— Во всем этом есть нечто странное. Почему информация о записи смертных случаев должна быть засекречена?
Тот не мог понять причины.
На следующий день, во время ланча, Йосиф передал девушке листок бумаги — которая редко использовалась в компьютерном центре — с десятью фамилиями и номерами.
— Глядишь, может пригодиться? — спросил он.
— Что это такое?
— Умершие. Первая сегодняшняя запись-ввод. Они уже должны быть в твоем компьютере, потому что я все ввел. Здесь их идентификационные номера, время ввода несколько часов назад. Так что код даты особо много тебе не скажет. Ты можешь это использовать?
Киарен не отважилась забрать листок в офис — нечто столь необычное, как бумага, обратило бы внимание, она же предпочитала этого избегать. Поэтому она запомнила первые три позиции и оставила листок этажом ниже, в туалете. Во время первого же перерыва она спустилась вниз, но вместо того, чтобы запомнить три очередные имени, она направилась к Йосифу.
— Ты точно записал все без ошибок?
Йосиф вбил фамилии и номера на своем терминале, на экране появились данные. Все абсолютно покойные.
— А у меня в терминале они живехонькие, — сообщила Киарен.
Йосиф поднялся с места и вывел девушку в коридор. Там он тихо сказал:
— Мы должны были сразу же догадаться. Это мошенничество. Кто-то снимает пенсионные деньги, но не эти люди. Ведь они уже мертвы.
Киарен оперлась на стенку.
— Ты знаешь, сколько это денег?
Йосиф не обратил на это внимания.
— Пошли, — сказал он.
— Куда?
— Выходим из здания, и немедленно.
Он потянул Киа-Киа за собой. Та позволила себя вести, хотя в голове у нее была абсолютная каша.
— Куда мы идем?
Тот не ответил. К себе в комнаты они не отправились, а сразу же пошли к аэропорту, расположенному на восточном краю комплекса.
— Но ведь для выходных в Мексике еще не время, — стала протестовать Киарен.
— Просто сообщи им, что ты приболела.
Они остановились перед билетным терминалом. Киарен сделала то, что предложил Йосиф, воспользовавшись своим офисным кодом. Затем Йосиф занял ее место перед терминалом и набрал заказ на два билета на собственное имя, производя оплату со своего счета.
— Я могу заплатить за себя, — заявила Киарен.
Йосиф ничего на это не сказал. Он забрал билеты, и они оба поднялись на борт ракетоплана, летящего в Марракеш. Только лишь когда они взлетели, Йосиф начал объяснения.
— Тут дело не в одном твоем офисе, Киарен, — сказал он. — Но и в моем. В дело замешана куча людей, из отделов Смертей, Оплат, Пенсий, даже не знаю, откуда еще. Если тебя прихватили на том, что ты задаешь вопросы, то наверняка у них имеется программа, которая заметила, что ты только что вызвала фамилии трех лиц, смерть которых зарегистрирована сегодня, и что я перед тем вызывал те же самые имена. Компьютеру известно, что кто-то открыл расхождения. А я не знаю, сколько времени мы сами остались бы в живых, если бы там остались.
— Но ведь они не имеют права воспользоваться насилием! — возмутилась Киарен.
В ответ на это Йосиф лишь поцеловал ее и сказал:
— Где бы ты не воспитывалась, Киарен, то был настоящий рай.
— Куда мы направляемся? — снова спросила девушка.
— Понятное дело, туда, где мы можем об этом заявить. Пускай этим делом занимается полиция. Все должен устроить Вавилон. У них имеется власть задержать все и всех на время следствия. У нас же никакой власти нет.
— А если мы ошибаемся?
— Тогда отправимся искать работу за миллион световых лет отсюда.
Свою историю они рассказали пяти разным чиновникам, прежде чем найти кого-то, кто согласился взять на себя ответственность за решения. Этот человек не представился, но первым выслушал их спокойно, не проявляя сомнений, раздражительности или страха.
— Всего три фамилии? — спросил он в конце концов, когда Киарен и Йосиф все рассказали.
Те кивнули.
— Мы подумали, что будет опасно ждать и искать следующих.
— Абсолютно верно, — согласился мужчина. Он кивнул, словно повторял их поведение минутой ранее. — Да, это требует расследования.
Киарен с Йосифом глядели, как он поднял трубку, набрал код и начал отдавать приказы на жаргоне, который был им непонятен.
Лицо чиновника привлекло Киарен, хотя и непонятно, почему. Выглядел он достаточно обыкновенно — не очень высокий мужчина, не слишком даже привлекательный, но и не сильно некрасивый. Волосы у него были не очень длинными, глаза не сильно темными, черты лица не очень-то правильные. Киарен за то осознала постоянное изменение не сколько выражения на его лице, сколько того, каким она это лицо видела: словно оптическая иллюзия, его лицо колебалось туда-сюда между абсолютной откровенностью и холодной угрозой. Никто не сообщил им его имени или даже должности — ему просто передали сложную проблему на решение, и он с охотой этой проблемой занялся.
Наконец, он закончил разговор и вновь обратился к Йосифу и Киарен.
— Хорошая работа, — похвалил их чиновник.
Затем начал им рассказывать, очень тихим голосом, о них самих. Он рассказал Киарен такие вещи, касающиеся Йосифа, о которых тот никогда не упоминал: как он дважды пытался покончить с собой после ухода Банта; как он провалил четыре экзамена во время последнего семестра в университете, но, тем не менее, представил дипломную работу, которую факультетское начальство должно было единогласно принять; как затем то же начальство выгнало его из учебного заведения с самыми паршивыми рекомендациями, чтобы парень нигде не мог найти работы по своей специальности.
— Не слишком ты хорошо договариваешься с начальством, правда, Йосиф? — обратил внимание мужчина.
Йосиф только отрицательно покачал головой.
После этого чиновник перешел к Киарен, он начал рассказывать о том, как она росла в Певческом Доме, где не могла преодолеть даже самые низшие стандарты, о ее бегстве из того места, где ее считали наихудшей, и как с тех пор она никому не говорила про Певческий Дом.
— Ты же не можешь позволить, Киарен, чтобы кто-то узнал о твоих поражениях, правда? — спросил он.
Киа-Киа кивнула.