Последний приступ болезни случился после ареста Иоанна Храпова, когда от порядка в нищенской артели один пшик остался. Начался разгул. Ольга, юродивая, на работу пьяная приползла, непристойные песни орала - это на паперти! Нищий Федор иностранца костылем по спине протянул. Кто-то с кем-то подрался, кто-то архиерею язык показал. Разгул!
А где разгул, там Черт.
Я испугался: кто будет следующий - тот, кто соберется мне руки оторвать? По праву ли, данному законом, свершит он эту казнь? А если не по праву, не по закону?
Вдруг да и уговорит меня Черт в следующий раз камень бросить, а? Болезнь моя непредсказуема: под страхом казни могу и бросить. Могу, могу!
...Во сне и наяву слышал я пулеметный, мучительный, страстный шепот:
- Пыркин, нужна лопата, лопата, лопата-та-та-тата-та...
Украл лопату у зазевавшегося дворника. Нашел удобное место. Стал копать яму - по своему росту. Вчера кончил работу. Успел до первых морозов повезло.
Сейчас ухожу. Оставляю навсегда этот чердак. Больше не видать мне старушечью тень на грязной его стенке.
Меня никто в целом мире не любит...
Я - Пыркин: вор, похититель лампочек, нищий попрошайка.
Я болен, я одинок, я опасен...
О, Кесарь... Кесарь... Кесарь...
Яма.
...З-здесь... б-б-был... Г-го-га!..