"Бригомагла сразил фракиец Пруст".
"Будь проклят день, когда я поставил все мои деньги на этого галла!"
И просто сообщения:
"Здесь проживает Фонтей Марциан".
"У Валерия Сабина родилась дочь в канун мартовских нон[102]
".
"Люблю тебя, Фульвия!"
"Стацилий, убей себя об эту стену!"
"Здесь был Базилл".
Дивлюсь тебе, стена, как ты не развалилась от стольких надписей дрянных! -- с выражением продекламировал высокий человек в синем шерстяном плаще с откинутым на спину куколем, неспешно прогуливавшийся от одной лавки к другой, праздно разглядывая товары, читая надписи и тренируя зубы раскусыванием скорлупы фисташек. Он оглянулся по сторонам, выглядело это так, словно он искал в глазах снующих взад-вперед людей выражения восхищения своей эпиграммой, однако изысканности слога никто не оценил. Всем было не до того.
Зато внимание оратора привлек стоявший рядом здоровяк в серой выцветшей тунике, который разглядывал объявления о сдаче квартир, беззвучно шевеля губами и хмуря брови. Человек в плаще пригладил ухоженную бороду, изучая профиль незнакомца. Это был варвар, типичный галл -- длинные светлые волосы, пряди по бокам убраны назад в узел, резкие черты лица, нос с небольшой горбинкой, длинные усы. На вид лет тридцать пять, впрочем, без усов наверняка бы выглядел моложе. Галл на улицах Рима -- совсем не уникальное зрелище, тем более, что и одет он неотличимо от здешних обывателей. Но явно не раб, какой хозяин позволит рабу иметь столь вызывающий атрибут свободного галла, как их знаменитые висячие усы. Нет ни таблички на груди, с именем хозяина, ни каких-либо иных отличительных черт раба, вроде потухшего взгляда. Свободный. Что ж, свободный галл тоже не редкость в Риме, однако если бы он был из Косматой[103]
, то непременно завернулся бы в клетчатый плащ и надел бы штаны, чтобы местных позлить. А этот голоногий. Значит, цизальпиец[104]
. Так вроде бы сейчас у них модно стричься, бриться, вроде как граждане они теперь? Странно.
Впрочем, сам бородач был не менее странной личностью. И дело даже не в бороде, которую римляне не жаловали, а скорее во взгляде, живом, светящемся любопытством, так сильно отличающемся от тяжелого, озабоченного взгляда снующих по своим делам горожан. Типичный грек. У них, свободных греков, всегда такой взгляд: "Интересуюсь всем".
Галл шевелил губами, сверлил глазами стену и не замечал ничего вокруг себя. Грек, заинтересованно его рассматривавший, проследил взгляд и усмехнулся. Под одним из объявлений была намалевана картинка: две человеческие фигуры, занятые весьма интересным делом.
-- Тебе помочь, почтеннейший? -- дружелюбно поинтересовался грек, -- сдается мне, ты занят поисками ближайшего лупанария[105]
?
Галл повернулся к греку, но ничего не сказал, лишь оглядел того с головы до ног. Грек, не обращая на это внимания, продолжал:
-- Тут они повсюду. Иди по стрелкам, вот одна из них, почти под твоими ногами.
-- По стрелкам? -- переспросил галл. Немного странно было слышать из уст варвара столь безупречную латынь, но акцента в речи галла совсем не ощущалось. Впрочем, как и у грека.
-- Ну да, вон видишь, выбито на мостовой.
На мостовой было выбито нечто длинное и толстое с двумя кружками на одном конце.
-- Благодарю, -- ответил галл, -- но я ищу не развлечений. Ты силен в грамматике, уважаемый?
-- Да, есть немного, -- скромно сознался грек.
-- Никак не разберу смысл сказанного здесь.
-- Помогу с радостью. Что тут у нас? Vili vendere. Ну, очевидно, эта инсула продается дешево. Ты хочешь купить инсулу? Всю?
-- Нет, у меня слишком мало денег, -- без тени иронии заявил галл.
-- Я тоже думаю, что доходный дом можно продать и без объявлений на стенах в квартале, где большинство не сможет купить даже треснувший кирпич из стены этого дома. Полагаю, здесь надо было написать "сдается". Видать учитель мало палок обломал в свое время о спину писавшего. Ты ищешь, где переночевать?
-- Да.
-- Тогда не думаю, что тебе следует идти в инсулу. Хозяин вряд ли согласится принять постояльца на одну ночь. Лучше податься в таверну. Я знаю неплохую у Эсквилинских ворот. Хороша тем, что приютит любого, если есть достаточно денег и даже если их совсем немного. Как говорится: "Выпивка стоит здесь асс. За два асса ты лучшего выпьешь. А за четыре уж будешь фалернское пить".
-- Пожалуй, у меня найдется четыре асса, -- усмехнулся галл.
-- Ну, тогда всего хорошего. Был рад помочь.
Грек отряхнул с ладоней фисташковую скорлупу, покосился на небо, отыскивая глазами закатное солнце, уже спрятавшееся за красные черепичные крыши, повернулся и бодро зашагал прочь. Почти дойдя до Сервиевой стены[106]
, он свернул с Большой Субуры в узкие переулки. Вечерело. Здесь, на дне каменного колодца из высоких кирпичных стен, между которыми часто было не больше шести локтей, света уже совсем недоставало, однако грек шел быстро и уверенно, выдавая знакомство с местными лабиринтами, пока дорогу ему не преградили трое молодчиков.
Грек остановился. Эти парни явно не собирались восполнять с его помощью пробелы в грамматике. Один поигрывал дубиной, второй накручивал на кулак конец недлинной цепи. Тот, что стоял между ними, оружия не имел, вернее, на виду не держал. Трое. А, нет. Чувство, более надежное, чем зрение, сообщило о появлении пары теней за спиной. Пятеро. Намерения вполне понятны, нет смысла уточнять. На лице грека не дрогнул ни один мускул, оно по-прежнему было спокойным и приветливым.
-- Я чем-то могу помочь вам, почтенные?
-- Поможешь, -- кивнул тот, что был в центре, -- нуждающимся следует помогать.
-- А вы нуждаетесь?
-- Ага, -- при этих словах среднего, правый хохотнул.
-- Определенно, сегодня день добрых дел, -- невозмутимо сказал грек.
-- А то ж, -- согласился средний, -- сделай доброе дело, одари нас сирых и убогих.
-- Могу щедро одарить заморской премудростью...
-- Пояс сымай, придурок! -- не выдержал правый.
-- Ты ошибся, почтенный, в поясе нет денег... -- начал было тянуть время грек, но разговоры уже закончились.
Левый, шагнул вперед, взмахнул своей цепью, но вместо шеи простофили, шатающегося на ночь глядя без охраны по воровским кварталам, захлестнул дубину правого, с опозданием на пяток ударов сердца рванувшегося вперед. Грек куда-то делся, а дубина вырвалась из руки правого и улетела прочь, немало того озадачив. Мгновением позже грек снова возник в поле зрения правого, и тот немедленно ударил. Кулак провалился в пустоту, а руку захватила неведомая сила и вывернула, потащила, бросила... Вернее, не так: правый сам, своими ногами, почему-то согнувшись с вывернутой за спину и вверх рукой, добежал до стены, треснулся об нее головой и сполз на мостовую.
Сзади раздался непонятный звук, словно кто-то расколол арбуз, а затем уронил оземь пару мешков с зерном. Левый (впрочем, какой он теперь левый), раскручивая цепь, вновь бросился в атаку, однако, зачем-то оббежал вокруг грека и рухнул под ноги среднему. Тот перепрыгнул через подельника, ударил неуловимого грека кулаком, промахнулся, ушел перекатом от захвата, пружинисто вскочил на ноги... И отлетел назад. Греку надоела все эта суета, и он прекратил ее, впечатав ребро ладони в гортань разбойника.
-- Ну что за люди... -- победитель досадливо отряхнул свой запылившийся плащ и, подняв голову, встретился глазами с недавним знакомцем-галлом.
Лицо того выражало крайнюю степень удивления. Грек покосился за его спину: там неподвижно лежали два тела. Рядышком. Головами друг к другу. Грек вновь перевел взгляд на галла.
-- Что ж, спасибо. Я не люблю бить людей. А они так хотели этого...