"Слуховой обман, - догадался Давлятов. - Акоазмы - говоря медицинским языком... Нервы-нервишки..."
XV
Вместо обычной отеческой благожелательности на лице Нахангова промелькнуло недовольство. Давлятов съежился и застыл у ворот. Нахангов уже наполовину влез в машину, хотел было отъезжать, но, видно, сжалился над соседом, спросил:
- Вы не пожелали разрешения на собственный бункер? Странно. - В тоне его прозвучала издевка.
- Он бы заломил дикую цену. Вы ведь знаете мои возможности, пробормотал Давлятов, даже не подумав о том, откуда благожелателю известно о его встрече с посредником Бюро гуманных услуг.
- Резонно, - сказал Нахангов и кивнул, приглашая соседа к себе поближе. Затем сел в машину, оставив дверцу полуоткрытой, и громко, чтобы слышали и прохожие, предложил: - Пожалуйста, пользуйтесь моим бункером комнат на всех хватит. Тем более что скоро, совсем скоро я запру вас там писать доклад, - вы ведь помните о нашем конгрессе?! Это будет первый такого рода Всесреднеазиатский конгресс, который возвестит всему миру об окончательной, бесповоротной победе атеизма...
- Помню о конгрессе. И все время думаю о своем выступлении, пробормотал Давлятов, подавленный широтой и размахом предстоящего конгресса.
- Думайте больше о Салихе, - сказал просто и буднично Нахангов. Думайте о том, как развенчать его взгляды, которые уже стали разъедать кое-какие пустые душонки. Салих - главный ваш враг. Изгоните его! Нахангов хлопнул дверцей, и машина плавно устремилась вперед, увозя его подальше от растерянного взгляда Давлятова.
Из Давлятова словно выдули все тепло. Почувствовав себя утомленным, он повернул обратно к дому с намерением отлежаться и прийти в себя. В последнее время просыпался с одной и той же назойливой мыслью: "Как сегодня - ударит?" - и еле поднимался с постели, ощущая себя разбитым после тревожного сна. И если бы не его врожденная педантичность, аккуратное отношение к службе, ничто не заставило бы Давлятова выйти из дома, даже ожидаемый катастрофический толчок.
Объезжая кольцо сырого, темного туннеля, разрезанного освещенными, многолюдными станциями метро, он вовлекался в работу, чувствуя, как становится увереннее, оцепенение сменяется возбужденностью к вечеру... к тому часу, когда шахградцы покидали свои дома, устремляясь подальше на открытые пространства...
В первый раз, без всякого на то оправдания, Давлятов не шел на службу... и едва он протянул руку, чтобы толкнуть ворота, как чуть было не стал жертвой очередного недоразумения. Ворота сами открылись, и из дома прямо на него выскочил тот самый маленький, хохочущий человек со злыми глазами, неся свою подругу на руках, выскочил, едва не ударив хозяина дома в грудь, и бросился в переулок.
Появление его было до того неожиданным, а поведение до того нахальным, что Давлятов, возмущенный, бросился за ним, но того уже и след простыл... похоже, забежал в чьи-то открытые ворота.
Давлятов подумал, что совпадения сегодняшнего утра - не случайны. Встреча с Наханговым, приказавшим Давлятову поскорее избавиться от Са-лиха, и появление этого выродка, тайком пролезшего в дом и заночевавшего где-то рядом, за стеной его кабинета. Между всем этим, вне сомнения, есть связь...
Во дворе, в кресле-качалке, он увидел Анну Ермиловну, встретившую сына тревожным, быстрым взглядом. Она сидела в той же позе, как и пятнадцать минут назад, когда Давлятов прошел мимо нее на улицу. Только сейчас она казалась еще более сухонькой и старенькой. Давлятов задержал шаг и всмотрелся... Но Анна Ермиловна даже не шелохнулась, лишь спросила:
- Что-нибудь забыл?
- Нет, решил остаться дома. Нездоровится... И еще мне не нравится Мелис. Который день он не идет с утра в школу...
- Ну, ты же знаешь, что в эти дни никто не живет по расписанию. Почему они не отменят занятия в школе?
Давлятов зашел в гостиную и стал с решительным видом возле дивана. Мелис открыл глаза, безразлично глянул на Давлятова и повернулся на другой бок.
- Ты что - не узнаешь меня? - раздраженно спросил Давлятов. Мелис чмокнул слипшимися губами и, не поворачиваясь к нему, ответил:
- Мозгу достаточно пяти сотых секунды, чтобы распознать объект или субъект, изображение которого выхватил глаз...
Это бесстрастное и заученное вдруг чем-то пронзило Давлятова, будто открыло ему глаза на ужасную, невероятную истину о содеянном Мелисом.
- Ты что натворил? - сказал Давлятов, испугавшись собственных слов. Ответь мне сейчас же! - И толкнул Мелиса в бок. - Не спи!
- Ладно, не буду спать, - Мелис повернулся в его сторону, но глаза не открыл. - Без сна человек может прожить лишь десять суток, а без пищи несколько недель... Можете меня не кормить, Руслан Ахметович...
Хотя Давлятов привык к его манере разговаривать, но сейчас она подействовала раздражающе.
- Отвечай: где ты вчера был до часу ночи?! Я знаю, где ты был, что делал... Не зря он выскочил мне навстречу со своей мерзкой подругой на руках, - сказал безо всякой связи Давлятов и сам смутился.
Мелис глянул на него с сожалением, сел на диване, приготовившись к разговору.
- Знаете? - Мелис все еще старался казаться бесстрастным. - Если знаете, то вам же лучше молчать, чтобы не было лишнего шума... Хотя, впрочем, какой может быть шум? Даже наоборот. - Он говорил бессвязно, хотя мысль его работала четко и ясно.
- Выражайся яснее, - понизил голос до шепота Давлятов. - Да, какой может быть шум?.. - сказал и запнулся, чувствуя, что не может говорить.
Мелис, видя растерянность Давлятова, сделался нарочито циничным:
- Почему я должен что-то рассказывать? Вы кто мне? Все, что случается со мной, - это мое. Ни теплоты между нами, ни доверия. Я вам расскажу, а вы пойдете и продадите меня ради собственного спокойствия...
- Ты совершил ужасное. И боишься признаться как мужчина. - Давлятов сел в кресло, почувствовав головокружение.
Мелис походил по комнате босой, заложив руки за спину. Чувствовалось, как он заново переживает случившееся и желает выразить это как можно вдохновеннее.
- Главное, земля успокоилась. Она требовала жертвы и получила, произнес он с удовольствием, подчеркивая каждое слово.
Давлятов, обессиленный, еще глубже ввалился в кресло, чувствуя, как к горлу подкатывается истерический комок.
- Убил?! Ты убил... человека?
Мелис нисколько не растерялся, наоборот, все еще переживал чувство удовлетворения содеянным, потому Давлятов со своими вопросами казался назойливым.
- Это вы узнаете у следователя... если, конечно, донесете на своего приемного сына... Впрочем, донесете, я знаю. Вы из поколения тех, кого учили доносить еще со школьной скамьи...
- А ты - мерзавец! - Какая-то сила заставила Давлятова вскочить с места. - Убивать нравственнее, чем доносить?
- Если ради общего блага - то нравственнее, - зло глянул на него Мелис, и этот взгляд его словно подтолкнул Давлятова к дверям, и он бросился из гостиной с криком:
- Он - убил?! Мама, ты слышишь?! Что теперь будет?! Как будто нам землетрясения мало!
- Что вы не поделили? - услышав крики, Анна Ермиловна заторопилась в дом, споткнувшись о порог.
Встретившись с ней у дверей, Давлятов, непонятно отчего, разом лишился всей страсти и злости и даже растерялся, не зная, какими словами ей все объяснить.
- Видишь ли... он сотворил нечто ужасное, но не хочет в этом признаваться... и, как всегда, хамит и грубит...
- Ну как с тобой не грубить? - Анна Ермиловна укоризненно покачала головой. - Ты с самого утра такой несносный... Марш на работу! Марш! Иначе будет ужасный скандал в благородном семействе. Я стану на защиту Мелиса...
- Это отчего же? - обиделся Давлятов.
- Тебя-то я как-нибудь сорок лет знаю, а его всего неделю. И не думаю, что он такой безнадежный...
- Ты, не видя стервеца в лицо, уже защищала его. - Давлятов, будто задыхаясь, потеребил воротник рубашки и пошел к выходу. - Разбирайтесь сами... из благородных ли побуждений это убийство или же... - Давлятов, не зная, как выразиться, постоял у открытых ворот, мрачно поглядывая на улицу. И, в сердцах махнув рукой, пошел не всегдашней дорогой, а в обратную сторону, жалея, что не сказал фразу, которую обдумывал уже несколько дней, чтобы хоть как-то уточнить свои отношения с матерью: "...И вообще, похоже, что ты приехала не облегчить мне жизнь, а наоборот..."
Спускаться в метро, на службу, не было уже смысла. В эти суматошные дни начальство может не заметить его отсутствия на работе. Зато, как опоздавшему, у первого же входа в метро сделают ему отметку на удостоверении личности.
"Личность, личность, как высока твоя цена", - иронически пропел Давлятов и тут почему-то вспомнил телефон гостиницы.