- Жаль, - после длинной паузы Главный Визирь снова поднял на шеена взгляд. - Но нам нужен маг Сумрака, сын мой. И не просто маг, а девушка, желательно из благородной семьи.
- Зачем? - вопрос будто сам сорвался с его языка, нарушая все возможные правила вежливости. Но старик не обратил на это внимания.
- Никто не знает, кроме нескольких, самых верных советников Владетеля. Теперь будешь знать и ты. Впервые за три века в семье Владетелей родился действительно сильный маг. Осененный Благодатью Карум не просто титул Наследника. Ты представляешь, что это значит для нас? Для всех нас?
Шеена охватила дрожь. Страх, восторг... но больше страх. Три века мирной жизни островитян казалось, продлятся до бесконечности. И так ли уж нужно вспоминать древние обиды? Конечно, все отпрыски благородных семейств воспитывались на легендах и сказаниях об Изначальной Земле, благословенной богами Отчизне, подло захваченной ненавистным Царством Красного Дракона. Каждый мальчишка, потомок изгнанного народа, в свое время мечтал о героическом походе к оставленному во власти хмиров Божественному Острову, и он в том числе. Но, к несчастью, или же к счастью - как посмотреть, - среди изгнанного народа почти перестали рождаться маги. А без сильного, очень сильного мага даже приближаться к Красному Царству не осмеливался и самый отчаянно храбрый военачальник. Что может противопоставить пусть даже прекрасно обученный, готовый сражаться до победы или смерти человек древней магии Красных Драконов? В первые тридцать лет изгнания четыре Владетеля погибли вместе со своими армиями, вместе со всем флотом в бесплодных попытках отвоевать обратно Божественный Остров Кайдаме, и лишь считанные единицы чудом добравшихся до нового дома доносили до оставленных семей ужасные вести.
Но время отважных безумцев давно миновало. И как бы ни был прекрасен Божественный Кайдаме, теперь народ Карум владеет целым архипелагом. Полуденные Острова приняли изгнанников, подарили им процветание и изобилие. Даже Святой Дух Всех Предков Карум поселился на новом месте, избрав для себя изумительной красоты вместилище - гору, ныне прозываемую Карум-Ныс, попросту Гору Карум.
И зачем богатому, мирному народу Диме-Карум затевать безнадежную войну? Пусть мечта так и остается мечтой, придавая жизни цель. Одно дело, стремиться к недостижимому совершенству духа и тела, передавая древние легенды и традиции детям и внукам, а совсем другое - пожертвовать благополучием целой страны в тщетной попытке воплотить полузабытую мечту предков. Даже если удастся ценой немыслимых жертв вернуть себе Кайдаме... что тогда? Исчезнет цель, потеряется смысл жизни. Для чего тогда нужны будут прекрасные обычаи? О чем тогда молиться? К чему совершенствоваться? Неужели сам Мудрейший Великий Визирь не понимает этого? Неужели он ослеплен кажущейся достижимостью древних надежд и не понимает, что победа в этой войне принесет их благословенным Полуденным Островам погибель вместо возрождения?
Все эти мысли пронеслись в уме шеена Рустагира в одно мгновение. Но он молчал, не смея возразить. Кто он такой, чтобы спорить? Поэтому вопрос шеен-хо Саалеха остался без ответа.
- Только маг Сумрака, - кажется, несколько фраз он все же пропустил. - Ни чистая Тьма, ни чистый Свет не способны дать нам преимущества перед Драконьей магией. И старшая супруга Осененного, как и он сам, должна быть магом Сумрака. Не спрашивай меня, как это действует, просто поверь. Долгие десятилетия Совет Священных Старцев готовился к этому моменту. Ты тоже помог, не зря же ты отправлял мне столько магических книг.
- Но что ещё я могу сделать, отец мой? - догадка уже забрезжила, но Рустагир всячески отмахивался от неё. Девушка из благородной семьи, маг Сумрака... нет, не хочет же шеен-хо сказать, что...
- Ты уже понял, сын мой. Я знал, что ты именно тот, кто сможет справиться. Ты отправишься завтра же. У тебя будет месяц на дорогу и полтора на то, чтобы провести все переговоры и добиться её согласия.
- Но, отец... если она откажется? Вы же сами знаете, это совсем не то, что наши благородные нежные девы. Ей никто не может приказать.
- А толку от нежной девы? На войне не нужны ни изысканные манеры, ни звуки лютни. Твоя задача, сын мой, уговорить её. Как угодно! Обещай ей все, что она захочет! А если не захочет... что ж, привезешь её все равно.
- Но как? Мудрейший, мага Разума невозможно обмануть, невозможно принудить.
- Это ты так думаешь. Есть способ, - Великий Визирь достал из широкого рукава юса маленькую коробочку.
- О... неужели? - шеен благоговейно принял из рук Саалеха драгоценный артефакт.
- Да, сын мой. Священные Старцы умеют не только медитировать, - в голосе Великого Визиря звучала неприкрытая гордость, словно он сам, своими руками создал это чудо. Хотя... вполне возможно, что отчасти так оно и было.
- Так не проще ли сразу?
- Может быть, сын мой, может быть. Это ты будешь решать сам, на месте.
- Но...
- Ты поедешь как обычно, безо всяких верительных грамот и прочего. Думаю, излишне будет напоминать, что никто не должен ничего узнать?
- Разумеется, отец.
- Твой амулет должен всегда быть с тобой. Особенно, когда ты будешь поблизости от неё.
- Что я могу пообещать её семье, отец? Нам ведь не нужна война на два фронта. Да и она вряд ли согласится воевать против своей страны, несмотря на священные узы.
- Все, что угодно. Для начала, установление официальных дипломатических отношений и полную безопасность на море.
- А мы сумеем удержать всех наших... э... Свободных Охотников... от нападения на привычную добычу?
- Это уже не твоя забота. Но, раз ты так интересуешься - да. У Свободных Охотников вскоре появятся другие задачи. Это же больше, чем половина нашего флота.
Встреча с Небеснороженным Владетелем так и не состоялась. И, как подозревал шеен Рустагир, даже и не планировалась. Разговор с Главным Визирем, посвященный его полномочиям как тайного посла и подробностям предстоящего путешествия, продлился ещё недолго. А затем, конечно, шеен-хо не отказал себе в удовольствии выспросить его о странных обычаях имперцев и прочих народов континента. Беседа затянулась до позднего вечера. Время от времени безмолвные - как оказалось, попросту немые, - прислужницы приносили им чай и закуски, перед самым закатом неподалеку послышались переборы лютни. Под самый конец Светоч Мудрости, видимо, решил подсластить отраву - кивая с видом доброго дядюшки, приготовившего малолетнему племянничку волшебный подарок ко дню рождения, старый змей пообещал по возвращении на родину отдать Рустагиру в жены одну из своих родных внучек. Приятно, конечно, но только шеен вовсе не был уверен в том, что это самое возвращение с драгоценной невестой для Осененного Благодатью Юсине состоится.
***
- Шу, просыпайся, наконец! Через полчаса фрейлины явятся! Вставай! - сердитый голос Балусты вырвал Тигренка из утренней дремы. В первую секунду он не мог понять, кто и зачем его так настойчиво будит и выгоняет из теплой и уютной постели. Во вторую секунду что-то мягкое и горячее рядом с ним завозилось, заставив инстинктивно покрепче ухватить и прижать к себе поближе это что-то, такое нежное и сладко пахнущее... В третью секунду это родное и драгоценное приоткрыло лиловые заспанные глазки и само прижалось к нему, улыбаясь довольно.
- Шу! Сколько можно дрыхнуть? Ты одеваться собираешься, или как? - подушка, пущенная тонкой ручкой, угодила в дверь, из-за которой эльфийка взывала к совести Её Высочества. - Нечего в меня подушками швырять, вставать всё равно придется! - подушка прилетела обратно, но сама Балуста из-за двери не показалась.
- Ладно, ладно, встаю уже! Уйди, будь человеком. - Шу сунула подушку обратно под голову, и, зевая, ещё раз попыталась продрать глаза. Она показалась Хиллу такой забавной и трогательной, что он засмеялся. Принцесса тоже засмеялась, и потерлась об него бочком. Его руки сами собой пустились бродить по её коже, губы потянулись целовать милое лицо. Шу оплела его руками и ногами, сонно вздыхая и подставляя нежную шейку его губам.
- Тигренок, милый, ну хватит, - она попыталась выскользнуть из его рук, но оказалась только ещё ближе. - Тигренок, пора вставать... - он поймал её слова своим ртом, не собираясь так просто выпускать её. - Ну всё, хватит! Ты же не хочешь, чтобы толпа фрейлин вломилась прямо сюда и застала нас в постели? - Тигренок всем своим видом показал, что его это совершенно не волнует, и все фрейлины на свете могут убираться к оркам и дальше. Он нестерпимо желал продолжить то, что они начали ночью, и чувствовал её желание, её запах дразнил и лишал разума. Она дышала тяжело и быстро, откликаясь на его ласку, отвечая на его поцелуи... но, стоило ему немного ослабить хватку, как принцесса, извернувшись змеей, освободилась и спрыгнула с кровати. Веселая и раскрасневшаяся, с горящими глазами и припухшими губами, Шу была невероятно хороша, и похожа на озорную дриаду.
Она, смеясь, убежала в ванную, а разочарованный Тигренок забрался обратно под одеяло. Вчера ему казалось, что Шу никуда от него не денется, и ему не придется этой ночью довольствоваться невинными играми. Но он ошибся. Тигренок не мог понять, почему она не хочет... если она хочет? Не меньше него. Но Шу каждый раз останавливала его. Она вела себя очень странно, словно в ней уживались одновременно искушенная женщина и боязливая девочка. Почему? И чего она опасается? Он ощущал её эмоции, будто свои, но не понимал причин. Что с ней может случиться плохого, если они, наконец, займутся любовью? Если бы на её месте была бы другая девушка, он бы подумал, что она до сих пор девственна. Но Шу? Даже если забыть про её забавы с рабами, она уже три года как, не скрываясь, принимает у себя маркиза Длинные Уши... от этой мысли Хилл быстренько спустился с небес на землю. Вот именно, что маркиз. Игры с Тигренком - так, от скуки. Приятное разнообразие, пока любовник в отъезде. Свободные у них отношения, нечего сказать. Он где-то далеко заводит интрижки, а она прямо здесь.
Хилл чувствовал себя так, будто его пожевал и выплюнул дракон. На что он надеялся, идиот? Как он мог забыть о том, что Её Высочество практически замужем? И здесь, в этой постели она занималась любовью с другим... Тигренок вскочил с кровати, словно она была полна змей. Ему хотелось выть и биться о стену в отчаянии. Где была его голова? Расслабился, подставил беззащитное брюшко, стоило его почесать... придурок. Кретин. Тролль безмозглый. Чем он думал? Хотя ясно, чем. Эмоции её, видите ли, искренни. Ага. И принципы сродни змее - гнутся в любую сторону. И что, что она совершенно искренне наслаждается в его руках? И что, что она тает и трепещет, тянется к нему и сияет? Так же искренне она прирежет его, как только он ей надоест, или поблизости появится этот её маркиз. Хилл подумал, что неплохо бы встретить его по дороге. Пока они с принцессой не увиделись снова. Интересно, когда маркиз собирается в Суард? Можно завтра ночью поговорить со Свистком, он всё разузнает. Пожалуй, и убить маркиза не откажется, но уж это Лунный Стриж сделает сам, своими руками. И с большим удовольствием. Если Дукрист больше не появится в Суарде, то, может быть, принцесса и не захочет расставаться с Тигренком.
Шу вышла из ванной свежая и сияющая, и принялась скорее влезать в платье. Хилл, сидящий в кресле с любимой гитарой, из под упавших на лицо прядей наблюдал за ней, делая вид, что целиком поглощен подтягиванием струн. Играть не получалось, Черная Леди не умела притворяться спокойной и довольной. Первый же звук выдаст с головой всю его боль, разочарование и ревность. Он бы смеялся над собой, если бы мог сейчас смеяться. Он ревнует! Бред. Он мечтает заполучить женщину, убив её любовника. Дикий бред. Как раз для идиотского сентиментального романа, в котором герои ведут себя, как душевнобольные. Хилл издевался над струнами, стараясь не смотреть на Шу, не обращать внимания на её взгляды искоса, на её улыбку, на её закушенную по-детски сосредоточенно губку, когда она вдевала в уши серьги, на то, что она не удосужилась надеть под платье ни нижнюю сорочку, ни кружевные панталоны, которые так и остались валяться на креслах.
Когда она позвала его, так ласково, что он задохнулся от боли в груди, Тигренок сделал вид, что не услышал. Он хотел, чтобы она снова разозлилась, снова набросилась на него, как вчера, и тогда он перестанет, наконец, надеяться. Перестанет терзаться наивными, бесплодными мечтами, ловить каждый её взгляд... Хилл сжимал себя в кулак, чтобы не показать ей, что творится в его душе, и представлял себя камнем, спокойным, бесчувственным и равнодушным камнем, абсолютно спокойным, ровным, зеркальным камнем. Видимо, это помогло, или принцесса была слишком занята собой, но она ничего не заметила. Только бросила ему, уже в дверях:
- Тигренок, спускайся вниз через десять минут, с гитарой, - и её счастливая улыбка пронзила его, словно тысячью ледяных острых осколков. Осколков его глупой надежды.
Шу ушла, а он так и застыл неподвижно. Ну да, а чего он хотел? Чтобы она пощадила его гордость? Не выставляла его домашним зверьком, рабом, игрушкой перед сворой придворных дам? "Извольте, господин Тигренок, подавать лапу и рычать по команде. И развлекать Её Высочество с фрейлинами", - Хилл зарычал от ярости: "Как прикажете, Ваше Высочество. Будет вам домашняя зверушка, будет вам тигренок. С гитарой".
Лунному Стрижу не однажды приходилось развлекать благородные компании, но в основном в качестве гостя, на худой конец, как наемному высокооплачиваемому менестрелю. Ну и, пару раз по работе. Так что он примерно представлял, что его ждет сегодня, если Её Высочество представит его как Тигренка. А в этом он был совершенно уверен. Целый день унижений и манерных, изящных и остроумных издевательств. Особенно когда к дамам присоединятся кавалеры. Демон! Все демоны Ургаша! Да за кого она его держит!
Её Высочество уже изволили вкушать свой завтрак в компании десяти благородных девиц и одной не очень благородной эльфийки, когда Тигренок с гитарой в руке спустился в гостиную. Он несколько минут стоял наверху, не видимый для них, и слушал. Что ж, всё, как и ожидалось. Её Высочество целое представление устроила. Кот редкой породы! Из далеких северных стран! Исключительной красоты окрас! Единственный экземпляр, купленный за дикие деньги! Привезен по особому заказу, только позавчера! С каждым словом Тигренок словно покрывался коркой льда, всё толще и холоднее, и лёд почти добрался до сердца, причиняя невыносимую боль. Внешний мир за ледяной стеной уже казался далеким и размытым.
Разговоры за столом оборвались на полуслове, едва Тигренок показался. Её Высочество сидела спиной к лестнице, и увидела его последней. Сцена, достойная лучшего драматурга империи: десять холеных манерных красавиц, с открытыми ртами, выпученными глазами, из изящных пальчиков падают столовые приборы, кофе льётся на белоснежную скатерть, служанки замирают с подносами в нелепых позах, и последней оборачивается Её Высочество. На лице сначала потрясение, но через мгновение - ярость. Лиловые огни разгораются в глазах, волосы потрескивают, пахнет грозой... и ещё через мгновение - ледяное спокойствие. Как в зеркале. Сажени, лиги полярного льда. И подо льдом... восхищение. Его собственный лёд треснул от этой крошечной искорки, не позволив остаться спокойным и равнодушным, и его глупая, наивная душа снова устремилась к ней, обдираясь и ранясь об ледяные острия. Но ему хватило сил запихнуть её обратно и замуровать наглухо.
Шу чуть не свалилась со стула, обернувшись к Тигренку. То, что она увидела, повергло её сначала в недоумение, а затем в ярость. Будь они наедине, он него бы мокрого места не осталось! Хотя, будь они наедине...
Золотые, идеально уложенные волной волосы. Синие, как океан при полном штиле, глаза. Совершенное, прекрасное, абсолютно спокойное лицо. Совершенное, рельефно вылепленное, как статуя атлета, тело. Мраморная статуя, холодная и неживая. Полностью обнаженная статуя. И черная гитара в руке. Идет так, будто делает всем великое одолжение, позволяя на себя любоваться.
"Ширхаб! И как теперь выкручиваться? Устроить такой скандал! Как он посмел! Вон, как эти клуши вылупились! Что, голого мужчины не видали? Краснеют, бледнеют, сейчас в обморок попадают. Тьфу. И пожирают его глазами, будто сливочное мороженное. Красивый, да? Нечего! Не про вашу честь! Если кто этого поганца и укусит, так это я. Мой Тигренок, нечего на него пялиться!" - принцесса с очаровательной улыбкой повернулась обратно к фрейлинам. Десять пар глаз разной степени ошарашенности, и одна, зеленая, довольная и смеющаяся. Ну конечно, Баль с детства цирк обожает. Особенно дрессированных крокодилов. Принцесса звякнула ложечкой, отвлекая внимание от ширхабова наглеца и собирая все взгляды на себя.
- Я же говорила, исключительный окрас, - Шу не постеснялась успокоить перевозбудившихся девиц небольшой порцией магии. - Ну и, дикий ещё, не привык к обществу. Молодой совсем, глупый.
- Тигренок, ты долго. Иди сюда! - Шу указала ему на пол около своего стула. Он с ленивым достоинством и хищной грацией подошел к ней, обдав фрейлин напоследок ещё одним пробирающим до сладкой дрожи ледяным взглядом, и уселся на пол, одну ногу подвернув под себя, а другую непринужденно вытянув вперед. Принцесса демонстративно погладила его по голове, и снисходительно улыбнулась.
- Ну что с ним делать! - Фрейлины постепенно приходили в себя, лишенные шокирующего зрелища. На лица возвращалось осмысленное выражение, вместе с нормальным цветом. - Не наказывать же такого милашку? Правда, котик?
Из горла Хилла вырвалось сдавленное рычание. Для полноты образа ей только на ручки его взять, и пальчиком погрозить. И заявить, что он не кусается. И разрешить всем, кому не лень, его погладить. Нет уж, кусается, и ещё как.
Принцесса усмехнулась, прикрывшись чашкой с кофе. Ну, Тигренок, погоди! Вот будешь весь день нагишом ходить, следующий раз крепко подумаешь, стоит ли нарываться. Рычи, рычи, милый. Тебе идет.