— Вот только — старым песням, — вздохнул Песенный Мастер Онн.
— Нет, — улыбаясь, возразила ему Песенный Мастер Эссте. — Мы будем учить их песне Певчей Птицы Майкела.
— Анссет уже спел эту песню и спел ее лучше, чем мы могли надеяться.
Они неспешно вышли из Высокого Зала, когда Песенный Мастер Эссте шепнула:
— Тогда мы будем ее гармонизировать!
И их смех музыкой прокатился вниз по ступеням.
У Киа-Киа были слишком тонкие и слабые руки. Она еще раз отметила это, прикоснувшись к клавишам своего компьютерного терминала; если ей придется поднимать что-то тяжелое, руки смогут просто переломиться. Но я и не собираюсь таскать тяжести, тут же напомнила девушка себе. Я вовсе не похожа на приземленную особу, так зачем же мне заставлять себя делать такую глупую работу.
Подобное рационалистическое объяснение девушка пыталась представить уже ранее, хотя верила ему мало. Она закончила Принстонский Правительственный Институт с четвертым наивысшим результатом за всю историю этого учебного заведения; но когда она стала пробовать найти работу, вместо того, чтобы быть заваленной предложениями престижных должностей, выяснилось, что придется выбирать между набивкой компьютерных данных в Информационном Центре Тегусигальпы и должностью в городском управлении какой-то богом забытой планеты, которую нельзя было найти на картах. «Это только поначалу», — сообщил ей тьютор. «Работай хорошо, и ты быстро поднимешься по служебной лестнице». Но Киа-Киа чувствовала, что даже ее наставник не слишком-то верит в это. Ну что она могла надеяться хорошо делать в Тегусигальпе? Работала она в департаменте Социального Обеспечения, отдел Обслуживания Лиц Старшего Возраста, в офисе по Выплате Пенсий. И это был даже не имперский офис — всего лишь планетарный. Что ни говори, Земля, которая могла быть столицей вселенной, оставалась, тем не менее, забитой провинцией.
Если бы Киа-Киа попыталась убеждать себя, что лучшего места ей не предоставили из-за какого-то неправильного представления о себе, из-за ее слабости, некомпетентности или неспособности к самостоятельности, она бы еще могла убедить себя, что, после развития в себе силы, компетентности и независимости, ситуация, возможно, и улучшится. Но она прекрасно понимала. В Певческом Доме имелись Глухие и, в чуть меньшем числе, Слепые, которым приходилось исполнять вторые и третьи роли в общине. Здесь, на Земле, такие роли предоставлялись молодым, одаренным и женщинам.
Поскольку же молодость могла сама позаботиться о себе, относительно своего женского пола Киа-Киа менять ничего не желала, изменившие свой пол вновь дискриминировались намного сильнее. Зато ее способности, то, что могло бы сделать ее саму наиболее ценной для правительственной службы — делало ее объектом зависти, возмущения или даже страха.
Пошла уже третья неделя пребывания здесь, и именно сегодня нарыв созрел. Сама работа занимала у девушки в лучшем случае треть ее времени, после этого можно было и расслабиться. Поэтому она начала пытаться (предполагая, что тем самым необходимо подтвердить собственную компетенцию) узнать побольше о системе, покопаться в каждой функции, выяснить, как все системные данные соединяются вместе.
— Кто программировал компьютеры? — невинно спросила она у Уорвела, начальника отделения Выплаты Пенсий.
Тот раздраженно глянул на девушку, он не любил подобных расспросов.
— Мы все, буркнул он, тут же вернувшись к своему столу, где цифры прыгали по всей поверхности, показывая начальнику, что делается за каждым рабочим столом в его офисе.
— Но кто конкретно, — настаивала на своем Киа-Киа, — устанавливал режимы работы? Кто первый программировал все это?
Уорвел, похоже, был раздражен еще сильнее. Он внимательно глянул на девушку, а затем злым голосом заявил:
— Когда мне нужно будет исследовать данную тему, тогда я могу тебя назначить для этого. Но сейчас твоя работа заключается в том, чтобы брать показатели инфляции и применять их к различным классам пенсий для бюджетного года, который начнется через шесть месяцев, но, Киарен, пока ты находишься здесь, у моего стола, это означает, что ни ты, ни я, своим прямым делом не занимаемся!
Киа-Киа еще немножечко подождала, глядя на небольшую лысинку на самой макушке головы начальника, когда тот игрался цифрами на собственном столе, перенастроив компьютер на процедуру запроса. Она никак не могла понять жестокости его вспышки, столь неожиданной, как будто девушка только что спросила его, правда ли, что его кастрировали в детском саду в пятилетнем возрасте. Когда же начальник заметил, что Киа-Киа все еще стоит рядом с ним, он указал ей на своем рабочем столе место, на котором не было никаких цифр.
— Видишь это пустое пятно? — спросил Уорвел.
— Да.
— Это ты. Это та самая работа, которую ты сейчас делаешь.
И Киа-Киа вернулась к своему столу, к своему терминалу, и начала вбивать цифры своими тоненькими пальчиками на тоненьких руках, чувствуя себя слабее и незащищеннее, чем когда-либо.
Но причиной всему был не только Уорвел, не только работа. С самого момента ее появления здесь, никто из сотрудников, похоже, не заинтересовался тем, чтобы познакомиться с нею. Разговоры никогда не включали ее; все шуточки на местные темы были ей совершенно непонятны; все замолкали, когда девушка проходила мимо них в столовой или же в фойе. Поначалу — и до сих пор — Киа-Киа пыталась верить, будто все это из-за того, что она слишком молодая, из-за того, что она сама робкая, из-за того, что не может легко заводить друзей. Но и в то же самое время, с самого начала, до нее стало доходить, что все это из-за того, что она амбициозная девушка с очень высокими баллами, полученными ею в наилучшем учебном заведении планеты; поскольку она была любопытной, потому что ей хотелось учиться и стать самой лучшей, что могло бы представлять угрозу для всех них, из-за чего на ее фоне они выглядели бы бледненько.
Маленькие бюрократишки с куриными мозгами, говорила она сама себе, стуча по клавишам компьютера. Маленькие умишки, управляющие маленькой планеткой, опасающиеся кого угодно, который проявляет потенциальное величие — или даже потенциальный средний уровень.
Все они следили за ее возвращением к рабочему столу после беседы с Уорвелом. Женщины пренебрежительно осматривали ее с ног до головы, как это было принято на Земле, словно сам акт обследования ее тела выражал их мнение относительно ее ума и души. И ни на одном лице не было выражения сочувствия.
Киа-Киа перестала барабанить по клавишам и попыталась взять себя в руки. Если ты станешь думать только таким образом, Киарен, сказала она сама себе, ты никогда никуда не придешь. Необходимо работать как можно лучше, необходимо быть доброй ко всем ним и надеяться на перемену, надеяться на какую-нибудь возможность блеснуть.
Экран монитора глядел на нее, не мигая, столь же яркий и готовый к действию, как и ее амбиции, столь же ослепляюще, как и ее собственный страх, и поэтому девушка уже не могла сконцентрироваться на своей работе. И таким вот образом она колупалась до самого обеда, а когда ей было позволено уйти, отправилась в столовую. Глаза вновь следили за ней, и уже на самом пороге, Киа-Киа услышала гул начавшихся разговоров. Когда она находилась в офисе, комната была невыносимо тихой; когда же она его покинула — все в нем находящиеся снова почувствовали себя друзьями.
И как раз в столовой она впервые повстречалась с Йосифом.
Месторасположение в Тегусигальпе было прекрасным. Информационный Центр был практически невидимым с воздуха — все крыши были покрыты той же самой тропической растительностью, что покрывала окружающие холмы. Но сам комплекс зданий представлял собой чудо из стекла и зелени; огромные прозрачные стены зданий высились на двадцать, сорок и даже восемьдесят метров. Столовая находилась на краю, на склоне, откуда можно было видеть большую часть комплекса — и даже видеть селение, единственное что осталось от древнего города. Когда Киа-Киа — или же Киарен, кок она сама стала называть себя, узнав, что станет работать на Земле, чтобы ее имя звучало не столь чуждо для земного уха — взяла поднос с обедом у стойки и понесла его к пустому столу, она начала следить за яркой и пестрой птицей, слетавшей с крыши Департамента Доходов и садящейся на небольшом островке на реке Чултик. Во время этого спуска — птица продолжала жить в совершенном природном окружении и следовала обычаям дикой природы — это яркое чудо пролетело перед стеклянными стенами, за которыми десятки людей работали, выкачивая информацию из своих компьютеров, покружилось и наделало на гладкую поверхность. Джунгли, с проложенными меж деревьями электрическими кабелями и устройствами, хранящими все знания мира.
Йосифу удалось присесть за ее стол незамеченным, потому что внимание Киа-Киа было привлечено к птице. Понятное дело, Йосиф вел себя незаметно — ты был тихим, как все статистики, сказала ему впоследствии Киарен. Но, продолжая следить за птицей, которая, вроде бы совершенно бессмысленно танцевала на своем островке, девушка почувствовала, что кто-то за ней наблюдает.
Она повернулась и вот тут-то увидала Йосифа. Глубоко посаженные, но в то же время кажущиеся такими раскрытыми на мир глаза, тонкие черты лица, и эти вечно улыбающиеся губы, как будто бы парень знал какую-то веселую штуку, но никому не собирался ее открывать, поскольку на самом деле шутка вовсе и не была такой уж смешной.
— Я слыхал, что Уорвел слопал тебя даже без соли.
Слухи бегают на быстрых ногах, подумала Киа-Киа — и в то же время она была обескуражена уже тем, что этот незнакомец может беспокоиться о ней; тем не менее, ей было приятно, что с ней заговорили о чем-то, что не связано с работой.
— Меня пережевали, — ответила Киа-Киа, — но пока что не проглотили.
— А я тебя заметил, — улыбаясь, сказал Йосиф.
— А я тебя — нет, — ответила ему Киарен, хотя это и не совсем было правдой. Она видала его — парень работал в Отделении Статистики, Департаменте Жизненных Ресурсов, Офисе Смертей, одним этажом ниже, чем ее собственный, и особого внимания не обращала. Киа-Киа выросла в Певческом Доме, и близкие отношения между полами отчасти делали ее неспособной оценивать мужскую привлекательность. В голове Киа-Киа мелькали мысли: Как он внешне? Красивый? Просто привлекательный? Она не была уверена. Интересный, да. Глаза, выглядящие такими невинными, уверенные губы…
— И все-таки заметила, — с той же самой улыбкой заметил Йосиф. — Ты отверженная.
Значит это столь очевидно; вот что Киа-Киа прочитала в его словах.
— Точно? — спросила она.
— У нас есть кое-что общее. Мы оба изгои.
Это уже была попытка навязать контакт, и Киарен вздохнула. Она стала экспертом по уклонению от контактов — скучающие студенты неоднократно пытались соблазнить Киа-Киа, предлагая ей провести вечерок вместе. Раз или два она даже согласилась. Только дело никогда не стоило усилий.
— У нас так мало общего, и я сомневаюсь, что нам светит дружба, — девушка вернулась к своей еде.
— Какая дружба? Нам следует быть врагами, — сказал Йосиф. — Мы можем помогать друг другу, так долго, пока будем один другого ненавидеть.
Тут уже Киарен не могла сдержаться. Она подняла голову от своей тарелки. При этом она убеждала себя в том, что все потому, что ей не нравилось стремление работников столовой следовать местным традициям — гондурасские блюда были просто ужасными. Девушка оттолкнула поднос и откинулась на спинку стула, ожидая, что будет дальше.
— Видишь ли, — продолжил Йосиф, заметив, что его слушают, — пока ты будешь занята тем, что станешь меня отталкивать, у тебя появится чувство удовлетворения тем, что сама принадлежишь к окружающему тебя большинству. Я хочу сказать, что ты вовсе можешь и не быть внутри его, зато у тебя будет стопроцентная уверенность в том, кто находится вне его.
Это было последней каплей. Киа-Киа засмеялась, а Йосиф подмигнул.
— Слишком много для теории фригидной сучки, — сказал он.
— Тебе бы глянуть на меня в кровати, — в шутку заявила Киарен, и тут же побледнела, когда до нее дошло, что вместо того, чтобы сразу пресечь попытку соблазнить ее, она сама влезла с предложением. Но парень отверг какой-либо из сам собой напрашивавшихся остроумных ответов, а вместо этого сменил тему разговора.
— Самой большой твоей ошибкой сегодня было то, когда спросила Уорвела относительно прошлого, истории. Откуда ему знать? Он может стоять посреди битвы и не знать, что вообще что-либо происходит. Для него там нет никаких событий — одни только тенденции. Это статистическая миопия, болезнь, широко распространенная в нашей профессии.