— А еще… Есть другие шахты?
Вайст отрицательно качнул головой:
— Нет. Только эти. На рудниках у нас штольни, карьеры. Шахт пока четыре. Вы их можете посмотреть во время поездки на северо-восток.
— Газеты недавно писали о каких-то наших шахтах… для ракет.
Вайст холодно улыбнулся:
— О нас постоянно пишут всякий вздор. Я уже не могу припомнить, когда тут последний раз были журналисты. Мы старательно избегаем их визитов. Недостаток информации газетчики восполняют "утками".
— А как вы оцениваете общую ситуацию ОТРАГа сейчас?
— Как вполне удовлетворительную, сэр, — не задумываясь ответил Вайст. — Со многими трудностями мы уже справились. Если говорить о трех главных задачах, о которых я упоминал в ваш первый приезд, то вторая решена, третья — успешно решается, это видно даже по газетным сообщениям. — В холодных, льдисто-голубых глазах Вайста мелькнуло что-то похожее на усмешку. — Ну а решение первой упирается исключительно в бюрократизм здешних властей. Все готово, согласовано, но они не подписывают, тянут, откладывают с года на год. Мы даже перестали напоминать им, тем более, что изменить наш "статус" они уже не в силах.
— Рассчитывают выжать побольше, — предположил Цезарь.
— Мы им уже платим больше. Но меня это не тревожит. Доходы ОТРАГа растут быстрее. Оружие в цене, его требуется все больше. Правители некоторых африканских государств торопятся вооружить свои армии современными автоматами, скорострельными пушками, ракетами. Приобрели бы и атомные бомбы, если бы было где купить.
— Это отнюдь не означает, Фридрих, что нам следует переходить к производству атомных бомб и ракет.
Вайст поправил перстень с черным камнем на левой руке.
— Казалось бы, должна существовать мера во всем, даже в способах уничтожения себе подобных. Увы, так считают не все…
За дверью кабинета послышался шум, что-то упало, кто-то крикнул пронзительно, и тотчас дверь распахнулась. На пороге появился высокий худой человек с седыми всклокоченными волосами и длинной седой бородой. Он был бос, из-под распахнутого белого халата виднелось белье. Сзади кто-то пытался оттащить незнакомца от двери, но тот вырвался и вбежал в кабинет.
— Фигуранкайн, да? — громко закричал он, указывая на Цезаря пальцем.
— Уведите его, — приказал Вайст преследователям, которые задержались в дверях. — Быстро!
— Нет, подождите. — Цезарь поднялся с кресла. — Кто это?
— Я профессор Хорнфункель, слыхали о таком? — крикнул старик в белом. — А вы — сам Фигуранкайн, да?
— Это безумец, — быстро сказал Вайст. — Он убежал из психиатрической больницы.
— Никакой я не безумец. Выслушайте меня, умоляю. Они держат меня взаперти после того, что случилось… — Он зарыдал.
— Ну вот видите, — сказал Вайст. — Уведите его, быстро.
Молодые парни в белом, по-видимому, санитары, схватили старика за руки, потащили. Он упирался, брызгал слюной, что-то кричал. В дверях кабинета все задержались. Старик уцепился за притолоку, и санитары не сразу протолкнули его. Повернув к Цезарю искаженное яростью и болью лицо, старик закричал:
— Будьте все прокляты, и ты тоже — мразь! Убийцы, подонки…
Один из санитаров резко и сильно ударил старика ребром ладони по шее. Старик захрипел и умолк. Голова его бессильно свесилась на грудь. Дверь кабинета захлопнулась.
— Странное обращение с душевнобольным, — заметил Цезарь, покусывая губы.
Вайст взволнованно прохаживался взад и вперед по кабинету.
— Да-да, конечно, вы правы… Но… в этом печальном месте у них свои права и обязанности. — Он вздохнул. — Не понимаю, как ему удалось вырваться.
— Много у вас таких?
— Было… трое… От психических заболеваний не гарантировано ни одно человеческое сообщество, сэр.
— Это действительно профессор Хорнфункель? Из Биологического центра?
Вайст нахмурился:
— Это он. Врачи считают его безнадежным.
— Почему его не отправят к родным в Европу?
— Он совершенно одинок. А отправить его в европейскую клинику я… просто не решился. Его бред… может показаться несколько странным… Вы понимаете?..
— Нет, не понимаю, — сказал Цезарь. — Я хотел бы побеседовать с ним, когда он успокоится.
— Он бывает опасен, сэр.
— При разговоре пусть присутствует врач, санитары.
— Хорошо, — кивнул Вайст. — Вас известят, когда… его успокоят.
— Чем сейчас занимаются в Биологическом центре?
— Мы как раз меняем профиль работ, — сказал Вайст, снова садясь за свой стол. — По предложению нового директора центр переименовали в Антропологический. Главная задача — изучение болезней, распространенных в Экваториальной Африке, — холеры, проказы, желтой лихорадки, сонной болезни, лихорадки Денге…
— Новый директор центра — кто он?
— Доктор Насимура из Японии. Он специалист по инфекционным заболеваниям. Рекомендовал его нам господин Найто — президент фармацевтической компании "Грин Кросс", они производят искусственную кровь.
— Я хочу побывать в… Антропологическом центре и побеседовать с доктором Насимурой, — объявил Цезарь.
— Можно сделать это, например, завтра, — предложил Вайст. — Центр — в полутора часах полета от Блюменфельда.
На следующее утро, когда они шли к вертолету, Вайст сказал:
— К величайшему сожалению, должен сообщить, что профессор Хорнфункель скончался сегодня ночью. Я понимаю, у вас могут возникнуть сомнения… Вечером вам представят результаты вскрытия и заключение врачей.
— Излишне, господин Вайст, — холодно ответил Цезарь.
Насимура оказался круглолицым, розовощеким, седым толстячком, подвижным, улыбчатым, изысканно-вежливым. На вид ему было лет пятьдесят. Чем-то он напоминал Крукса в те времена, когда адвокат был помоложе.
Насимура встретил их у трапа и приветствовал поясным поклоном; согнувшись пополам, он не отрывал улыбающегося взгляда от лица Цезаря. При этом концы его бровей опустились к ушам. Когда Насимура распрямился, оказалось, что его рост не превышает пяти футов, а странный изгиб бровей присущ ему постоянно, что придавало лицу выражение восторженного удивления.