-как-вас-там. Я достал из кармана кошелёк и выложил на прилавок пять золотых монет. Ромас неторопливо зажёг лампу, стоящую рядом с кассовым аппаратом, и вооружился лупой. Несколько минут рассматривал, потом отложил её в сторону и посмотрел на меня.
– Ну что я могу сказать, молодой человек, – он пожал плечами, – обычные царские червонцы, монета не редкая, так что и цена небольшая. В ней 7,7 граммов золота.
– Почему семь? – не понял я. – Я читал, что эта золотая монета весит 8,6 грамма.
– Да, – кивнул Ромас, – весит. Видите ли, – старик начал говорить таким тоном, что мне сразу захотелось зевнуть. Хотя чего от него желать – наверное, он уже устал повторять одно и тоже, дилетантам вроде меня. – Основой монетной системы царской России в начале ХХ века был золотой рубль, который ещё в 1897 году привязали к золоту. До Николая Второго вес золотой десятки составлял 12,9 грамма, но рубль был привязан к серебру. Один рубль приравнивали к 0,774235 граммам чистого золота. Как вы понимаете, монета номиналом «10 рублей» должна весить 7,7 грамм, но в реальности, монета весит 8,6 грамма. Просто золото, которое использовалось для чеканки этих монет – 900 пробы. Вот и получается, что в червонце весом 8,6 грамма – всего 7,7 грамма чистого золота.
– Как понимаю, – кивнул я, – монеты не особо ценные?
– Вы совершенно правы, – согласился старик, – вот если бы вы принесли мне, например русские сто франков – тогда да, это уникальная монета. Не слышали?
– Нет, не приходилось. Спасибо вам за информацию, извините, что помешал, – я начал собирать с прилавка монеты. Унылый старик; ей-Богу...
На следующий день, в семь часов утра, я уже занял исходную позицию у костёла. Да, именно на следующее утро, а не через два дня, как сказал Авгуру. Жизнь давно приучила – не верь, если нет возможности контролировать. С какой стати я должен безоговорочно верить Петру? Кто знает, что у него в голове, а рисковать своей шкурой мне не хотелось. Уже прошло полчаса, как я сидел в машине, «одолженной» у одного из прихожан Казимера. Хозяин, вместе со всей семьёй, работал где-то в Норвегии, поэтому риска, что кто-нибудь заявит о пропаже автомобиля, не было. Вчера, когда я приехал к Казимеру в костёл, и, не откладывая дела в долгий ящик, попросил у него помощи – скажу честно, даже не ожидал, что он согласится. Святой отец, подумав всего несколько минут, уточнил некоторые детали и предложил свой вариант, не задав ни единого вопроса, зачем мне понадобились эти вещи. Хороший он мужик, жаль, что не Охотник. А может, наоборот – прекрасно, нет у него нужды ломать привычное представление о нашем мире.
Голова распухла от мыслей и расчётов, а что творилось в душе – лучше не рассказывать, не поверите. Ксендз приехал заблаговременно, как и положено истому служителю церкви, чтобы подготовиться к утренней службе. Вот уже и первые богомольцы появились, вереницей потянулись к костёлу дряхлые старушки – словно им дома не сидится. Ничего, бабушки, как говорилось в одном фильме – сегодня вы увидите такое, что лучше бы вам этого никогда не видеть! Первым из машины вышел охранник и внимательно осмотрел окрестности. Цепко смотрел, даже про крыши ближних домов не забыл. Смотри, дядя, не смотри – меня не обнаружишь; обзор кусты закрывают, да и расстояние приличное, метров триста. Из дверей костёла вышел служка, подошёл к машине и, наклонившись, выслушал ксендза. Кивнул и ушёл обратно, уводя с собой телохранителя. Костёл осматривать повёл. А как же правило, запрещающее входить в храм Божий с оружием? Ну да, конечно, для некоторой части населения правила не действуют...
Через пять минут здоровяк вернулся и застыл около машины; открылась задняя дверь и наконец вылез ксендз. Неторопливо, я бы даже сказал, настороженно. Что-то сказал водителю и, постепенно ускоряя шаги, направился к костёлу. Гляди же ты, как он опасается за свою шкуру; будь костёл подальше – к дверям бы уже бегом подбежал! Совсем не заботится о сане; ходить ему надо медленно и степенно, как ксендзу и положено. Телохранитель последовал за ним, но внутрь не вошёл, застыл у порога. Ну сейчас ждём начала – и можно начинать отсчёт. Время тянулось нестерпимо медленно, будто секундная стрелка цеплялась за деления циферблата. Быстрей же ты!
Agnus Dei, miserere mei,
Agnus Dei, miserere mei,
Qui tollis
Peccata mundi,
Dona nobis pacem Dei. (*)
Ну, с Богом – я приоткрыл дверь машины, машинально поправляя пистолет, который висел на боку, прикрытый полой рубашки, и вылез наружу. Кобуру пришлось сильно переделать, чтобы приспособить её для ношения оружия с глушителем. Вышло что-то похожее на Амадини-хольстер, сиречь открытую спортивную кобуру. Как только я ступил на землю, неприятное чувство, которое не отпускало со вчерашнего вечера, исчезло; однако меня словно в вакуум погрузили, звуки стали глухими и растянутыми. Быстрый взгляд вокруг – вроде пусто. Только одна старушка на противоположной стороне дороги торопливо семенит к костёлу, прижимая к груди древний ридикюль – видно, проспала, бедняжка. Ничего, самое интересное ещё впереди, так что, можно сказать, не опоздала. По телу прошла небольшая дрожь, возвращая к действительности. Привыкайте, господин Айдаров, привыкайте. Несколько раз глубоко вздохнул, бросил взгляд на часы – время! Неторопливо закрыл машину и направился к костёлу. Время пошло на минуты, нет, даже на секунды; каждый сделанный шаг отдавался в голове гулким эхо.
– У вас не найдётся сигареты? – раздался голос у меня за спиной, отчего я чуть не дёрнулся в сторону. Ведь внимательно смотрел – никого за спиной не было! Уже почти повернулся к человеку, так некстати появившемуся на пустынной улице, когда мне в бок упёрлось что-то твёрдое и холодное.
– Не дури, Айдаров, будь умницей...
(*) Agnus Dei – Агнец Божий (лат.) – название и начало католической молитвы.
28.
– Не дури, Айдаров, – повторил чей-то голос, – подумай сам – к чему лишняя кровь? Пойдём, посидим в машине, побеседуем мирно, как и положено в приличном обществе.
– Ты кто? – по спине пробегает неприятный холодок.
– Не переживай, убивать тебя никто не собирается. Идём, зачем привлекать ненужное внимание?
Делать нечего – голой спиной на пистолет не прыгнешь. Если бы он крепко упирал ствол в спину, тогда ещё можно рискнуть, а так – нет, не получится. Ничего не поделаешь, пришлось вернуться.
– Садись, только зеркальце заднего вида опусти, незачем меня разглядывать, – сказал незнакомец. – Как там у русских говорят: посидим, покалякаем?
У русских, говоришь… Тембр голоса у него низковат, но с модуляциями – женщинам такие голоса нравятся. И акцент певучий, сто процентов не прибалтийский. И не гортанный, значит, не с югов. Не француз, это точно. Ирландец, что ли?
– Интересно, куда ты собрался с этой пукалкой? Или охрану тоже собрался убивать?
– De gustibus non disputandum. (*)
– Разве что – усмехнулся он. – Время, надо заметить, тоже неверно рассчитал, забыл про святое причастие?
– По мне – в самый раз.
Надоела мне эта игра в вопросы и ответы. Кто это? Нежить? Нет, не похоже; перстень на руке холодный, значит – не они. Полиция? Неужели Казимерас навёл? Тоже нет, не тот он человек; не хотел бы помогать – сразу бы отказался. Да и менты разговоры разговаривать не будут, ласты за спину завернут – и всё. Авгур? Но зачем ему меня останавливать? Думай, Айдаров, думай!
– Слишком много знаешь. Кто ты?
– Не задавай ненужных вопросов, Александр. Перстень, отца Станислова у тебя?
– Да. Хочешь забрать?
– Мне он без надобности, да и тебе тоже. Положи его на приборную доску, пусть лежит. Вижу, у тебя и подзорная труба имеется. Хорошо видно?
– Не жалуюсь, – я покосился на бинокль, который последнее время возил в машине.
– Ну тогда бери и наблюдай, скоро всё закончится.
– Что именно? Пристрелишь меня в машине и уйдёшь?