Волонд
Я спустился в главную столовую, ожидая, когда все соберутся на ужин. Давно переодевшись, я сидел за общим столом с бокалом вина, вспоминая сегодняшний день. На душе скребли кошки, раздирая ее в клочья и оставляя после себя рваные, кровоточащие раны. Которые я, своим молчанием, сам посыпал солью, для большего эффекта. Я не знал, что любовь способна причинить такую боль. Словно мазохист, я наслаждался этой болью, которая разгоралась в моей груди каждый раз, когда я смотрел на неё. Когда видел ненависть и обиду в ее голубых глазах. Она не видела мольбы, быть услышанным ею, проходя мимо меня. Сделав свои выводы из увиденного, у неё не осталось сомнений в моем предательстве.
Она не простила, считая подлецом. Даже запретила Мии говорить обо мне, и вообще входить к ней. Она полностью игнорировала меня, не дав возможности объясниться. Там, у озера, я видел боль в ее глазах. Ей так же было больно, как и мне. Стоял за ее спиной и переживал заново весь тот ужас, когда думал, что потерял ее навсегда. Второй раз она чуть не сгорела. Вспоминая, как нашел ее среди затухающего огня и пепла, такую сломленную, без признаков жизни. Я кричал ее имя. Орал до хрипа в горле, срывая голосовые связки. Готов был отдать свою душу Богам, лишь бы они не забирали ее у меня. И готов был броситься перед ней на колени, когда она, наконец, очнулась, лишь бы услышала меня. Мне на минуту даже показалось, что она готова меня выслушать. Она смотрела в мои глаза, и в них я видел вопрос. Но она так и не озвучила его. Хотел рассказать, что это был не я, но тут появились ее старые друзья. Подходящий момент был упущен, и я опять промолчал.
Я был рад видеть, что она обрадовалась их появлению, и ее глаза вновь засияли. Она снова смеялась. Возможно, именно сейчас ей необходима их поддержка, после всего пережитого. Поэтому, я предложил им остановиться у нас. Я готов был разместить всех Жрецов Храма воды и ее подруг из пансиона, в котором она выросла, лишь бы снова увидеть улыбку на ее лице. И не видеть на нем страдания и презрения.
— Табак у вас отменный! — услышал я слова старого Жреца Сояра, который вместе с моим отцом входил в столовую.
— Да! Жаль только пропавший урожай, но мы посадили новые семена. И, слава Богам, уже появились молодые всходы, — хвалился отец.
Видимо они нашли общий язык, а точнее сказать — общую тему. О любимом увлечении отца — табаке. Прислужники уже расставляли блюда, когда в зал вошли мама с Мией и Орином, который в последнее время стал очень замкнут. Он почти ни с кем не разговаривал, ожидая приглашения от Энджи, которого до сих пор не было.
— Мама, оставьте свободное место рядом с Таннией. Думаю, она захочет, чтобы ее подруга сидела с ней рядом, — сказал я, увидев, что они рассаживаются по своим местам.
Я пытался создать уют для нее и ее гостей. Пусть она ненавидит меня, но я не хотел, чтобы она испытывала неудобства, даже во время ужина. Она улыбалась, пусть не мне, но уже этого было достаточно, лишь бы не видеть боль в ее прекрасных глазах.
Практически за моими словами в зал вошла Танния со своей подругой, смеясь и о чём-то разговаривая. Я уже не пытался прикасаться к ней, зная, что она отвергнет мою помощь. Поэтому не подошел, чтобы проводить к столу. Мы просто, как обычно поклонились в знак приветствия. Но она даже не взглянула в мою сторону. Они прошли и сели на приготовленные для них места. Танния, как обычно, сидела в центре стола, занимая место Жрицы, а ее подруга села рядом, с правой стороны стола.
— Позвольте всем представить Жрицу Храма воды — Мару, а также досточтимого сэра Сояра, — сказал отец, обратившись к матушке и брату.
Они еще не успели ранее познакомиться. И отец решил заполнить этот пробел.
— А это моя жена — леди Морис, и мой средний сын — Орин, — представил остальных членов семьи отец.
Я предупредил матушку заранее, что в нашем доме снова появились гости, не употребляющие мясо. Поэтому на столе были и не только мясные блюда. Танния, как обычно, с удовольствием ела хорошо прожаренный стейк. Аккуратно отрезая ножом маленькие кусочки и отправляя их в рот, облизывая при этом свои губы от мясного сока. Я не мог оторвать глаз от ее губ. Вспоминая, как целовал их, и она отвечала мне поцелуем. В груди заныло сердце, и я перевел свой взгляд на ее подругу.
Было смешно наблюдать, с какими глазами на это смотрела Мара, сидевшая с какой-то кашей и салатом из свежих овощей с сыром. Она, живущая в пансионате Жрецов воды, никогда не ела ничего мясного. Считая это кощунством, и совершенно не понимала свою подругу, как та могла так измениться?
У меня же совсем не было аппетита, как и у Орина, который, как и я сидел с бокалом вина. Но, видимо, он начал пить еще у себя, так как выглядел изрядно помятым. Верхние пуговицы его черной рубашки были не просто расстегнуты, а вырваны с мясом. Как будто он, задыхаясь, сдернул их, не заботясь о сохранности.
— Волонд, Орин, не увлекайтесь вином. Съешьте хотя бы стейк, он сегодня очень нежный, — сказала матушка, выразительно на нас глядя.
В последнее время она молчала, поэтому ее высказывание привлекло всеобщее внимание.
— Нет аппетита, — сказал Орин, наливая себе второй бокал.
— Тебе подлить брат? — обратился он ко мне, скривив рот в подобии улыбки.
— Пожалуй, мне хватит на сегодня, Орин, — усмехнулся я, смотря, как мама буравит нас взглядом.
А я даже и не подумал помочь ей его обуздать. Пусть пожинает плоды своей работы, чтобы впредь думала, плетя свои интриги. Орин налил себе второй бокал и, повернувшись к сидящему рядом Жрецу, спросил, не надеясь на положительный ответ:
— Вам налить, Жрец Сояр?
Мама вылупила на него глаза от негодования за его непристойное поведение. Она, привыкшая к идеальному распорядку и нормам этикета, казалось, пребывала в шоковом состоянии. Я молчал, наблюдая за этим цирком. Видимо терпение брата лопнуло, и он готов был пуститься во все тяжкие.
— А не откажусь! — неожиданно ответил старый Жрец, — Я уже стар, и хорошее вино только пойдет мне на пользу, разогреет мои старые кости. Да и кто знает, сколько еще осталось коптить это небо?!
— Ооо! — воскликнул Орин, наливая тому бокал, — Да вы философ?
— Это жизненный опыт, мой мальчик! Я прожил довольно длинную жизнь, — ответил он.
— А я думал вам не положено, — сказал брат, ехидно улыбаясь.
Старик внимательно на него посмотрел, сощурив глаза. Он словно видел его насквозь. Все молча наблюдали за ними.
— Не положено пить, впадая в отчаяние, глядя в свой бокал, и ища ответы там, где их точно нет, мой юный друг, — сказал он, как бы намекая, — А вот в добром расположении духа, да и еще в приятной компании, только пойдет на пользу.
Брат затуманенным взглядом посмотрел на умного старика, обдумывая его ответ. Он больше не ехидничал и не улыбался.
— И где, по-вашему, нужно искать ответ? — спросил он, залпом выпивая новую порцию вина.
— Ну, в первую очередь нужно спросить у себя, — посоветовал он, — Заглянуть в своё сердце.
Орин пьяно хмыкнув, посмотрел на него.
— Как я могу спросить у себя, если даже не знаю, как исправить то, что натворил. Вон, даже брат из-за меня еще немного и впадет в отчаяние, — пьяно рассуждал он, подливая себе еще.
— Орин, прекрати! — не выдержала мама.
Орин даже не обратил внимание на ее высказывание, продолжив:
— Кстати, Танния! Зря ты изводишь его. В комнате с Энджи был я. А его в доме вообще не было. Представляешь? Они с отцом ездили в селение по делам Николоса- сорвался он и отсалютовал ей бокалом.
— Орин! — мама вскочила как ошпаренная, — Немедленно выйди.
— Волонд, уведи брата, — обратился ко мне отец.
Он был удивлён поведением брата, и совсем не ожидал, что тот устроит этот спектакль за столом, прямо перед гостями. Нарушая тем самым все рамки приличия.
Танния сидела и смотрела на меня, ища подтверждение его словам. Ее грудь вздымалась от прерывистого дыхания. Но она не спрашивала, а лишь смотрела, не веря в сказанное. Я устало встал, беря Орина под руку и заставляя подняться. Выставлять перед гостями наши проблемы я не хотел. А брат в таком состоянии уже не обращал на это внимание. Вся его злость рвалась наружу. Ему было больно, и он пытался сделать больно другим.
— Идем. Я провожу тебя. Ты слишком много выпил, — сказал я.
Орин не стал спорить. Видимо, в его голове сработал переключатель. Поднявшись и выходя из-за стола, он обратился к Жрецу:
— Извините, Жрец Сояр, видимо я все же не очень приятная компания. И опять все испортил.
— Кто знает, мой мальчик. Возможно, даже помог, — изрек тот, посмотрев на меня и подмигнув.
Я был удивлен его проницательности. Или он специально спровоцировал брата, чтобы тот все рассказал? Откуда он вообще мог что-то знать?
Мы вышли из столовой, и я проводил Орина в его комнату. Его уже изрядно шатало и, придя к себе, он повалился на кровать.
— Прости меня, брат! — икнув, сказал он, — Я сам понял каково это, когда тебя отталкивают, не давая возможности что-то сказать.
Мне было удивительно слышать от него эти слова. Избалованный излишним вниманием матери, он всегда любил только себя. И никогда не просил прощения за свои опрометчивые поступки.
— Проспись. А утром езжай к Энджи. Вам надо просто поговорить. За этот месяц, я думаю, она тоже многое поняла. Но гордость не позволяет самой тебя пригласить, — сказал я ему.
— Ты думаешь? — спросил он с надеждой.
— Уверен! А теперь поспи, — сказал я и вышел из его комнаты.
Я его простил. Он был моим братом, которого я привык защищать с самого детства. Братом, который сделал ошибку по вине своей матери, и сам пострадал от неё. Но доверять ему я больше не мог. Слишком глубоко он воткнул мне нож в спину, прокрутив рукоять для большего эффекта. И эта рана кровоточила. Она была нанесена самыми близкими мне людьми……. Идти в столовую желания не было, и я пошел к себе. Я морально устал за этот день. Был вымотан настолько, что не хотел ни с кем больше разговаривать. Тем более ужин закончился и все уже разошлись. Поверила ли Танния словам брата — я не знал. И сейчас она была не одна. А ставить ее в неловкое положение перед гостями, выясняя отношения, я не хотел. В любом случае ей нужно время все осознать.
Я вышел на балкон в своей комнате, расстегнув верхние пуговицы рубашки, которые уже начинали душить меня, и закурил сигару. Я редко курил, но сейчас мои нервы были на пределе. Светила уже сели за горизонт и на небе сияли две Луны, освещая все вокруг белым светом. Я шумно выдохнул, смотря за дымом уходящим вниз.
Вдруг с нижнего балкона раздалось ворчание старика:
— Что слюни распустил-то? Иди, давай, к ней! Я перегнулся через перила и посмотрел на нижний балкон, на котором сидел старик и курил свою трубку.
— Это вы мне? — спросил я его, смотря по сторонам, и не видя больше никого.
— А кому ж ещё-то? — усмехнулся он и, откинувшись в кресле качалке, посмотрел на меня снизу вверх.
— Девку бестолковую образумить не можешь. Боги связали вас истинными нитями судьбы, а вы упираетесь. Совсем не цените Божий дар! — продолжил он.
Я стоял, раскрыв рот от изумления. Как он узнал?
— Вы провидец?! — догадался я.
— Провидец, оракул, предсказатель, да называй, как хочешь. А изменить только ничего нельзя. Иди и забери то, что даровали тебе Боги! Не гневи их!
— Она сама должна решить, — уперся я, не понимая, зачем вообще разговариваю с ним.
Старик шумно выдохнул и раздраженно сказал, вставая:
— Устал я вас уму разуму учить, как слепые щенки тычетесь, не видя сути. Что предначертано — тому и быть! Они миры для тебя перевернули, но нашли истинную, а ты не ценишь! — прикрикнул он и стукнул трубкой по перилам и, кряхтя, пошел к себе.
— И дом не спалите! Поплавайте лучше! — крикнул он из комнаты.
Я остался стоять на балконе, с трудом переваривая слова старика. Миры? Он знает, что она моя истинная? Значит и то, что часть ее дара должна перейти ко мне. А ей он это сказал? Или вывалив на меня своё негодование, предоставил самому все ей рассказать? И причем тут бассейн? Я стоял, глядя на ночное небо с россыпью звёзд, и не знал, что мне делать. Может действительно, остудиться? У нас на каждом этаже был бассейн. И из моей комнаты так же вела туда дверь через ванную.
— Волонд! — услышал я голос Таннии.
Обернувшись, увидел, как она стоит в комнате перед раскрытыми дверями балкона и смотрит на меня. Я стоял и смотрел на нее, не веря в ее присутствие. Она сама пришла ко мне в комнату! Сама! Какой же я идиот! Мне надо было бежать к ней, а я сидел и жалел себя. Мудак! Кретин больной! У меня перехватило дыхание от понимания, что она здесь, рядом со мной. Такая желанная, долгожданная. Моя! Старик был прав…….
— Я не знаю, как сказать…….. Там действительно был Орин? — тихо спросила она.
— Да, — ответил я, подходя к ней.
Мою грудь сдавили тиски. Я с трудом сдерживался, что бы ни сгрести ее в свои объятья. Давая ей возможность договорить и, наконец, все выяснить. Чтобы между нами больше не было никаких вопросов. Не осталось никаких недомолвок. Я стоял напротив неё и ждал, что она решит.
— Я подумала, что это ты…….
— Наверное, на это они и рассчитывали, — сказал я, беря в руку прядь ее волос и поднося к своему лицу, вдыхая их неповторимый аромат.
Аромат, который въелся мне под кожу. Меня вело от одного ее запаха.
— Прости меня…….- начала она, но я не дал договорить, приложив палец к ее губам.
Очерчивая пальцем ее пухлые губы, с трудом сдерживая желание смять их своим поцелуем. Она смотрела на меня и ее прерывистое дыхание касалось моего лица. Я так долго ждал ее, что уже не мог сдерживаться. После такого трудного дня я больше не хотел ни о чем думать, и ничего выяснять. Устал сомневаться и надеяться. А после слов старого Жреца, решил больше не терять время. Расставить все точки над и. И больше никогда не отпускать ее от себя, привязав к себе своими собственными канатами.
— Я люблю тебя! Согласишься ли ты разделить со мной жизнь? — спросил я, гладя ее сочные губы, не в силах оторвать от них взгляд.
— Что? — спросила она, не понимая.
— Я хочу связать свою жизнь с тобой. Ты будешь моей женой? — повторил я, более доходчиво.
Танния посмотрела на меня своими удивительно голубыми глазами, в которых стояли слёзы и почти прошептала:
— Да….
Я отошёл от неё к тумбочке, что стояла рядом, и взял лежащее на ней кольцо, которое я достал еще в прошлый раз, решив сделать ей предложение. И взяв его, надел на ее палец.
— Жрица Танния, я предлагаю тебе выйти за меня замуж и разделить со мной не только свою жизнь, но и свой дар, — сказал я официально, целуя ее руку.
— Просто — Таня…… Я согласна, хотя и не знаю, как это, — ответила она.
— Я и сам не знаю, Таня, — усмехнувшись, ответил я, — Но ваш старый Сояр, видимо в курсе.
— О, да! Он все и про всех знает, — ответила она, глядя на кольцо, которое вдруг вспыхнуло красным всполохом на ее пальце.
Камень, что был в центре, поменял свой цвет с тускло-фиолетового на ярко-красный. Я и не предполагал, что наша семейная реликвия может признать ее. И вообще, что на это способна. Она передавалась из поколения в поколение с тех самых времён, когда наши предки были Жрецами огня.
— Он велел нам поплавать, — тихо сказал я, целуя ее руку, и вспомнив слова старого жреца.
— Было бы неплохо освежиться, — прошептала она.
С трудом сдерживая себя, я осторожно ее поцеловал, обнимая ее за талию и прижимая к себе. Больше отпускать ее от себя я не собирался. Она обняла меня за шею, отвечая на поцелуй, зарывая в мои волосы свои маленькие пальчики. И у меня сорвало планку. Я поднял ее на руки и пошёл вместе с ней в бассейн, не разрывая нашего поцелуя. Толкнув ногой дверь и пройдя с ней к лежаку, положил ее на него, нависая сверху. Подложив руку под ее голову, я целовал ее так неистово, что наши зубы стучали друг о друга.
— Больше не отпущу…..- прорычал ей в рот, переводя дыхание.
— Не отпускай, — попросила она в ответ, обнимая меня, и иероглифы на ее руках вспыхнули красными всполохами.
Рубашка на мне загорелась. Таня вскрикнула и попыталась меня оттолкнуть, но я не дал. Пусть сгорю заживо, но не отступлюсь. Я хотел ее до безумия. Словно оголодавший, терзал ее рот, сплетая наши языки и ловя ее стоны. Пламя не жгло мою кожу. Горела лишь ткань, переходя на ее платье. Я взял ее на руки и вместе с ней прыгнул в бассейн. Остатки обгоревшей одежды смыло водой с наших тел, полностью нас обнажая.
Мы вынырнули из воды, но пламя по-прежнему не отпускало нас. Даже в воде ее иероглифы продолжали гореть. Я взял ее за талию и, прижав к краю бассейна, поцеловал.
— Не бойся за меня. Твой огонь меня не жжёт, — сказал я.
Она хотела меня, я видел эту разгорающуюся страсть в ее глазах, как тогда, когда потеряла сознание от дикого возбуждения, глядя в ее полупьяные от желания глаза. Она провела рукой по моему лицу, проверяя сказанное. Погладила грудь, спустилась к животу и, убедившись, что все в порядке, улыбнулась. А я чуть сдерживался от ее ласки. Казалось бы невинной, но такой чувствительно тягучей.
— Я безумно хочу тебя, Таня, — прошептал ей в губы.
Она затуманенным взглядом посмотрела в мои глаза, при этом обнимая меня ногами в воде.
— Я безумно хочу тебя, Волонд, — повторила она.
— Будет больно…..- заглядывая ей в глаза и извиняясь за то, что сейчас опять причиню ей боль, сказал я.
— Я переживу. Все хорошо… — выдохнула она мне в губы.
И больше я не сдерживался. Я, наконец, смог полностью насладиться любимой женщиной. И больше не было преград между нами. Опустив глаза вниз, я увидел розовое пятно, что расплывалось вокруг нас. Она, наконец, стала моей. Только моей!
— Все хорошо…..- повторила она, поднимая мою голову вверх, целуя.
Она сама прижималась ко мне. Это был не просто страстный, безудержный секс. Это было нечто большее — мы любили друг друга. Было немыслимо красиво наблюдать за ней. Ее глаза горели страстью, от которой я сходил с ума. А иероглифы продолжали гореть красным пламенем, отбрасывая на меня свои блики, словно тянулись ко мне.
Вдруг, почувствовав резкую, обжигающую боль на своих запястьях и ногах, я сразу не понял, что произошло. Мои иероглифы тоже загорелись красными всполохами, как у Таннии. Переведя свое дыхание я заглянул ей в глаза. Она осоловевшими глазами смотрела на меня и улыбалась.
— Пламя погасло, — прошептала она.
Я поцеловал ее уже нежно, невесомо касаясь ее губ. Меня переполняло счастье, от понимания произошедшего. Словно хрустальную вазу, я вынес ее на руках в свою спальню и положил на кровать. Бережно завернув в одеяло, положил ее голову себе на грудь, прижимая к себе. Она тут же заснула. Для неё это был нелегкий день, полный переживаний. Она так и не заметила, что иероглифы на моих руках переливались под кожей красными всполохами. Так же, как и у неё. Она разделила со мной свой дар Богов, отдав часть своей силы. Опустив взгляд вниз, я увидел выжженную кожу, под которой, словно лава, светились новые иероглифы. Но боль от ожогов была ничтожна, по сравнению с той, что я испытал, когда нашел ее на выжженной черной корке. Когда испугался, что не успел вовремя. Что потерял навсегда.
Я лежал и смотрел, как она спит на моей груди. Меня переполняло немыслимое счастье, что Боги послали ее мне. Я вспомнил слова старика:
— Они миры для тебя перевернули, чтоб найти истинную……..
Миры? Она не из нашего мира? И имя странное — Таня…..
Но откуда бы они ее не достали, я был безмерно благодарен им за этот подарок.