— Значит, трое, — вздохнул Цвикк, — девушкам можег быть худо.
— Я бы все-таки атаковал их ночью, — резко сказал Цезарь.
Цвикк покачал головой, но не ответил. Промолчали и остальные.
— Какие у них возможности радиосвязи? — обратился Цезарь к Корту после довольно долгого молчания.
— Коттедж может связаться с нами, с Центральным аэродромом.
— А если надо подальше? — прищурился Цвикк.
— Не смогут. УЛАК экранирует дальнюю радиосвязь.
— УЛАК?
— УЛАК—два, — кивнул Тибб, — тот, что висит над коттеджем.
— Это неплохо, — оживился Цезарь.
— Но у них еще диспетчерская аэродрома, — заметил Цвикк.
— Там то же самое, — сказал Тибб, — над аэродромом висит УЛАК—пять.
— Значит, они лишены дальней связи? — уточнил Цезарь.
Тибб молча кивнул.
— Мы перехватили переговоры их связистов, — сказал Корт. — Оба недоумевают, почему не слышно дальних станций. Решили, что из-за атмосферных помех. К утру, действительно, может собраться гроза.
— А вечером они кого-нибудь пытались вызывать? — поинтересовался Цвикк.
— Диспетчерская вызывала "Кондора", — Корт отодвинул свой бокал, — по некоторым репликам можно было догадаться, что "Кондор" где-то в Андах, может быть, в Чили.
— "Кондор" не ответил?
— В коттедж передали, что не ответил.
— Мы отсюда тоже не можем сейчас связаться с далекими пунктами? — спросил Цезарь. — Например, с Канди или Лондоном?
— Пока УЛАК экранирует этот район, нет, — сказал Тибб. — Но передачи, адресованные нам, примут на УЛАКе—два и известят нас.
— Ждете вестей из Лондона, патрон? — прищурился Цвикк.
— И хотел бы поговорить с женой, — устало пробормотал Цезарь, поднимаясь из-за стола. — Вы извините, я, пожалуй, пойду отдохнуть. Нет-нет, вы оставайтесь, — запротестовал он, видя, что остальные тоже встают.
— Вы отдыхайте спокойно, патрон, — проговорил Цвикк, снова опускаясь на свое место. — Мы будем бодрствовать по очереди.
— Пусть отдохнет хорошенько… Ему сегодня досталось-таки, — продолжал Цвикк, после того как Цезарь, сопровождаемый Суонгом, покинул салон. — Ума не приложу, чего он выскочил днем, прямо в лапы этому типу.
— Понадеялся на свой авторитет главного босса, — предположил Корт.
— Такой ход, конечно, мог сработать, но не в случае Люда, — Цвикк потянулся за ананасом. — Этот человек творит зло, как пчела творит мед.
— У Цезаря Фигуранкайна есть одно качество, — медленно сказал Тибб, — я бы назвал его надменностью души. Им обладают на Земле немногие. Может быть, им обладали апостолы и самые знаменитые мученики, и уж наверняка — ученые-мученики: Джордано Бруно, Сервет… Это качество придает мужество. Такой человек способен умереть под пытками, но не отступится от своего…
— Да-а, — протянул Цвикк, — и милейший Люц был вполне способен превратить нашего патрона в мученика…
Только в два часа ночи дежурная сестра появилась в приемном покое, где Стив дремал в кресле, и заверила, что жизнь Инге уже вне опасности.
— Доктору пришлось повозиться, — добавила она, — у девочки заворот кишок. Вероятно, принимала участие в какой-то голодовке, а потом сразу много поела.
— Именно, — кивнул Стив, — они… протестовали против массовой безработицы.
— С ума молодежь сходит, — сурово поджала губы сестра, — из дома убегают, бродяжничают неизвестно где, безобразят. Полиция сладить не может. Одеваются бог весть как, стыд глядеть… А эта — ваша дочка?
— Племянница… по материнской линии…
— Давно сбежала?
— Порядком… Едва нашел… Почти случайно.
— Родители-то, верно, голову потеряли.
— Отца чуть удар не хватил.
Сестра покачала головой:
— Ну, еще бы… Подумать только… Скверная девчонка!
— В детстве забыли отшлепать. Долго ее тут продержат?
— Это зависит, — сестра сделала многозначительную паузу, — это будет зависеть от ее родителей, сэр… Клиника частная…
— Понимаю… А сколько обычно держат после таких случаев?
— Дней десять — двенадцать. Иногда больше. Ваша племянница очень истощила себя голодовкой. Но двухнедельное пребывание в нашей клинике обойдется недешево, сэр.
— Родители — состоятельные люди.
— Ну, тогда конечно.
— А можно ее сейчас увидеть?
— К сожалению, только утром. Операцию делали под общим наркозом.
— В таком случае, можно мне тут подождать до утра?