- А нельзя придвинуть стол?
- Нет. Не подходите к середине комнаты - там напряженность поля максимальна. Не обращайте внимания на визуальные эффекты, так и должно быть. Идемте к пульту, становитесь рядом со мной.
По мере того, как он нажимал на кнопки, переключал тумблеры, крутил верньеры, в тесной комнате - или прямо внутри моей головы - нарастало бормашинное жужжание. Воздух больше не был прозрачным - около стола с приборами формировалось НЕЧТО - как бы продетая через соленоид серая труба с ясно намеченными поперечными кольцами.
Профессор отскочил от пульта и боком, вдоль стены, чтобы не задеть занимавшую уже четверть комнаты трубу, перебрался к столу.
- Давайте!
Я нажал на красную кнопку.
Из отверстия в ящике, укрепленном на стене, вырвался яркий зеленый луч и рассек вдоль брюхо вызванной профессором фантастической змеи. Труба резко изогнулась в мою сторону, разрез повернулся, его края разошлись, как губы, и я увидел серо-розовую внутреннюю поверхность уходящего в неизвестность тоннеля. Какая-то сила потянула меня внутрь.
Вероятно, И.А. ожидал не этого. Он, должно быть, рассчитывал, что дыра окажется рядом с ним. Я помню его схваченное судорогой (чего - отчаяния, ярости, ужаса?) лицо. Колено трубы было между нами. Меня подняло, перевернуло и головой вперед втянул в тоннель. Я уверен, что И.А. рассчитывал отправиться в будущее - но меня ждала другая половина тоннеля.
2
Я знаю свой возраст. Я знаю, сколько мне было, когда я осмелился подойти к самому себе в школьном дворе. Ключевые числа:
24 октября 1957...
15 декабря 1969...
15 декабря 1975...
Плюс еще одна дата в феврале 1922, необходимая для точности расчета (я озаботился, чтобы уточнить дату своего прибытия еще в те - давние - годы).
Когда-нибудь я напишу роман о своей жизни. Я назову его (например) "Полет мимо черной дыры". Не знаю только, хватит ли у меня времени. Боюсь, что на его написание потребуются десятилетия. Пока что передо мною стоит неотложная задача. Сегодня 16 декабря. Наш (наш!) эксперимент имел место вчера. Я должен прийти на помощь И. А.
Поначалу я поставил пределом для встреч с ним год своего выхода на пенсию. Потом... год встречи с самим собою. Потом... Аргументы всегда найдутся. Сам же И. А. говорил: " у природы есть средства развести в стороны противоречивые причинные цепи ".
Короче, я немного не дотянул до даты своего появления в качестве секретаря.
Вынужденный перерыв в общении тянулся более года. И.А. мне не хватало сильнее, чем я мог предположить. И, наконец, основное препятствие для новой встречи исчезло. А вдруг что-то случилось с И.А.? Я тянусь рукой к телефонной трубке... Гудки... Мне отвечает дрожащий, надломленный голос.
- Хорошо, что вы позвонили... Приехать? Конечно. Да. Пожалуйста. Пожалуйста, приезжайте.
Я последние годы живу в Купчино, И.А. -- около Петроградской, не меньше часа на дорогу. Самое малоприятное - отрезок от моего дома до метро. Сегодня это черные проплешины льда, свежие снеговые наносы. Посвистывает поземка. Как я ни спешу, но надо быть осторожным, чтобы не сломать какую-нибудь там шейку бедра.
Но вот уже теплый поезд везет меня на другой конец города. В этот час народу немного, в вагоне я дремлю, меня убаюкивает тепло, привычный рев и качание подземки. Я вижу:
Поросшие тощей осокой дюны. Это берег моря - волны, над которыми колышется серый туман. Туман расходится, будто разорвали завесу, и становится виден скалистый остров, похожий на черный трон, куда волны забрасывают свою бледную пену. Трон этот пуст, но это страшнее, чем если бы на нем сидел кто-то.
Я просыпаюсь. Поезд подходит к "парку Победы" - сон мой продолжался не больше нескольких минут. Смысл увиденного мне непонятен, но указывает (мне кажется) на какую-то тайну, возможно, ту же самую, присутствие которой я так ясно чувствовал в детстве, однако, если это так, то для семидесятилетнего автора этих заметок знаки поменялись на противоположные, и то, что манило его детское alter ego, старика отталкивает и ужасает.
Мне не хочется думать о тайнах. Чтобы отвлечься, я достаю из сумки детектив из серии "Подвиг" - чтиво, которое хорошо помогает от неприятных размышлений. Не так-то просто найти книгу, которая не напоминала бы о реальности. Даже в произведениях густопсового "социалистического реализма", к которым я прибегаю только от большой нужды, порою попадаются страницы, возвращающие к действительности, а я предпочитаю поменьше возвращаться к ней, за исключением тех часов, когда я работаю над своим манускриптом... Я говорю себе, что увижу на месте, чем можно помочь И.А.
Из глубины обширной квартиры тянет паленым. Левая рука И.А. по-прежнему замотана тряпкой, как в моих давних воспоминаниях, и на серой материи виднеются бурые пятна. Похоже, что И.А. вообще не менял повязки.
Он протягивает мне правую, но слабое прикосновение влажных дрожащих пальцев трудно назвать рукопожатием.
- Я... я... прошу вас, Георгий Михайлович, пройдемте на кухню... я должен вам кое-что сказать... Извините. - его речь прерывает нервный зевок. На его лице нет ни следа давешнего румянца, который я так хорошо помню. Кожа серая, морщины. Рот все время слегка приоткрыт, вероятно, ему не хватает воздуха.
(Увы, мне тоже случалось бывать в этом состоянии.)
- Я... я очень рад, что вы пришли... Но... я должен вам признаться, произошло нечто ужасное.
(Мы сидим за кухонным столом, друг против друга. Он наливает себе воду из мутного графина и пьет.)
- У меня был секретарь, мальчик, студент. Вы его не знаете ... Мы с вами давно не виделись, он появился после...
Вчера я попросил его мне помочь ... с одним экспериментом... Не могу себе простить, но ... что сделано то сделано...
Я был уверен, что мне удалось создать машину времени, о которой мы с вами когда-то говорили. Да что, уверен... Я знаю! Я смог! - апатия на мгновение покидает его. - Да... Я попросил Гошу... В этом был чудовищный эгоизм, конечно. Поверьте, я хотел испытать машину сам. Но мне необходим был ассистент. Я ему ничего не объяснил.
- И что случилось?
Я смотрю на И.А. Он и далеко и близко. Времени нет, есть невозможность... Мне страшно жаль этого человека. Он мне очень симпатичен. Увы, логика сильнее, чем простая причинность.
- Он исчез... Я думаю, что машина сработала. Я не знаю, куда он попал и что там с ним случилось. Возможно, он погиб, возможно - жив. По моим расчетам, должен быть в будущем, но из будущего не доходит вестей.
С точки зрения закона - все равно, что погиб. Мне недавно звонили его родители, беспокоились.
- И что вы им сказали?
- Сказал, что он заходил ко мне вчера, но ушел. Просто чтобы выгадать время. Правду сказать, я не вижу выхода. Вам не кажется все это бредом? Но мальчика нет. Кроме того, мною вот-вот снова заинтересуется КГБ.
Я молчу, но мне нельзя молчать долго.
- Иван Александрович... То, что вы говорите, совсем не бред. Я знаю, что вы действительно построили машину времени. И - слушайте меня внимательно - я готов вам помочь. Вы сами знаете, что выход есть. Этот выход - снова воспользоваться машиной. Не возражайте.
Машина работает. Я не мог вам сказать это раньше, но я знаю. Я - ваш Гоша. Она сработала. Только я попал в прошлое, а не в будущее. В 22-й год. Как видите, уцелел. Даже не сидел ни разу. Когда после двадцатого съезда вы вернулись в Питер, разыскал вас. Мне хотелось вас узнать ближе.
Когда появился Гоша, я отошел в сторону. Вы же сами говорили - "развести причинные цепи ".
Смотрите, - я протянул руку. - Вы должны помнить, у Гоши был на руке точно такой же шрам. Вам просто не пришло в голову сопоставить, поскольку вы познакомились со мной раньше, чем с ним.
Закрыв лицо руками, И.А. плачет...
Монотонно, рассудительно, я продолжаю.
- Нам надо спешить. Мы не сможем доказать, что Гоша жив. В настройке машины что-то было не так. Вы ведь планировали попасть в будущее, а я попал в прошлое. После вчерашнего она не сломана?
- Извините. - И.А. берет бумажную салфетку и вытирает глаза. - Были незначительные повреждения, но я исправил. Вы хотите отправиться со мной?
- Нет. Я просто хочу помочь вам.