«Все мы дети звёзд и…»
— Я не должен быть здесь.
Нет, этого вслух Шайло не говорил. Ему не пристало, да и мысли нарочно не обретали ясности. Перед ним далеко внизу простирался затемнённый зал, и сотни жриц стайкой занимали места. Сцена всё ещё покоилась во мраке предвкушения. Редкие факелы горели прикреплённые к стенам.
До огневого шоу оставались считанные минуты. Шайло стоял у перил не занимая отведённого ему с Рамилом места. Тот же устроился в кресле, сложив руки на коленях и смотря на брата.
— Ты тревожишься из-за пребывания здесь, вместо того, чтобы остаться в Чертоге и встретить Люмена, — рассудительно заметил Рамил, не меняя позы. Ему всегда удавалось вести себя так, что кто угодно из легионеров удивился бы, заметив проскользнувшую на его лице эмоцию.
Рамил отметил напряжение во взгляде Шайло и сделал соответствующие выводы. В то время как поза самого Шайло оставалась расслабленной. Из-за затененности балкона жрицы не могли видеть легионеров. Им и не полагалось находиться на одном уровне с детьми Легиона.
Обернувшись от созерцания наполняющегося зала, Шайло заметил:
— Это так. Мне бы хотелось быть сейчас в Чертоге. Они прибудут через три дня.
Рамил кивнул, отмечая достоверность сказанного.
— И всё же, — голос легионера стал тише и проникновеннее, — ты прав, мы должны быть здесь.
— Это честь для жриц, принимать легионеров. Чертог должен периодически выказывать расположение к своим детям. Одна из жриц помогала Люмену, когда того ранили.
Всё это так. Их отправили в Обитель, чтобы продемонстрировать благосклонность Небесного Чертога и выразить своим присутствием благодарность жрицам за помощь легионеру. Сегодня в честь их приезда вспыхнет огненное шоу — захватывающее и величайшее действо в мире.
— Мы узнаем, что там произошло на самом деле, — повернув голову и отметив изменения в освещении, сказал Рамил. — Отчёт Лукаса оставляет некоторые пробелы. Их заполнит Люмен.
Стало чуть светлее. Так всегда начинались представления: вновь расплывался матовый мягкий свет, чтобы погрузить на миг зал в момент исторжения из сцены огня. Когда-то им доводилось уже видеть огненное шоу, тогда Император призвал жриц в Чертог, это было ровно через год после пробуждения последнего из последнего поколения.
Раз он здесь, значит так должно быть. И всё же Шайло испытывал жгучее желание поскорее завершить пребывание в Обители и вернуться в Небесный Чертог. Вовремя приехать они не успеют, их прибытие произойдёт на четвёртый день после приезда Люмена и Лукаса.
Хоть ему и хотелось всем сердцем быть там в этот момент, Шайло оставался здесь наблюдая, как последняя жрица заняла скамью. Скамьи располагались не выше от центра, а ровно одна за другой. Украшенный витиеватым огненным узором стены как бы ползли вверх, скрываясь во мраке потолка. На сцене полностью затемненной стояли две чаши, которые вспыхнут в нужный момент.
Вдруг Шайло ощутил прикосновение к руке.
— Мы будет там, когда нужно.
Он был благодарен Рамилу за слова и вздохнул с облегчением. Действительно, все он — так как и быть — встретятся. Теперь ужас последних дней позади.
— Я могу привести достаточную аргументацию, тебе нужно?
— Нет. Спасибо.
Самую малость стало светлее, и чуть больше осветились стены. Оранжевое сияние скользнуло по вырезанным в камне огненным линиям и закрутилось вместе с ними в клубки пламени.
Остановившись возле Шайло, Рамил тоже положил руки на балкон. Теперь оба стояли молча, вместо того чтобы сидеть на своих местах и ожидать начала представления. Их застывшие фигуры с трудом различались с того места, где стояла Вургилия-Мэй.
— Их поведение достаточно скрыто, — заметила жрица стоя со сложенными руками и неотрывно глядя на посланников Чертога. — Никакой физиогномики, движений, жестов, переливов интонации.
— Словом, ничего, чтобы бы облегчило нашу задачу, — проговорила не менее отстранённо Сонна-Мэй.
Они соблюдая этикет расположились на другом балконе, ниже того, где пребывали легионеры. Угол расположения обеих позволял жрицам вести наблюдение при этом не опасаясь, что их внимание будет замечено.
— Честь для Обители бесспорна, — на этот раз заговорила Одра-Мэй. Их было трое и в отсутствии Аши, ей удавалось произносить слова без видимой суровости. — Но может ли это быть проверкой?
— С чего бы? — Сонна одним своим тоном опровергла необходимость ответа. — Жрица Огня оказала помощь легионеру. Насколько нам известно, тот был ранен.
— Ранен, — Вургилия цедила слова как через решето. — Подобные слухи Чертог задушит на корне. Тем не менее, помощь состоялась и мы пожинаем её плоды.
— Как бы они не пожали нас.
— Помощь, — повторила Сонна. — Благодарность. Итак, мы должны принять её, сохраняя осторожность. Эта жрица… Мийя. — Никто не обманулся видимой памятливостью Сонны-Мэй. — Она всё ещё в поселении?
— Уже отозвана в Обитель, — ответила Одра.
— Славно.
Стало светлее и Сонна-Мэй подалась назад, за ней последовали и две другие жрицы. Они остановились у предоставленных для вечера кресел, но садиться не стали.
— Мы пригласим её по возвращении и выслушаем отчёт по проведённой деятельности.
Сонна замолчала, когда заметила вошедшую Ашу. Тёмно-красные одежды той отразили мягкий полусвет залы. Ещё не испарившийся запах церемониальных масел окрасил воздух тонкими ароматами. Аша сделал вид, что не заметила внимания жриц к нетипичному поведению легионеров и заняла своё место подле сестёр.
— Может, они обеспокоены, — произнесла Аша.
Её непредвиденные слова вызвали удивление. Тем временем смотря впереди себя на сцену, Аша-Мэй теперь молчала. Оценив её игру общим вниманием, Одра-Мэй решила пойти на уступку, чего и ожидала и к чему стремилась Аша, и спросила:
— Обеспокоены, сестра. Кто?
— Легионеры.
Интерес тут же потух как задутый фитиль.
— Замечание достаточно интересное, — Сонна проявила достаточную вежливость, однако Вургилия не терпела вольностей и бросила.
— Праздность измышлений не добродетель.
— Ведь один из них недавно чуть не заснул.
Все замолчали, дерзость Аши перешла все границы. Есть идеи, которые нельзя проговаривать и та прекрасно об этом знала. Тема сна легионеров входила в их число. Жрицы Огня знали — легионеры не вечны, но соблюдают порядок, не раскрывая запретные темы.
— Слухи, — повела черту Одра.
И тогда ей показалось, что обернувшись Аша улыбнулась ей, или же то просто была игра тени и света. Как бы там ни было, Одра резко отвернулась и опустилась в кресло.
Свет резко погас и в густой затаившейся темноте с рёвом вырвался из земли первый огневой столб. Представление началось.
За первым воспламенением последовало второе и третье. Молоденькие ученицы, которых в зал допустили для создания эмоционального фона, разом вздохнули. Более опытные жрицы удержались от проявления впечатлений. Первая жрица появилась на сцене, точно вынырнув из темноты, в руках она держала огненные шары. Палок, на которых те горели видно не было и создавалась иллюзия невесомого скольжения. Жрица дарила миру скупые движения среди скрадывающего мрака. Столбы пламени перестали бить и осталась только она и её огонь. Перекатывая его по рукам, жрица отозвалась на движение огня в руках и откинулась назад. Застыла. Выгнулась плавно и повела одной рукой в сторону. Снова застыла. И вдруг резко раскинула руки выводя в пространстве огненный круг.
Движения стали быстрыми и резкими. Танцуя в огненном зареве, жрица кидалась навстречу ему и отдавалась в каждом движении. Круги выхватывали из темноты то край штанов из лёгкой ткани, то кожу живота, лицо. Свет скользил по ней мягко, темнота с удовольствием возвращалась как только уходил огонь.
И когда жрица кинулась вперёд, чтобы застыть на самом краю перед падением, на сцену вместе с новыми столбами пламени выбежали другие девушки. Разом остановились и выдохнули огонь, упали на землю и больше не шевелились, пока не проревел в воздухе огненный смерч.
Их тела начали подыматься, руки медленно скользили вверх навстречу новому, спины выгнулись, а глаза оставались закрытыми.
На сцене вспыхнули быстрее линии. Новые удары пламени создавали барабанную дробь. Её глубокие удары проникали внутрь, подчиняя ритму дыхание и ограняя собой каждый удар сердца.
Узоры сливались и умножались. Пока со стороны зала не создалось впечатление, что танцовщицы кружатся в огне и падают в него со всей силой отчаянной неизбежности. Движения их были слаженными и каждая довершала живую картину.
Танец наполнялся дозволенной яростью. Так и положено быть, и всё же тревога сменялась покоем перед лицом неизбежности. Полёты и вспышки приятной боли уступали место восхищённому погружению. Программа продумана до мельчайших деталей и каждое движение рассчитано на определённый эффект, подумал Рамил. Безгранична красота Его мира, подумал Шайло.
И тогда с неба начал падать огненный дождь. Пламенеющие капли разрезали темноту, подобно выпущенным стрелам и падали под ноги танцовщиц. Те их не замечали и продолжали кружиться. Ритм достигал своего апогея. В один долгий миг на волнах истомы и ясности огня стало так много, что свет и тьма сплелись в один мозаичный клубок. Музыка от пламени достигла вершины и тогда все жрицы в последнем обороте закрыли руками глаза, и так и остановились перед терпеливой публикой.
Рамил отметил, что дышит иначе. В то время как дыхание Шайло не изменилось.
— Всё.
После его замечания Шайло отвернулся от сцены. Рамил последовал за ним и оба спустились по коридору вниз. Навстречу уже выходили старшие из жриц. Каждая склонила голову в уважительном поклоне, выпрямившись, четверо остались позади, позволяя говорить своей сестре.
— Жрицы Огня выражают благодарность детям Легиона за их благосклонность и присутствие на огненном представлении, — Сонна-Мэй замолчала, ожидая реплики легионера, как того и требовал порядок.
— Мы рады стать свидетелями танца огня.
Сонне понравилось, как легионер назвал огненное шоу.
— Наша благодарность.
Шайло молчал и жрицы покорно расступились, уступая легионерам дорогу. Лишь когда те ушли, Вургилия позволила себе чуть сдвинуть чёрные брови. Аша только нарочно приподняла кончики губ. Весь этот эмоциональный фарс изрядно нервировал Одру, но предпочитая выказывать безразличие, она промолчала.
Но не промолчала Сонна.
— Всё.
Наступила тишина, и послышался голос Жайи-Мэй.
— Не поддаётся пониманию.
— Лишь возможность интерпретации, — холодно отозвалась Вургилия.
— Это и не должно быть понимание. — Сонна-Мэй завершила вечер официальным приговором. — Такова воля Его.
Было тихо.
— Скоро мы поедем.
Рамил и Шайло остались одни. Отсюда видны были развалины прежней Обители и сверкающие под звёздами зеркала горячих источников. Вода притягивала взгляд на фоне гладких снежных равнин. Запрет приближаться к месту отдыха легионеров распространялся на всех, включая старших жриц. В сквозившей в каждой арке пустоте торжествовал лишь прилетевший с сера ледяной ветер.
С высоты Обители всё же мир был ближе и темнее, чем когда они были в Чертоге.
— Осталось два дня.
— Люмен не будет в восторге от того, что пропустил представление, — сказал Шайло.
— Ему не свойственна сдержанность.
Шайло улыбнулся и посмотрел с теплотой на брата.
— Такими нас создали.
— А его иначе, — Рамил заметил это равнодушно, не обращая внимания на то, что слова прозвучали как приговор.
— Почему ты так думаешь?
— Это же так. — Не изменяя тона констатировал Рамил. Его убеждённость смутила Шайло, хоть тот и не подал виду.
Позади них в недрах коридоров отсвечивало жаром тихое пламя. Впереди раскинулся холодный мрак.
Следы вездеходов терялись в темноте. Есть старая легенда, которую принято рассказывать лишь сидя дома у очага. Когда завывает старый ветер и беззубые скалы шаркают волнами, говорят, появляется Снежная Госпожа. Дыхание её обращает всё в лёд, воздух звенит и снег становится острее лезвия. Ступает она, бесшумно, не оставляет следов. Кровь Госпожи холодна как дыхание бездны, глаза белы как вечность.
Холодно Снежной Госпоже и никак не может согреться она. Вот и ходит по земле в поисках тепла. И к чему прикоснётся — то тут же замерзнет. Поэтому не ходи в стужу на улицу. Не всматривайся в снег, иначе он начнёт всматриваться в тебя.
— Половина дороги.
Ведь если попадёшь в её владения — пути назад уже не будет.
— Хорошо, — ответил сам себе Лукас и замолчал. Сложил руки на груди, предпочитая смотреть окно, а не на Люмена. Мышцы лица того напряжены, взгляд мрачен и тяжёл. Это угрюмая сосредоточенность несколько удивляла Лукаса. Тем более что причин её он не находил. Откуда ему было знать, что перед мысленным взором брата стоит человек с золотыми волосами и голубыми глазами.
Так они и провели весь преодолённый отрезок пути.
— Мне сообщили, что Шайло и Рамила отправили в Обитель. Они выкажут благодарность жрицам огня за помощь и вернутся в Чертог.
Это всё-таки заинтересовало Люмена, и он оторвался от своего мрачного созерцания.
— Разве там не были жрицы? — спросил Лукас.
— Была, — это он произнёс как будто говоря нечто несущественное. Впрочем, все его мысли занимало другое.
Лукас заметил скользнувшее на лице недовольство. Насколько он мог судить, Шайло предпочёл бы сам поехать в поселение или хотя бы остаться в Чертоге и быть там, когда Люмен приедет.
— Впереди холмы.
Холмы?
Люмен первым подался вперёд и убрал перегородку между ними и кабиной водителя.
— Здесь ничего не должны быть, — Лукас помнил местность, это равнинная пустыня. Как бы там ни было, ему подобные неожиданности не понравились. Лукас распорядился не останавливаться. — Едем.
— Нет, — властно сказал Люмен. — Останови вездеход.
— Нам лучше ехать. Я не помню здесь холмов, это может оказаться…
Здесь что-то не так, Люмен чуял это так же отчетливо, как и недовольство Лукаса.
— Едем.
— Остановись, — приказ не терпел ослушания, и водитель послушно остановил вездеход. Следом за ним остановились и остальные. Аджеха со своего места попытался разглядеть, что же происходит в центре. Через окно был виден только вездеход с легионерами и больше ничего.
— Подожди! — Лукас подался вперёд пытаясь остановить Люмена, но тот посмотрел на него так, что второй тут же отстранился.
— Там что-то есть.
— Нельзя выходить.
— Нельзя?
Лукас понял свою ошибку. И попытался исправить её.
— Мы должны как можно быстрее вернуться в Чертог.
Но было уже поздно.
— Не выходи.
Ничего не изменилось в лице брата. Только когда тот распахнул двери и вылез наружу, в салон ворвался ледяной воздух. Люмен выпрямился, ветер раздувал волосы, под ногами скрипнул снег. Пока ещё никто не вышел следом за ним, он прошёл вперёд и остановился, смотря на холмы впереди. Невысокие и гладкие, те округлялись, подставляя бока звёздному свету.
Обернулся, сзади кроме вездеходов ничего не цепляло взгляд. И тут то же самое ощущение заставило вновь посмотреть на холмы и пустынный пейзаж. Было тихо и только ветер завывал над головой. Мороз щипал щёки, это Люмен отметил. Способность к регулированию теплообмена требовала стабилизации.
Следом за ним показался и Лукас. Стражи тоже вышли, исполняя свою обязанность следить за благосостоянием легионеров. Их неподвижные красные фигуры застыли среди дневного мрака. Белый силуэт Аджехи затерялся за другими стражами. Но он продолжал следить за действиями Люмена и Лукаса. Отсюда не было слышно, о чём те говорят. Оба легионера иногда перекидывались короткими фразами. Видно было, что один пытается убедить другого, но тот упрямо продолжает стоять и смотреть, как бы прислушиваясь. Потом Люмен сделал ещё несколько шагов вперёд и тут все услышали клич. Он нарастал и звучал угрожающе. Аджеха сразу ощутил опасность. Кинулся вперёд, чтобы затянуть легионеров в вездеходы, но в тот же миг отовсюду полетели сети и большинство стражей оказались погребёнными под ними.
Пытаясь прорезать одну Аджеха сообразил, что та на кристаллической основе. Что?!
Он обернулся как раз вовремя, чтобы отбить удар занесённого молота. Молот вмиг раздробил дверь вездехода. Снова кристалл?! Времени удивляться не было. Нападавший быстро дернулся вперёд для новой атаки. Двигался он быстро, но недостаточно для того, чтобы поразить стража. Только к первому тут же присоединился второй, откуда-то появился и третий. Люди вырастали как из подо льда.
Краем глаза Аджеха заметил, как те выскакивают из палаток покрытых снегом, холмы.
Ему пришлось резко откинуться назад. Новый удар чуть не выбил ему плечо. Они слишком хорошо тренированы и дерутся почти как… стражи. И Легионеры, Люмен двигался, похоже, тогда в Чертоге. Молот пролетел в сантиметре от лица и если бы Аджеха не упал на руки, то уже бы заснул.
Племя черепов. Аджеха дал команду двум ещё боеспособным стражам и вместе они начали прорываться к месту, где должны были обороняться легионеры. На ходу он перебросил на себя очередного нападающего и поднырнул под выпад длинным клинком. Лезвие со скрежетом оцарапало костюм.
Нападавшие были крепкими и сильными, тёмные волосы собраны под шапками, одежда из кожи тюленя со вставленными в неё мелкими отбелёнными костями различных животных и птиц. Этот отряд был максимально сбалансирован умениями каждого. В одежде ничто не сковывало движений, действовали они слаженно. Пока часть разбиралась со стражами, другая продвигалась в центр.
Аджеха помнил рассказы о племени в храме. Это — боевой отряд, отосланный с конкретным заданием. Вырубая ещё одного нападавшего, только на миг он подумал, зачем племени черепов атаковать отряд легионеров?
Если шансы… но они сражались профессионально. С удивительной методичностью отбивая его атаки. Трое стражей справились с сетями и тут же кинулись на защиту своих хозяев.
На снегу под ногами была кровь. Аджеха резко развернулся почуяв, что кто-то оказался сзади. Быстро кинувшись с занесённым кинжалом, он остановился перед таким же направленным себе в шею лезвием. Он и Люмен одновременно присели, ещё секунда, и метательные ножи пробили бы им черепа. И так же одновременно подскочили.
Окружённый стражами Лукас остался позади. Их же теснили к краю пытаясь отрезать от других. Люмен мог бы отметить, что особой радости на лице Аджехе при его виде он не заметил. Но в тот же момент ему пришлось обороняться. У них не было выбора, кроме как стать спина к спине.
Следить, чтобы тот не ушибся ненароком, Аджеха не собирался. Тем более пока легионеру удавалось отбивать атаки черепов, и хорошо. И всё же он рефлекторно отслеживал движения за спиной и отмечал в сознании применяемую технику. В какой-то момент это скрытое наблюдение оборвалось, как если бы Люмен сделал нечто чрезвычайно быстро. Это сбило Аджеху и он на целую секунду позже откинул атакующего.
И рассердился. Другие стражи пытались подобраться к ним, окружённым нападающими.
Когда же стало неясно, на чьей стороне перевес, вдруг поднялся ураган. Казалось это удивило даже черепов. Аджеха успел заметить мрачное изумление на суровом лице одного из них, а в следующий миг уже вытаскивал клинок из груди того. Пока тело падало, ветер завыл ещё сильнее, и через снежную пелену уже ничего не было видно.
В этом хаосе нельзя было понять, где свои, а где чужие. Но внезапная смена погоды дезориентировала не только стражей, но и нападавших. Воспользовавшись этим, Аджеха быстро обезвредил двоих и чуть продвинувшись вперёд в изумлении застыл.
Ему должно было это привидеться. Потому что иначе как объяснить видение человека с белой кожей и распущенными белыми волосами, такого тонкого и безжизненного как лёд, плавно поднимающегося из снега. Мужчина это или женщина, разобрать было нельзя, только пронзительные белые глаза поглощали всё внимание. Из одежды на нём было что-то наподобие рваной ткани, но это нисколько не заботило…
Кого? Аджеха остался стоять на месте, пытаясь разобраться в том, чему только что стал свидетелем. В следующий миг видение исчезло.
Он обернулся и в вихре крупных хлопьев сумел разглядеть только одну фигуру. Сделал шаг к ней и тут же повалился. Новая сеть, на этот раз захватили стража вместе с легионером. Оба попытались разрезать её, но тут же сверху из темноты вылетела ещё одна. А когда Аджеха резко дёрнулся, при рывке ощутил, как их сети тащат вперёд с нарастающей скоростью. Он задел Люмена и только сейчас понял, что оказался пленённым вместе с ним.
На какой-то миг ему даже захотелось вот так сражаться с сетью и быть утащенным куда-то черепам, но только с кем угодно другим. И страж почти усмехнулся, вовремя сдержавшись, радости это открытие ему не доставило.
Оба не прекращали попыток вырваться. Только вдруг стало так холодно, что застучали зубы и это удивило Аджеху не меньше того, что невозможно увидеть, кто их тащит. И чтобы делать это с такой скоростью, какая нужна же сила. Неизвестных должно быть не меньше четырех. И всё же они не слышали никого, кроме звука волокущейся по снегу тяжести и рёва метели.
Ему должно быть снова показалось, потому что сбоку в темноте на миг выплыла из мрака такая же белая безжизненная фигура и тут же исчезла.
— Ты… — Аджеха попытался обратиться к Люмену, но тот не отвечал. Он и сам успел отметить невозможное понижение температуры. Холод безжалостно колол всё тело и становилось трудно шевелиться. Слишком холодно, пар перед лицом стал густым и тяжёлым, губы онемели.
Скорость, с какой их относило от места сражения, Аджеха перерастал замечать. Ещё в какой-то миг он вспомнил, что не один. Такой холод не может быть живым.
Его свело как кусок выдубленной кожи и он так и застыл покорно сжимаясь, пока вообще не перестал чувствовать себя. Только когда холод практически победил, он ещё успел заметить как оказывается много этих безжизненных людей вокруг и как легко те танцуют среди снега.
А потом всё ушло.
Ветер завывал так сильно, что закладывало уши, только здесь его нет. Где он? Что это? Это тишина? Под спиной гладкая твёрдая поверхность, холодит кожу. Рука лежит закинутая на плечо. Чужая рука… нет… его собственная. Тело содрогнулось, пытаясь исторгнуть то, что в него вливали, но ничего не произошло. Он так и остался лежать один в пустом пространстве с закрытыми глазами. Ещё одна судорога выгнула спину, рука свесилась с камня.
Холодно. Что-то происходило, они — кто? — приходили, приподнимали ему голову и делали что-то. Памяти не осталось. В первый раз разум потерял контроль над телом и то дёргалось, дыхание прерывалось, пока почти не остановилось и тогда он затих.
Что они давали тебе? Это происходило на самом деле? Холода больше нет, кругом гладкость и тишина. Иногда приоткрывая глаза, удается рассмотреть мягкое сияние впереди, помесь белого и голубого. Это кристалл, думаешь ты, и проваливаешься в пустоту снова.
Во второй раз он пытался сопротивляться и думал, что схватил, но руки зацепили воздух. А сзади уже подошли и запрокинули ему голову. Что-то коснулось губ. И полилось в горло, обдавая тело обжигающими всполохами непонятной мерзлоты.
Теперь не было ничего. Вялая расслабленность заставляет иногда пытаться посмотреть, но взгляд упирается во всё тоже сияние, а за ним одна темнота. У них белая кожа, белые волосы и пустые глаза. Пальцы холодные и не слышно тепла от дыхания. Возможно, их нет, но иногда ему кажется, что через вечность выплывают их требовательные холодные руки и заставляют его делать что-то. Что?
С каждым разом ощущение провала увеличивается, как будто и нарастает то странное, что проникает внутрь. В пространстве ожидание. Терпение безгранично и властно.
Гладкий камень под спиной приобретает плотность и теперь всё больше удаётся осознать его материальность. Если повернуть голову, там видны прозрачные выступы. Люмен пытался смотреть так долго, как только мог и перед самым угасанием успевал осознать очень важное… а потом всё стихало и он разом.
Понимаешь?
Белые глаза без зрачков среди колыбельного света. Понимаешь? Холодные пальцы на бесчувственной коже. Ты видишь теперь? Дыхание холода. Что происходит, почему он не может пошевелиться? Ведь он точно в своём теле и лежит как парализованный. Кто-то подходит сзади. Ему не видно кто это, но ясное ощущение присутствием касается затылка.
Оно не имеет вкуса. Только когда наступает прояснение в мыслях, оно появляется и вновь уносит его в тёмные глубины. Перед ним вырастают горы и массивные склоны впиваются в мёрзлую землю. Земля полотном расстилается дальше и уже льдом кидается к океану. Лёд веками наползает на чёрные воды.
Видишь?
Сын Легиона.
Любимый Сын Императора. Теперь ты видишь? Причинно-следственные связи. Лёд из года в год всё больше сковывает мир. Не заснеженные пустоши скрываются как стыдливые цветы под шапками. Кристалл.
Его глаза резко распахиваются, выхватывают болезненные образы из реальности. Ослеплённые ярким светом, снова закрываются. Пространство охватывает планету и замыкается под непроницаемыми молочными путями. Весь мир под единственной звездой превращается в тёмный шар. Звёзд становится больше. Холодные и далёкие они освещают кристаллы в недрах пещер и на дне моря.
Надписи в запретных территориях. Кристалл… что такое кристалл… агоры, кидающиеся к нему. В памяти очерчивается воспоминание: одна агора среди прочих пытается добраться до легионера, до этого она выныривает из озера. Смотри глубже.
Нет, его выворачивает, но ничего не выходит. Скольжение по животу и взгляд, на который невозможно ответить, потому что веки слишком тяжелы.
У кристалла нет вкуса. Причинно-следственные связи. А потом всё прекращается, ощущение присутствия и абсолютной пустоты в перерывах скрадывается, оставляя сознание на грани бодрствования. Постепенно осознавать себя становится привычным и ему удаётся открыть глаза.
Первое, что увидел Люмен — был потолок из полупрозрачного материала. И только потом он понял, что кругом лёд. Он не знал, сколько прошло времени и где находится, но сразу же уловил полную невосприимчивость к холоду. Из одежды на нём был всё тот же костюм. Мелькнуло воспоминание прикосновения к голой коже. Как будто пытаясь удостовериться в собственной реальности, Люмен приложил руку к груди и поднял взгляд на играющие светом стены.
Кристалл был везде. Пещера, а это оказалась пещера, вмещала сотни и сотни его стержней всевозможной высоты и толщины. Здесь были и новые, и древние образования. Лёд отражал царящий повсюду матовый свет.
Грани света сливались и тут же Люмен упал на колени, зажав голову руками. Сознание резануло нечто остро, жаждущее открытия. Люмену пришлось приложить усилия, чтобы подняться. Руки упёрлись в то, на чём ещё недавно он лежал — это оказался гладко отшлифованный брусок льда. Пальцы снова не ощутили холода. Поверхность не отозвалась на тепло тела, как будто его и не было.
Он обернулся пытаясь выстроить в ряд всё, что помнил. Последние события удалось восстановить не сразу. На них напало племя черепов, а потом был холод, и ничего.
Люмен снова обернулся, словно ожидая что вот сейчас за его спиной вырастет белая фигура, но там никого не было. Он стоял один в пещере. Его дыхание не отдавалось паром. В голове возникла затягивающая ясность, какая бывает только в сказке. Вдруг свет стал чистым, пещера выровнялась, готовая открыть дальнейший путь.
Ноги сделали первые шаги без участия разума. Странное ощущение сковывало всё тело. Непривычным было каждое движение. Желая впитать в себя всё увиденное, Люмен обошёл пещеру. Лёд, на котором он лежал, помещался в самом центре.
По ту сторону выцветала пятнами памяти одна неясность. Пустоте предшествовал холод, а затем были сполохи сознания. Хотя и сознанием это не являлось в полной мере. Люмену казалось, что нечто противоестественное проникало в него. И растекалось в нём чуждое и источающее холод, который невозможно ощутить телом. Тут же подобные мысли стихали, кроме бессознательности и темноты не было ничего. Белые силуэты, новая вспышка в голове, склоненные над ним глаза.
На этот раз он не стал осматривать пещеру, ища в ней подтверждение ощущения чужого присутствия. Здесь никого не было кроме него. Вспышка за вспышкой, он приложил руку к виску как будто хотел вырвать это из головы.
Понимаешь?
И снова ничего. Под спиной ощущение гладкой поверхности. Он лежит прямо сложив руки на животе всё на том же льду. Поднимается и садится, делает первый шаг…
Люмен, Люмен. И снова приходит в себя в центре пещеры. На этот раз его тело неподвижно, глаза не отрываясь пытают темноту вверху. В сознании медленно падает на дно совершенство мира. Губы всё ещё онемелые, но так и должно быть.
Что должно? Смутное припоминание порядка на грани с ритуалом даёт о себе знать. Происходящее повторялось раз от раза. Всегда в одно и тоже время, не оставалось ничего, за что можно было зацепиться.
Он сел, потому что больше ничего не оставалось. Помедлил некоторое время на льду и всё же поднялся, чтобы тут же остановиться. Каждый новый шаг Люмен дела как на пробу. И каждый раз у него получалось идти. Тело попыталось подать сигнал, призвать вернуться к благословенному отдыху, но он с выражением упрямства пошёл вперёд.
Никакой чувствительности. Оттого лёд не был холодным, здесь вообще не было холода. И хотя Люмен знал, что сейчас должен испытывать его, отмечал как через пелену собственное равнодушие. Восприятие работало на отчуждение. Как если бы пыталось оградить его от катастрофического обличения.
Люмен молча прошёл к выходу из пещеры и увидел как та разветвляется природными коридорами. От центрального выхода проход расходились в разные стороны и везде был кристалл. Одни старые возвышались над молодыми, теми, что не просуществовали и шестидесяти лет. Кругом было светло и пустынно. Однако ощущение заброшенности этого места сменилось всё нарастающим чувством наблюдения. Как будто кто-то или что-то следило за каждым его шагом и выбором, куда свернуть и куда идти.
Люмен двигался только ради самого движения. Разветвленные ходы приглашали заглянуть и тут же оставались позади. Их было так много, что в воображении раскинулась картина подземного лабиринта. Ни один встреченный им на пути грот не походил на другой. Кристаллы, росшие кругом, являли собой необычайно захватывающее зрелище. Среди них были такие большие, что должны были расти тысячи и тысячи лет.
Должно быть, здесь никогда не было живого человека. Добытчики не исследовали эту территорию, что было удивительно, учитывая какие запасы та вмещала. Один такой кристалл может сотни лет питать императорский корабль.
Значит, он на запрещённой территории. Судя по данным, которые анализировал его ум, в недрах горы. Но нигде не видно чёрных медведей и нет ощущения их присутствия. Место кажется чистым и пустым. Кругом только лёд и кристаллы, светящиеся каждой отточенной до совершенства гранью.
Идя среди них Люмен прислушивался, но слышал лишь тишину. Он вышел в новый грот, больше всех попавшихся ему на пути, и остановился перед чернеющей горной породой. Впервые за всё время Люмен увидел что-то кроме льда и кристалла. Прикасаться к шершавой поверхности он не стал и медленно пошёл дальше. Но какая-то неведомая сила призвала его остановиться и подойти к стене пещеры. Рука сама скользнула по поверхности как бы пробуя ту и изучая. Состав породы, рекристаллизация и преобразование лишает снег пористости. Лёд. Его пальцев касается встречающийся островками лед, и пальцы соскальзывают с него впиваясь в грубую породу. Это очень старые пещеры, их корни уходят в вечность. Текстура и химический состав, содержание минералов. Мозг в доли секунду просчитывает получаемую информацию, отстраненно, как и положено хорошему анализатору. Неодинаковые элементы соединяются, являя собой сложную структуру. Физико-химические процессы должны были быть такими, чтобы привести к обогащению различными компонентами. Процессы минералообразования, чтобы всё сложилось в конечный результат первоначально должно произойти… первоначальная ясность теряется… образование на глубине…
Эта пещера такова, какова она есть из-за…
Люмен. Люмен. Люмен!
Его зовут, хоть не слышно ни звука. Кругом пусто и прозрачно. Воздух дрожит от холода и свет от кристаллов рисует узоры на расползшемуся по стенам льду. Туннели, ведущие вперёд, венчаются вырезанными во льду воротами. Это природа создала их, повинуясь лишь одной ей ведомой причудливой рациональности. Всё так, как должно быть. Изморозь сверкает густым покровом куда ни посмотри. Очутись здесь хоть что-то живое, и его мигом затянет жгучий холод.
Только сам он продолжает идти не сворачивая с пути.
Один грот сменяется другим, естественные арки являют собой образования отшлифованного льда. Другие скальные выступы тоже поросли льдом. Массивные ледяные колонны могли вместить человеческую фигуру. Совсем как в инкубаторе.
Люмен. Зов медленно окутывает, увлекает дальше. Каменное безмолвие уводит вперёд. Люмен понял, что путь постепенно ведёт вверх. Появившиеся как специально ровные прозрачные ступени призывают не останавливаться. В нишах затаилась наблюдательная темнота. Но света кругом так же много и он никогда не кончится. И будто только становится ярче.
Ледяные сталактиты и сталагмиты касаются друг друга. Воспоминание белых лиц и свисающих бесцветных волос становится всё чётче. Но оно просвечивается как будто через воду и остаётся неясным и ускользающим. Кто-то говорил с ним или же это только игра воображения. Не голос он помнил, а требование, беспощадное ожидание. Ни сомнений, ни тревог. Только всепоглощающее ожидание. Знание — что оно увенчается успехом.
Эта чуждая удовлетворённость тогда проникала внутрь холодом и сковывала. Теперь её как будто специально заменили отстраненным наблюдением. Что ты сделаешь сейчас? Куда свернёшь на этот раз?
Позади снова никого. Вяло он обернулся, чтобы всё так же продолжить брести среди безжизненных наростов снега и камня. Краем сознания Люмен отметил замедленность собственных движений, но не придал этому особого значения. Он понимал, что должен испытывать интерес к последним событиям, своему местонахождению, но вместо этого просто шёл безразлично, отмечая картину вокруг.
Открой глаза? Пришедшая на ум метафора заставила задуматься. Теперь понимаешь? Кристаллы — источник жизни.
Почему? Жжение внутри заставляло торопиться, преодолевая его апатичность. Тепло и свет, топливо для техники, залог цивилизации. Что такое кристалл?
Источник тепла и света…
Агоры. Он спотыкается и упирается рукой в острую ото льда стену. Агоры всегда возле кристалла. Причинно-следственные связи. Когда произошёл взрыв кристалла. Давным-давно, его взял с собой Император посмотреть как будут добывать кристалл. Это были очень древние залежи и пришлось использовать особый бур. Когда тот врезался в центр кристаллических скоплений, несколько из них откололись и были доставлены на берег. И среди прочих ровно сложенных кристаллов, в одном пульсировал сгусток света.
Видишь?
Агора внутри кристалла. А на озере, когда его тело прошли навылет, в одном кристалле мозг успел зафиксировать такой же свет. Воспоминания одно за другим проносились, вызывая палящий жар. Но вместо того чтобы осознавать происходящее, Люмен просто стоял, задрав голову.
Пласты льда из года в год увеличиваются. Мир совершенен. Неустойчиво подавшись вперёд, он выровнялся и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. Он не помнил куда идёт и зачем. Давление крепло. И так же легко сошло. Сразу стало ясно, Люмен легко преодолел последнее препятствие и наконец достиг своей цели.
Вход в грот был тёмным, но за ним царил один только свет от нескончаемого множества кристаллов. Лёд отражал и упивался этим ровным сиянием. Быть может, всё происходило не наяву, всё — порождение сна.
Только впереди посреди необъятного грота, замерла белая фигура. Всё в ней было безжизненным и холодным. Первое, о чём подумал Люмен, была именно безжизненность не только её, но и всего, что окружало этого человека. Тот не выказал ни малейшего интереса при появлении легионера. Руки опущены вдоль тела, осанка прямая, но как-то искусственно, как бывает с ледяными скульптурами, когда им придают намеренно идеальную позу. Выцветшие волосы смёрзшимися локонами свисают вниз. Одежда давно потеряла краски и превратилась в ледяной панцирь.
Ещё до того, как белый человек открыл рот, в сознании резко прозвучало: «В этом мире никто никогда не спит до последнего сна». Холод иглами пробежал по позвоночнику и Люмен остановился. Перед ним стоял ледяной человек. Как будто увидев его мысли, тот повернулся и теперь смотрел прямо на Люмена. Во взгляде непроницаемых глаз застыла вечность.
— Знаешь, что такое на самом деле вечность?
Обмороженные губы с трудом шевелились.
— В этом мире вечный снег. Люди не умирают, а засыпают. Потом их тела сжигают. От этого культ огня пропитан религиозностью. Огонь удерживает жизнь и огонь уносит в смерть. В сон. — И пока замёрзший говорит, его глаза всё так же смотрят на Люмена, в них ни на секунду не мелькнуло тени узнавания или жизни. — Всегда синее небо, на котором ночью появляются светящиеся молочные туманности. Днём сферу освещают звёзды. Чёрные медведи сторожат кристалл. Чёрные медведи сторожат запретные территории и отверженных.
Принявший кристалл! Но разве могут они говорить. Никогда ещё ему не доводилось видеть тех, кто пошёл против закона Чертога и вдохнул кристаллическую пыль. Но разве не должны они застыть в вечной апатии? Отвращение побудило сделать шаг назад. Но тут же позади послышался такой же ледяной голос. За спиной стояла женщина, под задубелой белой одеждой угадывался изгиб груди и бёдер. Черты лица у обоих были похожи как если бы они были близнецами.
— Горные хребты, ледовые плато.
Голос со стороны. Теперь их трое.
— Прямая угроза, вселяются в тело и врастают в него. Изменяют характер и входят в симбиоз. Первоначальный объект в большинстве случаев засыпает, частое безумие, тихие и опасные формы.
— Агоры — те уснувшие, тела которых не нашли и не сожгли.
Стоя в центре Люмен только и успевал оборачиваться на вспыхивающие со всех сторон голоса. Здесь было так много пространства, что отверженные могли пребывать сотнями. Однако их было ровно десять. Некоторые стояли перед большими сильными кристаллами и тёмными силуэтами выделялись на их фоне.
— Виды снега. Наземные ледники, залегающие в горном рельефе. Снежные шапки под звёздами. Снежные озёра, залегшие в кальдерах. Для образования кальдеры необходимы процессы, связанные с провалом. Причинно-следственные связи.
— Тяжеловесные механизмы. Всё работает на кристалле. Астрологические башни трактуют порядок звёзд. Традиции, система и укоренённые верования, не требующие подтверждения. Данность, не требующая доказательства.
От них веяло сковывающим холодом, как в тот раз, когда его тащили в сетях. Тот из отверженных, что появился первым, медленно прошёл вперёд. И в тот же миг Люмену стало понятно, что он читает его мысли по малейшему изменению мышц лица, вибрации пространства вокруг его тела. Впервые он почувствовал, что его видят насквозь. Даже в Чертоге другие легионеры не могли пробиться через многолетнее умение владеть своим телом и демонстрировать нужное поведение. Здесь он как будто лишился оболочки, осталось одно ощущение наготы. И от неё становилось нестерпимо холодно. Впервые с того момента, как Люмен открыл глаза.
— Вспоминай, — сказал мужчина приковывая его взгляд. — Ты видел агоры в кристалле.
Им что-то нужно. Там было племя черепов, поднялась буря и… темнота. Тело было тяжелым и приходилось прилагать волю, чтобы стоять прямо.
— Прикосновение.
На этот раз Люмен не поворачивается.
— Акт передачи тепла — высшее свидетельство доверия и преданности.
Ему хочется снова закрыть глаза, это так легко и просто.
— Ты прикасался к Нему?
Его будто окатывает ледяной водой. Отец.
— Запрет на развитие человеческого мышления идёт от Небесного Чертога.
— Что вы хотите?!
— Злость — человеческая эмоция.
— Запрет на искусство. Воображение есть праздность, праздность уводит от порядка. Ты — порождение Императора. С какой целью тебя создали? Что в тебе заложено?
Мужчина заговорил с трудом роняя слова. Голос его был сухим и режущим слух.
— Изначально вложенные склонности со временем начинают доминировать. Пока ты ещё молод. Посмотри. Легионер, близок Ему. Его дитя. Что никогда не делают легионеры? К чему не обращаются? Но ты задумывался.
— О чём не думают другие.
— Потому, что он совершил ошибку.
— Слабость.
— Ты — слабость.
— Аномалия. Причинно-следственные связи. Одно ведёт к другому. Когда один выбирает арфу вместо трона, другой выбирает любовь как вознаграждение. И когда организм зреет в инкубаторе, одно сцепляется с другим, рождается новое отношение. Одно ведёт к другому. Снег.
Их слова резали сознание как десятки раздробленных осколков. Люмен не понимал о чём говорят отверженные.
— Что ты помнишь? Лёд. — Говорил замёрзший. — Ты помнишь лёд. Как в таких условиях могла развиться подобная форма жизни? Все формы жизни, существующие на данный момент нуждаются в других условиях.
— Всё было таким вечно?
— Почему есть люди? Откуда произошла жизнь? Что стоит за молочными туманностями? Где истина? Истина есть? Что такое агора, жизнь, для чего растут кристаллы, почему люди засыпают?
— Любовь породила этот мир.
Чуждый голос у самого уха.
— Она сделала его таким, каким ты его видишь.
И он бы дерзил, улыбнулся жестоко и красиво, как умел, если бы не задавал эти вопросы сам себе тысячи раз. Им не позволено так легко вторгаться в него! Черты лица застыли, тело напряглось готовясь к действию, и тут же в лицо дохнуло холодом, разом сковывая и призывая слушать.
— Не смейте прикасаться ко мне!
— Мы не прикасаемся, — женщина стояла возле него смотря в себя. — Голова наклонена вниз, тонкие губы слабо шевелятся. — Прикоснуться к тебе могут лишь те, кого ты любишь.
— Любовь сотворила этот Мир таким.
— Это благо?
— Это проклятие?
— Что вы хотите от меня? — напряжённо выговорил Люмен.
— Правды.
Он передёрнулся лицом.
— Не от тебя. Тебе.
Люмен вскинулся, готовясь выслушать всё, что говорили отверженные. Резкое ощущение сухого вкуса на губах напомнило о чём-то смутном. Перед глазами раскинулась темнота.
— … пустое всё и век от века…
Мягкая темнота перед глазами.
— … результат являет собой парадокс. — Он говорил уже очень долго. — Стоит только посмотреть и увидеть правду. Этого мы хотим от тебя, чтобы ты понял.
Его собственный взгляд стал враждебным.
— Кристалл — источник жизни. Он дарит тепло и свет, без кристалла невозможна цивилизация и существование жизни. И он обладает определёнными свойствами при принятии.
— Почему употребившие кристалл впадают в апатию?
— Застывают.
— Годами могут оставаться нерушимы, трудно сказать, дышат ли они. И если оставить принявшего кристалл на века, тысячелетия — краски на нём выцветут, глаза побелеют. Одежда задубеет на морозе, покроется коркой льда. Веками лёд будет уплотняться, пока не заключит человека в кокон. И тот застынет навечно в нём, смотря невидящим взглядом перед собой. Ему не нужно видеть, ему открыты связи, последствия, структура бытия. Одно являет другое.
Ты уже знаешь. Голос в голове звучит слабее. Вкус на губах, хотя вкуса не нет.
— Догадываешься.
— Нет!
— Причинно-следственные связи. Одно ведёт к возникновению другого.
— Это уже произошло. Кристалл и сейчас циркулирует в твоей крови, вместе с кислородом насыщает ткани и изменяет биохимические процессы.
Тогда смутное припоминание появилось памяти: склоненные белые фигуры в мягком сиянии, его голову приподымает твёрдая сильная рука и губ касается лёд. Перед ним чаша изо льда и в ней бело-серебристый порошок, увлажнённый кристаллической жидкостью. Его совсем немного.
Недостаточно, чтобы сразу ввести в оцепенение и изменить рассудок. Они приходили много раз давая по чуть-чуть. Самую малость. Нет! Они влили в него кристалл.
— Электрохимические нейронные процессы ускоряются. Незадействованные центры активируются. Кристалл наполняет мощностью всё, машину и человека. Но человек — запретен для познания. Мы хотим — чтобы ты понимал. Обработка информации усиливается в тысячи раз. Импульсы образуют логические цепочки, устанавливают соотношения между фактами и облекают их в связи. Кристалл оказывает прямое активирующее влияние на мозг. И тогда он начинает познавать.
— К чему это приводит?
— Что известно нам?
— Что будет известно тебе?
— Это — истина. Образование вывода на основе разрозненных фактов. Исход от общей картины к малейшим свидетельствам.
Люмен испытал позыв к рвоте, но из горла вырвался только сухой кашель. Нужно было дышать.
— Мы дали тебе не так много.
— Но уже начинаешь видеть.
Весь ужас происходящего отступил перед лицом застывшего безразличия. Чудовищность употребления кристалла пронизывала его сознание с момента сотворения.
«Почему это так?».
«Хочешь спросить, почему нельзя употреблять кристалл. Что ж, верный вопрос, сын Мой. Это запрет».
«Почему?».
«Ха-ха! Так Я и знал. Употребление кристалла ведёт ко сну наяву. Человек застывает во времени и пространстве и нельзя понять, когда он на самом деле заснёт. Это мерзость».
«Мерзость».
Мерзость…
— Правда в очевидности. Мы знаем то, что не знают другие. Возьми кристалл, выпей его и поймёшь.
— Нет.
— Путь к истине лежит через прозрение. Ты потеряешь невежество.
— Ты потеряешь невинность.
Кольцо отверженных смыкается. Теперь их двенадцать и каждый смотрит на него немигающим безликим взглядом. Всё их присутствие выражает свирепую дикость. Так словно во всём мире нет ни закона, ничего более ледяного грота и света кругом.
Его собственный голос усиливается, отражаясь от стен.
— Я не сделаю этого.
— Жертва — необходимое условие познания, — мужчина, что заговорил с ним первым, моментально оказывается рядом и когда Люмен заносит руку для удара, хватает его за запястье. Всего секунду они стоят оба не двигаясь. Когда Люмен предпринял попытку вырваться, его схватили сильны руки, другие повалили на землю и на губы тут же полилась густая жидкость. Тело отреагировала моментальным стремлением исторгнуть из себя чужеродное вещество. Только от него вдруг пошло внутри тепло, губы стали тёплыми. Нужно было вдохнуть и он судорожно втянул воздух вместе с кристаллом. Грани порошка царапали нёбо и горло. Густая жидкость обволакивала, проникая внутрь.
Руки ослабили хватку когда он перестал сопротивляться и просто лежал, смотря не мигая вверх.
— Категории трагического и комического. Танцы вокруг огня, корни не от поклонения сфере. Танец вокруг огня — круг. Люди кружащиеся взялись за руки.
Огонь взметается к чёрному небу и далеко из пустоты доносится бой барабанов. Шаман танцует над бездной, вздымая бубен и не поднимая головы. Бубен рассказывает шаману обо всём. Тайны бытия раскрываются и бой барабанов уносится вниз. На шамане шапка, длинные одежды, завязанные в узлы верёвки свисают до самых сапог. Бряцают всевозможные подвески, стучат друг о друга кости мелких животных. Стук вместо того чтобы расслаблять, увеличивает мозговую активность.
— Причинно-следственные связи приводят к самому началу.
— Ты узнаешь прошлое.
Огонь разгорается выжигая бездну изнутри. Падение сменяется взлётом, снова и снова, снова и снова. В темноте распространяется засасывающая глухота. Свет огня гаснет, удаляясь и выхватывая очертания шамана, гасит того, как свечу. Кругом опадает снег, это он глушит все звуки, в кромешной темноте большие хлопья кружат. Теперь хлопья в полной тишине заполняют космос. Снег из водорода, твёрдый… и становятся ещё твердее, пока не превращаются в землю.
Лёд охватывает весь мир. Кристаллы образуют узор на окнах, но кругом всё так же темно.
Прикосновение чего-то твёрдого, крошечные частицы на языке.
— Мир совершён.
Слова прорываются в глухоту и растворяются подобно обволакивающему кокону. Внутри инкубатора тепло и спокойно. Это тепло не настоящее. Здесь вообще нет ощущений. Проблески слов и образов. Звёзды — замёрзшие небесные тела в недрах, которых знает вечная мерзлота. Откуда тогда их свет? Они покрыты льдом, свет… Холодное разряженное облако межзвёздного газа, сжимающееся под действием собственного тяготения. Потом происходит… одна темнота. Мозг лихорадочно ищет связи и не находя их подключает все возможные ресурсы.
А что там, за туманностью?
Там только холод.
Его трясёт.
Там холод и лёд… и ничего кроме. Миллионы планет вращающихся по своей орбите покрыты вечными снегами. Замёрзшие звёзды. Скованные льдом блуждающие астероиды и скопления космического газа.
— Разгадка близко. Ты уже хочешь.
— Тебе это нужно. Не можешь не желать. Поэтому мы выбрали тебя — нужно знать…
— Племя черепов? Мы воспользовались ими.
— Да… одно выходит из другого. Разработка соответствующего плана и внедрение его в жизнь. Последняя модель, точный расчёт.
Эва? Он видит Эву в темноте. Девочка смеётся и кружится в россыпи золотых волос. Пронзительные голубые глаза глядят хитро и игриво. Эва поворачивается и бежит в темноту, смех затихает далеко-далеко впереди. А теперь позади.
— Для чего…
— Нам нужно твоё добровольное согласие.
— Зачем?..
— Мы хотим. Насилие не путь к пониманию.
— Пока не захочешь — не найдёшь.
Мрак густой как кристалл, который вливают в него. Во мраке он начинает обретать плотность и теперь способен осознать собственное тело. Люмен лежит в окружении пустоты с опущенной головой. Но тут резкий зигзагообразный отсвет прорезает небо напополам. Он так прекрасен, что хочется плакать, но в пустоте и темноте, где нет тела, лишь его контуры, это невозможно. Хочется смеяться. Но он только заворожено смотрит, как зелёные волны мерно растягиваются высоко над головой. Белые и голубые сполохи вливаются в это сияние. Небо светится и меняется. Оно прекрасно.
Одним рывком Аджеха подскочил с земли и быстро огляделся по сторонам. Он по-прежнему не понимал где находится. Кругом один только лёд. Лишь секундой позже сознание позволило поверить, что это кристалл. Его здесь столько, сколько невозможно даже представить.
Жжение в груди, которое он не сразу заметил, постепенно затихало. Это агоры взывали к своему носителю, не давая тому уснуть. Было такое ощущение, что прошло всего несколько секунд с тех пор, как на него накинули сеть и потащили в пургу.
Поняв что вернуло его к жизни, Аджеха собрался и ещё раз оценил обстановку. На этот раз он складывал все детали тщательно анализируя и сопоставляя их. Всё так же настороже он принялся продвигаться вперёд, ожидая нападения. Агоры уже почти успокоились и теперь только давили, напоминая о себе. Расстегивать костюм, чтобы убедиться, что линии стали ярче — нужды не было.
Последнее, что помнил Аджеха — это нападение племени черепов. И их оружие с примесью кристалла. Такое в состоянии прорезать костюм стража. Насколько оно опасно для легионеров, возможности убедиться не представилось.
И где он в таком случае? Учитывая все имеющиеся данные, где-то в горных пещерах. Холод здесь был такой, что теряла чувствительность кожа и становилась как броня. Времени потирать руки и пытаться согреться не было — внимательно следя за всеми входами, он шёл по самому широкому коридору.
Заставив агор искать себе подобных, Аджеха учёл оба варианта: или те выведут его наружу, или приведут в самый большой грот скопления кристалла, который только можно вообразить. Первый вариант устраивал его куда больше и, не теряя надежды, он не прекращал идти.
Тем более остановиться сейчас, значит замёрзнуть. Руки буквально коченели, вдыхать ледяной воздух становилось трудно даже через нос. Создавалось такое впечатление, что его просто выбросили за ненадобностью. Какое отношение имело это место к племени черепов — если тут не способно выжить ничто живое — оставалось загадкой.
Нападение, сети, потом холод и вот он стоит и видит своё отражение в неестественно гладком льду, как будто его шлифовали десятилетиями. А ещё Аджеха с пугающей ясностью понял, что до него здесь ни разу не ступала нога человека. По этим самым коридорам ни разу не ходил никто, кроме него. Никто здесь не дышал. То же ощущение возникало у него от ледников в море и айсбергов, словно те спят, не замечая человеческого присутствия. Вот и тут было холодно и пусто.
Отражения пошли ему на встречу и Аджеха вышел в небольшой грот, который заканчивался разветвлением таких же освещённых коридоров. От кристалла по-прежнему рябило в глазах.
И тут земля под ногами содрогнулась. Сперва почудилось, что это ему привиделось. Всё тут же затихло как ни в чём не бывало. И всё же толчок заставил Аджеху собраться и приготовиться к возможным последствиям.
Тело его пребывало не в лучшем состоянии: судя по истощению, он уже давно здесь, нужна пища и отдых. Состояние тканей не критическое, но если его блуждание продлиться, наступит обморожение.
За слаженными мыслями Аджеха отгораживался от холода и продолжал идти когда останавливаться нельзя.
При очередном толчке он чуть не упал и, схватившись за кристалл, ощутил слабое тепло того. Гора начинала дрожать и дрожь её нарастала из недр.
— Ты принял решение? — Отверженный стоял напротив Люмена с бессмысленно обвисшими руками. Прямой и замерзший, всем своим видом отвергая всё живое.
Люмен был бледен и смотрел куда-то вдаль. Отверженному пришлось повторить вопрос, чтобы привлечь его внимание.
— Ты принял решение?
Долгие дни в гроте, бесконечность, прерываемая только приёмом кристалла. Доза была небольшой, её задачей стало подготовить тело и сознание к финальному прыжку. Ему много что говорили и продолжали повторять, как будто забывая сказанное до того.
Под столбами кристалла залегли глубокие тени.
— Совершенство заключается в отсутствии необходимости дальнейшего стремления. Развитие становится нецелесообразным элементов, целое сформировано и любой другой элемент должен быть исторгнут. Тебе скоро станет понятно. Совершенность.
— Мы выбрали тебя за тщеславие и гордыню.
Они не заметили вспыхнувшего блеска в потухших глазах.
— … ведёт к жажде познания.
— Правда.
— Всегда было здесь. Всегда перед глазами, и стоит только открыть их чтобы увидеть…
— Истину, истину. — Слово жалит как огонь. Они так хотят от него понимания истины, что готовы впиться и растерзать изнутри, уничтожить его сознание, только бы увидеть там желаемое.
Наблюдают, как легионер стоит и равнодушно смотрит себе под ноги, отверженные стоят в стороне не приближаясь к нему. В том нет необходимости, кристалл сделал своё дело, запустив процесс сопоставления и анализа. И когда он, Люмен, будет готов — сведёт всё воедино и поймёт.
— Ну что же, будет мне наука.
— Что?
Люмен молчал.
— Ты сказал что-то.
— Он не откликается.
— Так должно быть.
Голоса сливались в единое ровное увещевание. В совершенстве нет надежды. Знание отвергает невинность.
— Останься с нами и прими кристалл, последнюю порцию. Сознание распахнётся и увидишь очевидное.
— Он смотрит на нас.
— Познаешь истину…
— Он чего-то хочет.
Отверженные стояли полукругом как ледяные скульптуры. Только на безжизненно бледных лицах светятся белые жёсткие глаза. У глаз не было видно зрачков и потому взгляд казался всепроникающим и слепым одновременно.
— Правда не в том, что принявшие кристалл застывают навечно, тела их сковывает глухота и они спят наяву. Правда в том, что нет необходимости двигаться. Зачем делать какие-либо попытки, когда перед тобой раскрывается полная картина? Когда всё предопределено и исход очевиден, ты ложишься и с открытыми глазами смотришь в бездну времени и созерцаешь там неминуемое. Тогда к чему суета, праздность? Почему Чертог так любит покой, отчего презирает праздность? По какой причине легионеры созданы такими, каковы вы есть.
Отверженный наблюдал, как Люмен опустил голову. Но не приблизился к тому. Люмен скользил взглядом по щерблённой поверхности под его ногами. Чёрные её куски в окружении льда и изморози выглядели как спины китов в звёздную ночь. Он чуть поднял голову и зацепил взглядом край кристалла, резкая грань излучала так много света, что становилось больно глазам. Все ощущения обострились, только произошло это незаметно даже для него самого. Запах кристалла воплотился в полном отсутствии каких либо запахов. Серебристая его поверхность затмевала все остальные краски.
От одного вида кристалла всегда становится спокойнее. Когда династии устраивали встречи глав родов, те брали с собой осколок кристалла в качестве символа благожелательности. Его так и называли — кристалл мира.
Справа стояли отверженные, они кругом куда ни глянь. Только позади зияет провалом проход в обширный грот.
Отверженные разглядели крайнюю решимость на обострённом в свете грота лице.
— Ты принял решение.
— Останься с нами и прими кристалл.
— Только возьми его.
— Попробуй, выпей, возьми.
— Ты уже принял решение. Почему в этом мире существует кристалл, если нельзя взять его в себя? К чему такая неосторожность, давать миру подобное и лишать одновременно. Всё так, как должно быть. Кристалл открывает сознание и лишает иллюзий. В этом его дар и проклятие. Всё становится так чётко и ясно, что нет места иллюзиям и мечтам. Только правда. Только истина.
— Выпей.
— Почему он молчит?
— Так должно быть.
— Нет, он не должен молчать.
— Не сейчас.
Люмен резко вскинул голову и когда отверженный увидел его глаза, впервые за всё вскинулись.
— Выпей, — повторила женщина справа.
Стало очень тихо, отверженные ждали ответа.
— Нет!
Собрав все силы, Люмен кинулся назад. Вслед ему послышались отчаянные вопли, тогда же гора содрогнулась впервые. Одержимые поняли, что их обманули притворной покорностью и апатией. Люмен бежал и бежал, зная, что замёрзшие пытаются настигнуть его. И тогда безволие продолжиться. В него будут вливать кристалл пока… Он споткнулся и побежал дальше.
Новый толчок чуть не сбил его с ног. Аджеха вовремя упёрся об стену и тут же отстранился, обжигающий холод тут же охватил руки. После толчка наступила непродолжительна тишина и мигом ещё одно сотрясение всколыхнуло гору из самых недр. Понимание пришло резко как удар хлыста, и Аджеха отослав призыв агорам, кинулся вслед за их велением.
Бежать. Нужно бежать, не оглядываясь назад. Лёд на потолке дал трещину и кусками стал осыпаться, так что приходилось лавировать под потоком ледяных осколков. Кристалл пошатнулся и накренился, упёрся гранью в другой кристалл. Это зрелище незавершённого падения моментально отрезвило все ощущения Аджехи. И он побежал ещё быстрее только и успевая нырять в ледяные арки до того, как те обваляться.
Люмен бежал под сводом свисающих с верха сосулек. Одна с грохотом оборвавшись, врезалась в землю возле него. Пол под ногами дрожал при каждом толчке.
Вернись!
Не останавливаясь ни на миг он выбежал в грот с застывшим озером и побежал напрямик по льду. То ту же пошло сетью под ногами.
Вернись!
Остановись.
Успел схватиться рукой за гранитный нарост и подтянуться ныряя в скальную арку. За ней начиналась сеть узких коридоров. Не разбирая дороги, он наткнулся на кристалл и ободрал плечо, подался назад и прополз по стенке, пока не смог бежать дальше.
Вернись. Должен принять кристалл. Ты узнаешь правду!
Вспыхивающие голоса в голове наполнились диким желанием.
Кристалл! Но Люмен бежал ни разу не обернувшись, лёгкие горели, сердце колотилось как безумное. Свет кругом смешался со льдом и превратился в нескончаемый тоннель, из которого не было выхода. Он ощупывал стены как слепой и чуть не вылетел в пропасть, вовремя ухватился за выступы на стене. Свернул в другой тоннель, а голоса становились только громче, как будто отверженные приближались с каждой секундой.
Земля под ногами дрожала. Осколки льда и сосулек сыпались одной сплошной стеной, так будто гора рушилась.
Люмен. Его имя растянулось вместе со светом. Они кричали: «Лю-ю-юмен!», вкладывая в крик всю силу отчуждённого, застывшего отчаяния. Вьюга и пустота врывались в сознание вместе с зовом замёрзших. И мудрость под личиной льда.
Агоры в груди рвались указывая путь, линии по всему телу стали ярче, Аджеха чувствовал это через грубую ткань костюма. Снежное крошево обдало лицо, когда обрушился очередной свод. С правой стороны что-то приближалось. Аджеха ощутил чужое присутствие как только выскочил в прямой широкий коридор. Резко выбросил руку вперёд хватая противника за горло и припёр того со всей силы к стене. И тут же ощутил такую же хватку на своём горле. Перед ним стоял Люмен. Выглядел тот не лучшим образом.
Ругаясь про себя Аджеха убрал руку и отступил. Люмен сразу отпустил его. Пустые его глаза смотрели мимо стража так будто ничего перед собой не видели.
Новое сотрясение горы и осколки льда под ногами заставили Аджеху вспомнить, что кругом всё рушится. Не став терять времени, он побежал дальше. Оглядываться, чтобы узнать, что легионер бежит следом — нужды не было. И всё же Аджеха обернулся пару раз на бегу. Люмен держался прямо за ним и только когда оба оказались в достаточно широком коридоре, они поравнялись.
Аджеха машинально приноровился к темпу легионера и теперь оба двигались синхронно. Люмен бежал медленно, как будто через силу, с каждой минутой всё замедляя темп.
Так если бы ему что-то мешало, он сделал рывок и остановился. Аджехе пришлось остановиться тоже. Увидев это, первый сдвинулся с места.
— Не сюда! — пришлось кричать через грохот и скрежет льда.
Тот как будто его не слышал.
Остановись! Вернись к нам. Останься с нами.
Аджеха рванул Люмена за локоть в нужном направлении и они побежали.
Прими кристалл. Познай истину! Истина здесь, открой глаза!
Стой!
Голоса в голове беспрестанно приказывали, за ними засыпали все остальные звуки. Отдельные слова слились в мощный гул, где изредка выплывали различимые обрывки слов.
Остановись!
Их чуть не погребло под обломками породы и льда. К счастью, за легионером возвращаться не пришлось. Тот следовал за ним по пятам иногда даже обгоняя. Только Аджеха был абсолютно уверен, что его собственное присутствие даже не осознаётся тем. Ему казалось, Люмен бежит от чего-то куда более ужасного, чем разрушение кругом.
Аджеха уже собирался свернуть в крайний коридор, как вдруг агоры рванули его в противоположную сторону. И тут же из прохода дыханием вырвался окутанный холодом снег. Это было настолько похоже на вздох, что Аджеха ощутил мороз по позвоночнику.
Люмен!
Тот резко остановился, как если бы перед ним была непреодолимая преграда и рванулся вперёд с видом полной решимости. Только кроме них здесь больше никого не было. И лишь в последний момент Аджеха ощутил преследовавшую их холодную ярость.
С непреодолимой целеустремлённостью она рвалась вперёд, кроша всё на своём пути. Откуда пришло понимание этого, он не знал, но всё вдруг стало так реально. Агоры мигом среагировали сжавшись в груди.
И когда впереди мелькнул проблеск чистого неба, ярость позади взорвалась всей силой устремившись к ним. Первым на ледяной мост через пропасть выбежал Аджеха, Люмен бежал следом за ним не отставая. Нужно только преодолеть мост! Быстрее.
Массивные подпорки изо льда врезались в горы, неровная поверхность вздыбливалась иссиними в свете звёзд буграми и зазубринами. В ширину мост мог пропустить сразу несколько упряжек. При новом толчке Аджеха сумел удержаться, его отбросило к краю и, упираясь носками в ледяную грань, он видел раскинувшуюся внизу чёрную бездну. Дна ей видно не было.
Люмен оказался тут же. Оба резко повернулись, когда с новым сотрясением часть моста с ревущим грохотом откололась и огромными брылами полетела в пропасть. Куски ударялись о чёрные зубья гор и раскалывались на мелкие куски.
Изо всех сил Аджеха кинулся вперёд и тут же отшатнулся чуть не сшибив Люмена, мост впереди начла рушиться, отделяя их от той стороны. Глубокая трещина наискось прорезала ледяную поверхность и вгрызлась в её недра, чтобы мигом разорвать мост.
Четыре гигантских обломка, заглушая рёв ветра и грохот со стороны гор, полетели вниз. Откусывая кусочек за кусочком, мост крошился под ногам. Остался небольшой квадрат, на котором и стояли страж с легионером.
А потом Люмен покачнулся плавно и осел на лёд. Пытаясь защитить глаза от поднявшейся метели Аджеха посмотрел вниз. Люмен лежал у его ног с закрытыми глазами.
Истощённый, Аджеха содрогнулся от жалящего холода, лицо как будто превратилось в застывшую маску. Холод пробирал до костей, так что кровь стыла в жилах. Ног он уже не чувствовал.
Оставалось только лечь вот так же, но он продолжал стоять понимая, что всё кончено.
И тут он задрал голову увидев движением над ними. Или же ему это просто показалось? Загораживая рукой лицо Аджеха пытался разглядеть нечто приближающееся с неба. Пока оно не оказалось достаточно близко. Из нижнего отсека каждого механизма показались по две «руки». Первая поддела стальные крюки под Люменом и сжалась подхватывая того. Вторая сомкнулась вокруг неподвижного Аджехи. Через стену снега и завывания ветра их обоих осторожно поднимали вверх.