– Это первенство мира по прыжкам в высоту, а тут кто-то хочет узнать, когда идет поезд «Москва – Симферополь»! Фи! – Сергей Федорыч всерьез разволновался. – Ах ты, кудрявая, судьба обошла тебя, не повезло в жизни!.. Вот увидишь, сейчас, если дозвонюсь, рявкнет: «Москва – Симферополь» отходит в ноль целых…" И подумает: «Старый осел».
– А ты как-нибудь… молодым баритоном попробуй.
Профессор опять подсел к телефону. Опять было занято.
– Так!.. – Профессор тихо стал звереть. И неожиданно перешел от крика на тихий, зловеще-вкрадчивый голос: – А ведь никто не догадался объяснить ей, что простое человеческое дело – ответить, если спросили, – и есть высокий долг…
– Видишь, у тебя получается – баритоном-то.
– Пошел к дьяволу!
– Чего ты психуешь-то? Ну, занято… Один ты звонишь, что ли?
В это время пришел Иван-сын.
– Вий пришел, – сказал отец. – Слушай, Вий, объясни мне, пожалуйста…
– В чем дело?
– Не могу дозвониться в справочное Курского вокзала. Все время занято…
– Когда нужны билеты?
– Ты хотя бы узнай…
– Когда нужны билеты? Их принесут сюда, на дом.
– На завтра.
Иван-сын подсел к телефону, набрал номер…
– Сергей? Сережа, нужно два билета… Хотя подожди… У них сквозной до Симферополя?
– Нет.
– На завтра. Два билета. До Симферополя. Спасибо. – Сын положил трубку. – Завтра утром сюда принесут два билета. От десяти до двенадцати.
Старики молчали. Долго молчали.
– Так жить можно, – не то шутя, не то серьезно сказал профессор-отец, – блат кругом. – И продолжал иным тонном: – Иван, я серьезно прошу, поговори с деревенским человеком. Это очень умный, хитрый и в то же время какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия.
– Ну уж! – воскликнул профессор-гость. – Вся, сразу – в одном Иване…
– О чем поговорить? О положении сельского учителя сегодня? Но я больше его знаю об этом…
– О-е-е!
– Знаю, например, что подавляющее большинство учителей в стране – женщины. Могу назвать цифры…
– Не надо. Ну и что, что женщины?
– Это нехорошо. То есть не то что вовсе нехорошо, но желательно, чтоб мужчин-педагогов было больше. Не нужно же тебе объяснять, что для ребенка-мальчишки, положим, сказанное учителем-мужчиной совсем не одно и то же, что скажет учительница. Мы это знаем.
– Ну и что вы собираетесь делать?
– Пишем диссертации, – не то в шутку, не то всерьез ответил сын.
– Лихие ребята!
– Дальше, мы знаем, что общекультурный уровень тех же сельских учителей… Ну, как бы это… оставляет желать лучшего, что ли. И вовсе не потому, что они…
Зазвонил телефон.
Профессор поднял трубку, послушал и сказал:
– Его нет дома. Позвоните попозже… Итак, вовсе не потому, что они не хотят его повышать, а…
– Меня просили?
– Да. Переживут. А почему же?
– Первое: огромная, иногда нелепая перегруженность в школе. Учителей, я имею в виду. Любовь местных властей общественную работу на селе сваливать на тех же учителей. Они и агитаторы, и организаторы, и участники художественной самодеятельности, и депутаты сельских Советов – словом, актив.
– Не вижу ничего в этом плохого.
– Плохо то, что некогда книгу почитать, фильм посмотреть… Они падают от усталости.
– Третье?
– Третье: я бы увеличил им зарплату. Но из своего кармана, сам понимаешь, я это не могу сделать.
– И все-таки, что же делать? Ведь им доверено будущее страны – дети. Между прочим, никто из них – я говорил со многими – не пожаловался. Очень добрые, приветливые люди… Даже веселые.
– Это труженики. И потом, что же, они тебе, московскому профессору, станут жаловаться? Ты бы стал жаловаться, когда был молодым?..
Профессор-отец ничего на это не сказал. Не ответил.
– Папа, мы не помешаем, если соберемся сегодня у нас?..
– Кто? Да нет… что же? Нет, конечно, не помешаете. Этот… волосатый – придет? – Профессор весь перекорежился, перекосился – изобразил, что играет на гитаре.
Иван-сын ушел к себе в комнату, никак не отреагировав на выходку отца.
– Ах, славно! – воскликнул профессор-гость. И хлопнул ладошкой по тетрадке. – Много ты добра привез, Серега! Славные есть штучки.
Профессор-хозяин посмотрел на него… Ничего не сказал. Помолчал, задумчиво глядя на телефон… И сказал вдруг: