-- Но все же не грек, -- заметил Ганник, донельзя довольный своим открытием.
Аппий не ответил, лишь усмехнулся, хрустя мелко накрошенной капустной соломкой.
-- А в тебе, дорогой Ганник, наоборот -- сказал он через некоторое время, прожевав, -- воина видно за милю. Но ты утверждаешь, что был рабом. Может быть гладиатором?
-- Нет, хотя чуть было не угодил в эту компанию. Воин... Да нет, никогда не стоял в строю против другого строя.
-- Я полагаю, -- Аппий снова отпил из кружки и отправил в рот пару оливок, -- что как раз легионер бы смотрел совсем другими глазами. Одно дело биться в строю, и совсем другое... Почему ты совсем не пьешь? Ты же галл! Первый раз вижу галла, который сидит рядом с вином и едва пригубляет.
-- По правде, Прим, мне кусок в горло не лезет при виде такого изобилия. Моих медяшек хватило бы лишь на кусок хлеба с просяной кашей.
Аппий возмущенно замахал руками.
-- Ты мелешь чушь, любезный Ганник! Но если уж ты столь принципиален...
-- Столь что?
-- Прин-ци-пи-ален... -- язык Прима уже начал немного бунтовать против говорливости хозяина, -- давай так: ты платишь за вино, я за все остальное. И если тебе не в тягость спать на жестком, откажись от тюфяка. Хозяин за него слупил сестерций. Вернет. Согласен?
-- Хорошо, -- после некоторого раздумья сказал галл.
-- Вот и славно. Пьем.
Выпили.
-- Так ты не договорил что-то там, про легионеров...
Галл удивился.
-- Разве я? Мне показалось, это ты...
-- Неважно, -- повел рукой перед лицом Аппий, -- продолжай.
-- О чем мы говорили?
-- О тебе.
-- Обо мне?
-- Да, выпьем за тебя.
-- Выпьем.
Выпили. Галл чувствовал, как тепло разливается по всему телу. Вина он не пил давно, очень давно, совершенно отвык и в голове уже слегка шумело.
-- Закусывай. Я страсть, как люблю маринованную капусту.
-- Ты же говорил, горчит.
-- Я такое говорил?
-- Да, только что.
-- Не может быть. Хотя ладно, пусть себе горчит. Но горечь надо запить.
-- Может лучше заесть? На вот сыр...
-- К воронам сыр! Пьем.
-- Пьем! -- Ганник чувствовал в себе какое-то необъяснимое возбуждение.
Аппий подпер голову кулаком.
-- Я весь превратился в уши.
-- А что ты хочешь услышать?
-- Как что? Твою историю.
-- А-а... Почему тебя это так интересует?
-- Праздное любопытство. Но давай считать, что это тоже будет маленькой компенсацией за оплату ночлега. Я же говорил, что люблю поболтать в доброй компании. Не считай меня, пожалуйста, каким-то подсылом, крадущим чужие тайны.
-- Не собирался. Чего там рассказывать... Мать совсем рано померла. Отец как гражданство получил, так шибко им гордился. На все выборы ходил, голосовал. Да только оно ему не принесло никакой выгоды. Мы в Медиолане[111]
жили. Пил он много... Я с малолетства, как сорняк. Еще совсем юнцом был, все терся возле уважаемых людей, о которых не иначе, как шепотом говорить старались. Хотелось, как они жить... В тоге там, все дела... -- Ганник сплюнул под стол. -- Ну, заметили. Пристроили к делу. Гордился еще, дурень. Там таких сопляков, как я...
-- Чем же ты занимался?
-- Не догадываешься? -- удивился Ганник, -- воровал. По началу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал -- серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.
-- Так ты был взыскателем долгов?
-- Ну да.
-- И что, отдавали?
-- По-всякому было... -- неприятно усмехнулся галл.
-- А что потом?
-- Потом... -- Ганник печально вздохнул, -- наливай!
Аппий разлил вино. Выпили.
-- Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... -- галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.