Прежде чем уйти, Эшли с сочувствием оглядела его стол, заваленный бумагами. Насколько она помнила, стол освобождался два раза — во время визита в участок высокого начальства. Бишоп наводил порядок довольно просто — все скопившееся на столе, скидывал в ящики, набивая их под завязку так, что они потом с трудом закрывались.
После этого у Эшли и секретарши Бишопа, Сельмы, прибавлялось работы. Они должны были не просто вернуть эту хаотичную кучу бумаг обратно на стол, а разобрать каждую и подшить к соответствующему делу или сложить в предназначенную ей папку. Потом эти папки отправлялись в архив или ставились в шкаф, позади кресла Бишопа. И все равно большая их часть возвращалась на стол, так как были текущими и срочными.
Капитан, как истинный полицейский, терпеть не мог бумажной работы и может быть потому так ценил Сельму и безотказную Эшли. Она тихо вышла из его кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Прошла мимо Сельмы, отстукивающей по клавиатуре, приветливо кивнув ей. Она все отлично поняла. Людей в участке катастрофически не хватало. Ребята были по уши завалены текучкой. Рон тянул три дела подряд и даже увалень Тернер разрывался между двумя убийствами.
И все же, не смотря на это, Бишоп со скрипом дал ей дело не стоившее выеденного яйца. Не то что бы капитан сомневался в ее способностях, просто до сих пор, после стольких лет работы, он переживал потерю своих людей, как глубоко личную трагедию. Рон как-то рассказывал ей, что Бишоп помнит всех погибших поименно. И ее он берег, не понимая, что ей нужно набираться опыта. А может и понимал, но ничего не мог с собой поделать, боясь обременять свою душу и память еще одной жизнью, что была под его началом. И с этим не мог справиться ни один психолог.
Эшли благоразумно решила, что своей работой и спокойной рассудительностью докажет ему, что он может положиться на нее, и поручать более рискованные дела. В участке любили старину Бишопа не смотря на его прямолинейность и взрывной характер и старались не просто считаться с ним, как с шефом, но и как с человеком, щадя его чувства.
Суета участка, треск принтера, телефонные звонки, ругань и крики задержанных, весь этот несмолкаемый гул стоящий вокруг, не мешал ей. Она давно научилась не обращать на это внимание. Она сосредоточилась на важном для нее. Вскрытие Арчибальда Стоун показало, что смерть наступила внезапно, ни с того ни с сего остановилось сердце, а это означало, что ей следовало поговорить с его лечащим врачом, чтобы приложить для коронера его заключение, подтверждающее, в свою очередь, заключение патологоанатома.
— Ну да, — подтвердил патологоанатом, почесывая нос и заглядывая в свой журнал регистраций. — У этого парня все было в порядке. Сразу видно, что человек следил за собой. Организм работал, как хорошо отлаженные часы. Электрокардиограмма показывала нормальный ритм здорового сердца. Наркотиками этот Стоун не баловался, спиртным не злоупотреблял и даже не курил. Представляете?
— Тогда от чего он умер?
— Тут трудно сказать что-то определенное. Можно только предположить.
— Что например?
— Думаю у него был шок, испуг от которого внезапно отдают богу душу.
— Что-нибудь подтверждает это?
— Ну не знаю… Положение тела указывало на то, что он словно терпел сильную боль в животе, но…
— Но?
— Выражение лица было таким, будто его сильно испугали…
— Уверяю вас, — чуть картавя, говорил седовласый лечащий врач Стоуна, — у него не было никаких отклонений. Он имел хорошее сердце и с давлением было все в порядке, никогда ни на что подобное не жаловался.
— Значит у него не было никаких оснований беспокоится о нем? — уточнила Эшли.
— Абсолютно никаких.
— И все же, он довольно часто посещал вас.
— Просто им владело некое опасение о наследственной предрасположенности к онкологии. Поясняю. У матушки мистера Стоуна дед умер от рака, такая же судьба постигла его дядю. Теперь понимаете? Он панически боялся заболеть раком, поэтому любая простуда или незначительное недомогание, превращались для него в первый симптом онкологического заболевания.
-
— Вы позволите снять копии с его медкарты и сделать копию последнего кардиологического снимка.
— Ну разумеется. Мы и сами потрясены смертью Арчибальда. Кто бы мог предположить, что это случиться именно с ним и ведь тут, даже, не какой-то там, упавший с крыши кирпич…
— Как вы думаете, он мог умереть от испуга? Например, испытав сильный шок?
Врач подумал и ответил:
— Чтобы испугать такого, как Стоун нужно очень сильно постараться. Нервная система у этого парня была в полном порядке.
Эшли долго смотрела на снимок, на котором сквозь грудную клетку белым неясным пятном смотрелось сердце, так внезапно отказавшее тридцати двухлетнему Арчибальду Стоун.
Из больницы она поехала домой и напрочь застряла в пробке. Стиснутая со всех сторон машинами, продвигавшимися вперед черепашьим шагом, Эшли размышляя о смерти Стоун, недоумевала. Что произошло такого, что молодой здоровый человек умер неизвестно от чего. Вот так взял и умер? Причем патологоанатом полагает, что причиной смерти мог быть шок. Но его опровергает лечащий врач Стоуна, утверждая, что у его пациента имел довольно крепкие нервы. Весело.
Она еще раз перебрала в уме обстоятельства смерти Стоуна. Они были таковы, что он не вышел на работу, хотя в чем, в чем, а в пренебрежении своими обязанностями его бы никто не упрекнул. И не столько из-за того, что он был обязательным человеком, а потому что любил свою работу. Директор вернисажа, где работал Стоун, мистер Фрискин весь день прождал его, надеясь, что он, наконец, объявится и объяснит свое вопиющее опоздание или хотя бы позвонит.
Когда же Стоун и на следующий день не вышел на работу, мистер Фрискин сам помчался к нему домой, не смущаясь тем, что телефон Арчибальда молчал. Мистер Фрискин упорно барабанил и звонил в дверь квартиры своего сотрудника, пока домовладелец, ворча из-за поднятого шума вокруг исчезнувшего парня, тогда как положенных трех дней еще не прошло, не открыл дверь запасным ключом.
Так домовладельцем и мистером Фрискиным было обнаружено тело Арчибальда Стоуна.
Вызвали полицейских. Освидетельствовали факт смерти. Тело осмотрели, но никаких следов насилия на нем обнаружено не было и причина смерти, произошедшая между тремя — четырьмя часами ночи, так и повисла вопросом, потому что установить ее попросту не удалось.
Припарковавшись у своего дома, Эшли, прижимая локтем свой кожаный плоский портфельчик, заперла машину и вошла в подъезд. Поднявшись на лифте на свой этаж и войдя в квартиру, она расслабилась, словно уже скинула с себя тесную одежду. Сняв, сковывавшие ноги узкие лодочки, она прошла босиком к автоответчику, чувствуя горящими ступнями прохладу паркета.
Пристроив портфель рядом с телефоном, включила автоответчик и прослушала запись поступивших звонков. Их оказалось две: от мамы и Рейчел. Обе жаловались на одно и тоже: Эшли долго не дает о себе знать. Раздевшись и аккуратно развесив свой серый деловой костюм и кремовую блузку, Эшли пошла в ванну.
Нежась в воде с шапкой воздушной ароматной пены, она старалась понять, что же так беспокоит ее в смерти Стоун. В конце концов, ей поручили заурядное дело, всего лишь подтвердить, пусть неожиданную, но ничем не примечательную смерть человека, исправно платящего налоги и ни разу не попадавшего в поле зрения полиции. Она же чувствует в себе такое напряжение, словно ей поручили распутать изощренное убийство. Арчибальд Стоун умер собственной смертью, такое, к сожалению случается. Ну и что, что сердце было здоровым, что на теле не было ран, а в крови следов отравления. Коронера ведь чем-то не устроило обыденное объяснение этой смерти.
Эшли вылезла из ванны, закуталась в махровый халат и не желая влезать в тапочки, босиком прошлепала на кухню. Налив бокал сухого вина, она вернулась с ним в комнату, забралась ногами в кресло и потягивая вино, покосилась на, лежащий у автоответчика, портфель. Кроме заключения патологоанатома, снимка кардиограммы, копии медицинской карты Стоуна и запроса коронера, в нем больше ничего не было. Надежда Бишопа, на то, что сегодня вечером у него на столе будет лежать окончательное и полное заключение смерти Арчибальда Стоун, так и не оправдалась.
Раскрыв папку с делом, она вгляделась в фотографию человека чью смерть ей нужно было, даже не расследовать, а только подтвердить. На ней это был молодой мужчина с умным и приятным лицом, с вдумчивым взглядом, обращенным в себя. Ей нравились такие мужчины, они не довлели над тобой, не подавляли твои мысли и чувства, старались понять твои поступки, а не критиковать их. И именно смерть такого человека стало ее первым делом.
Отпив глоток вина, Эшли подумала и взялась за пульт. Подошло время ее любимого сериала "Коломбо".
С утра она позвонила Карлу Фрискину, представилась и попросила о встрече. На что мистер Фрискин, хоть и с оговорками на страшную занятость, согласился. Эшли прибыла в точно назначенное время. Фрискин, моложавый господин в темном элегантном костюме, с тщательно уложенными волосами, встретил ее в вестибюле.
— Очень рад познакомиться с вами, мисс Кларк, — заулыбался он, взял протянутую девушкой для пожатия руку, и галантно поцеловал.
Эшли подумала, что Фрискин непоследователен: не он ли полчаса назад всячески старался отвертеться от встречи с ней?
— Для меня истинное удовольствие отвечать на вопросы столь очаровательного детектива, — продолжал Фрискин. — Хотя не скрою, что несколько озадачен тем, что вы вновь решили ворошить дело бедняги Арчибальда. Не знаю чем еще я могу вам помочь? Ведь, я в свое время довольно исчерпывающе ответил на все вопросы полиции. Вы могли бы ознакомиться с протоколами допросов.
— Смотрите на нашу встречу, как на простую, но необходимую формальность, мистер Фрискин, — посоветовала Эшли, намеренно не замечая его покровительственного тона.
— Сюда, пожалуйста, — пригласил он, взяв ее под локоток.
Они прошли через три зала с развешанными по стенам картинами и витринами с выставленными в них старинными предметами быта.
— Вы продаете свои экспонаты, мистер Фрискин? — спросила Эшли, останавливаясь перед одной из них и разглядывая фарфоровую пудреницу. Между делом она высвободила свой локоть из цепких пальцев Фрискина.
— Разумеется. Конечно, я больше коллекционер чем бизнесмен, но к моему глубокому сожалению, я не в силах оставить у себя все, что бы мне хотелось. Да и на приобретение новых экспонатов нужны средства. К тому же есть вещи, которые я просто не имею права присваивать в свою собственность, так как это достояние нации, страны, так сказать, ее истории, духовного наследия. Но для меня, сами понимаете, немаловажно чтобы экспонат попал в знающие ему цену руки. Нередко случается так, что какая-нибудь невзрачная безделица, приобретенная буквально за цент, со временем оценивается в миллион долларов. Вы не поверите, но я немало потерял на своем собирательстве. О, я конечно не жалею об этом. Я человек страстный! Во всем… Во мне, знаете ли, больше от коллекционера, чем от бизнесмена. И пусть я потеряю сотню долларов, на розыски бесценной вещицы, но меня будет согревать мысль, что благодаря моему труду и непрестанному поиску, она приобрела вторую жизнь, и люди будут созерцать ее с благоговением, ибо ее коснулась рука какой-нибудь знаменитости! Тогда как, вы не поверите, где мне порой не приходится выискивать некоторые вещи.
Заинтересованная Эшли подняла глаза от пудреницы, и Фрискин поспешил отвести свой взгляд.
— А чем занимался Арчибальд Стоун?