Бросив взгляд на карточку Мэй, их новая знакомая засмущалась еще больше и в промежутки между поклонами с любопытством и даже с каким-то испугом взглядывала на Мэй. Ее, видимо, поразило, что эта худенькая молодая женщина, так скромно одетая, оказалась корреспонденткой известной американской газеты и вдобавок работает в самой Москве…
— Я тоже хотеть поехать Москва, — пояснила японочка на прощание. — Но очень дорого… Когда-нибудь потом… когда буду вырастать…
И она, продолжая кланяться Мэй и Стиву, торопливо удалилась к своей группе.
— Пошли и мы? — предложил Стив.
— Тут остался еще один кадр, — заметила Мэй, бросив взгляд на аппарат, перед тем как спрятать его в корреспондентскую сумку. — Давай сфотографирую тебя одного, Стив… То будет последнее остановленное мгновение нашей встречи.
— Снимай, — согласился он. — Только надо придумать какой-нибудь сюжетик. Хочешь, я буду поднимать эту мраморную громадину?
— Предпочла бы иметь нормальный снимок с твоей обычной, чуть иронической усмешкой, — возразила Мэй, — но можно и у глыбы…
— О’кей, буду иронически улыбаться, приподнимая ее, — обещал Стив.
Он подставил плечо под один из выступов капители, сделал вид, что напрягся, и скорчил устрашающую гримасу.
— Нет, — запротестовала Мэй, глядя в видоискатель. — Нужен самоуглубленный взгляд атланта, а не оскал гангстера. Смени маску. Нет, тоже не подойдет…
Лицо Стива стало вдруг серьезным. Он закусил губы и сильно напрягся. Мэй показалось, что он действительно хочет сдвинуть огромную глыбу.
— Не надо, Стив! — крикнула она, быстро щелкнув затвором аппарата. — Что ты придумал? Надорвешься!
Он медленно выпрямился и, тяжело вздохнув, вытер платком выступившие на лице капли пота.
— Не получилось: слишком тяжела…
— С ума сошел!
— Нет… Просто загадал что-то…
— Ну и?..
— Не получится.
— О чем ты?
— А, ерунда… Пойдем.
Мэй тревожно взглянула на него. Его лицо, еще несколько мгновений назад такое оживленное, стало вдруг мрачным, взгляд ушел куда-то внутрь.
Она осторожно взяла его под руку.
— Не думай об этом, Стив. Конечно, это ерунда — так загадывать. Она весит несколько тонн… И потом… До сих пор все было хорошо, все тебе удавалось…
— Поняла, значит. — Он обнял ее плечи и усмехнулся.
— Кажется, иногда я понимаю тебя лучше, чем ты сам, — шепнула Мэй.
Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, и они медленно пошли по залитой солнцем красноватой гравийной дорожке. Справа и слева за бледно-зеленой листвой акаций лежали тысячелетние руины Карфагена — города, дважды пережившего свое величие и смерть… Мэй думала об этом, пока они выбирались к стоянке, где Стив оставил машину. А еще Мэй подумала, что ей, наверное, не следовало бы торопиться улетать… Ей вдруг так захотелось снова вернуться в маленький белый домик с голубыми жалюзи и голубыми решетками на окнах — домик, вознесенный над синим простором Средиземного моря в самом конце узкой извилистой улички на окраине Сиди-Бу-Саид — поселка избранных, как называл его Стив.
"Это были очень хорошие дни, — с нежностью и печалью подумала она. — Кто знает, повторятся ли они когда-нибудь".
Перед спуском к площадке паркинга, сплошь заставленной автомашинами, Мэй в последний раз оглянулась. Внизу в обрамлении тусклой зелени лежал бело-пепельный лабиринт развалин, над которым поднимались в мутное небо строгие колоннады древних храмов. На красноватой площадке у самого залива виднелась мраморная капитель, которую хотел сдвинуть Стив. Отсюда она выглядела совсем крошечной.
"Зачем только я предложила сделать этот последний снимок?" — подумала Мэй, и ей вдруг захотелось заплакать.
Когда "боинг" Мэй, круто уходя в небо, исчез в пыльном мареве надвигающегося сирокко, Стив почувствовал страшную усталость и пустоту внутри и вокруг. Он присел на балюстраду террасы, откуда наблюдал за взлетом, и долго сидел неподвижно, словно прислушиваясь к тому непривычному и удивительному, что происходило в нем. Неужели Мэй так много значила для него? Когда, собственно, это случилось?.. Все дни, проведенные в Сиди-Бу-Саид, он старательно гнал от себя мысль, что Мэй должна вскоре возвратиться в Москву, а его самого ждет Цезарь. Позавчера, после последнего телефонного разговора с Цезарем, он мысленно уже переключился на дела, которыми предстояло заниматься в ближайшие недели: сначала поездка в Лондон, встреча с этим "гениальным психом" — профессором Шарком, которого где-то выкопал Цезарь, потом полет в Бразилию, потом…
Он даже не мог сейчас припомнить, что должно было последовать за полетом на их бразильский полигон, потому что ему вдруг все стало безразлично и в мыслях была только Мэй…
Все-таки не следовало отпускать ее. Уж во всяком случае, в Лондон они могли бы поехать вместе… Вместе?.. Стив попытался вспомнить, возникали ли у него подобные мысли в прошлом, когда он вот так же расставался с Мэй после очередной короткой встречи в Лос-Анджелесе или где-нибудь еще, где случайно перекрещивались их пути — пути не знающих покоя газетных корреспондентов… Нет, похоже, такое с ним произошло впервые…
"Значит, действительно, старею, — мелькнула мысль, — старею, и тем больше оснований выходить из игры…" Кое-что все-таки удалось сделать за эти годы… Во всяком случае, его собственное будущее теперь обеспечено, да и дьявольская машина ОТРАГа незаметно начала сворачивать с дороги, для которой первоначально предназначалась. Ставка на Цезаря оказалась правильной… Вопрос заключается в том, удержит ли Цезарь один руль управления, если Стив решится уйти. Черт побери, ведь главные партии еще далеко не разыграны… ОТРАГ — не только деньги "империи" Фигуранкайнов. Еще живы многие, кто его создавал и кто продолжает видеть в ОТРАГе решающий шанс реванша и даже — главное орудие возмездия за поражение в той войне.
Достаточно ничтожного просчета, и Цезарь разделит судьбу своего отца, а ОТРАГ вернется на старые рельсы. Впрочем, все это вполне возможно и в том случае, если Стив останется. Тогда их просто уберут вместе с Цезарем. Мэй, конечно, права — они балансируют на лезвии ножа. Но именно это обстоятельство и сделает уход Стива похожим на бегство. Независимо от мотивов ухода. Значит…
Стив тяжело вздохнул и поднялся с балюстрады. "Значит, надо лететь в Лондон, потом в Рио, потом на их чертов полигон на севере Бразилии, а потом дальше — в очередной круг этой миленькой преисподней, придуманной людьми двадцатого века".
Нет, это даже хорошо, что он полетит один, что Мэй будет в Москве. Там другой мир. Мир, не очень понятный Стиву, но, во всяком случае, не столь жестокий, как его собственный. Зная, что Мэй в безопасности, он сможет сохранить свободу действий и… выбора. Если бы Мэй осталась с ним, "выход из игры" стал бы неизбежным. А любая неизбежность была Стиву ненавистна еще с того далекого времени, когда он работал в "Калифорния таймс".
Все снова становилось на привычные места.
"Значит, — он усмехнулся, — подтянем носки и двинемся дальше, как говорят у нас в Калифорнии".
Прежде чем покинуть террасу на крыше аэровокзала, Стив бросил взгляд вокруг. С бетона взлетной полосы уходил в мутное желтоватое небо очередной лайнер. Небоскребы центра тунисской столицы уже почти не просматривались в пыльной мгле, наплывавшей с юга из Сахары. На востоке чуть голубела кромка Тунисского залива. Там, на берегу, остались развалины Карфагена, среди которых они с Мэй провели сегодняшнее утро. И это их последнее утро, подобно неделе в Сиди-Бу-Саид, было уже в прошлом…
Стив решительно направился к спуску в билетный зал: надо было еще зарезервировать место на вечерний лондонский рейс. Спускаясь по неподвижной ленте эскалатора, Стив ощутил первые горячие вздохи приближающегося сирокко.
Ночь пришлось провести в баре тунисского аэропорта Картаж. Лондонский рейс несколько раз откладывался. Порывы горячего ветра сотрясали стеклянную коробку аэровокзала. Кондиционеры почти вышли из строя. В залах, переполненных застрявшими пассажирами, было душно, в воздухе висела тонкая песчаная пыль. Она скрипела на зубах, от нее першило в горле, слезились глаза. Она, конечно, была и в коктейле, который Стив потягивал через синтетическую соломинку почти с отвращением.
Самое правильное было бы отказаться от рейса и поехать в город в гостиницу или даже возвратиться в Сиди-Бу-Саид и переждать там сирокко. Однако любая из тунисских гостиниц сейчас набита песчаной пылью, как и холлы аэровокзала, а в Сиди-Бу-Саид все будет слишком напоминать о Мэй… К тому же, аэропорт не был закрыт совсем. Время от времени самолеты прибывали и отправлялись, но со значительным опозданием.
Наконец по радио объявили о прибытии лондонского самолета и о том, что он отправится обратно в шесть утра по среднеевропейскому времени. Стив бросил взгляд на часы. Стрелки показывали половину четвертого. В лучшем случае, ждать оставалось два с половиной часа. Если самолет вылетит в шесть, можно еще успеть на встречу с "сумасшедшим гением" — Шарком. Профессор Шарк обещал ждать Стива до двух часов дня. Потом он собирался уехать в Шотландию. Если поездка — не уловка с целью набить себе цену, в случае опоздания предстояло либо недельное ожидание в Лондоне, либо поиск профессора где-то между Эдинбургом и Абердином. Как первое, так и второе Стиву отнюдь не улыбалось.
У дверей бара возникло какое-то движение, и почти тотчас там появились тунисские полицейские в полосатых шлемах с автоматами. Один из них, со звездочками на погонах, — по-видимому, офицер — окинул взглядом притихший бар и объявил по-французски:
— Проверка документов. Прошу всех оставаться на местах, приготовить паспорта и посадочные жетоны.
— Варвары, — проворчал сосед Стива, краснолицый седой толстяк с золотыми зубами, — совеем обнаглели, став независимыми.
— Ловят кого-то, — пожал плечами Стив.
— А мы с вами тут при чем? В цивилизованных странах это делается иначе…
— У нас, например, это происходит примерно так же.