— Да, — тяжело вздохнул Влад. — Обидеть легко, а вот успокоить, проявить сочувствие, так и где кто? У самого детство протекало в сплошных слезных излияниях. Вроде пустяк, не такая уж и причина. Можно и одной слезинкой обойтись, а они как сорвутся, так часами вытекают. Словно кровь из разбитого носа. И порядком надоедают, а ни в какую не утихают. Вот такие дела. Ты плачь, не обращай внимания. Бессонницей страдаю, вот и брожу без дела, лезу ко всем с разговорами. Случай в детстве был. Решили с парнями по грибы смотаться, а лес, сама знаешь, далековато за городом. Мы прошли до станции, а там товарняк стоит и собирается трогаться. Сели в тамбур и тронулись вместе с ним. Спланировали грамотно. Следующая станция аккурат возле леса. Так ведь он, паршивец, перед самой станцией скорость разогнал и со свистом мимо леса промелькнул. Не сойдешь, кости переломаешь. Ладно, думаем. Нас вполне и следующая станция устроит. А он ее еще быстрее пролетел. Еще через пару станций грибов расхотелось. И только на пятьдесят седьмом километре, когда он на крутом подъеме снизил свою скорость, мы приняли решение, срочно сигать под откос. Я был в компании младшим, поэтому в целях проверки вероятности безопасного покидания транспортного средства, они скинули меня без моего согласия вместе с лукошком. Сначала я бежал семиметровыми шагами. Наверное, шагов пять. Да голова летела быстрее ног, вот и улетела вперед, зарываясь с ушами в песок. Хорошо, что хоть и мазутный, но песок попался без твердых примесей. Я от радости, что все части тела на месте и не повреждены, вскочил и ору, зову их, приглашаю присоединиться к полету. Как потом друзья рассказывали, что их до смерти перепугал мой песчаный мазутный вид. Им померещились струи потоков крови, стекающие по моему лицу. А это просто с башки струился песок. Много заграбастал. Но, деваться, то некуда, и, толкаясь и ругаясь, попрыгали с вагона и они. Но уже со всеми осложнениями. Легкими, в виде ссадин и синяков. А у меня даже ни одной царапины. Домой пришли на завтра к вечеру. С грибами. Полное лукошко я набрал. А мама вместо благодарных речей по щекам нахлестала. Так я до следующего утра ревел. Обидно. В такой переделке выжил и не пострадал, грибов полно принес, а такой финал. Она уже сама не рада была, что наказала. Очень я долго и горько ревел. И уже обида прошла, и боль, а они льются и не кончаются. Наверное, ведро выплакал. А ты давно ревешь? С полведра набрала?
Девочка немного успокоилась и прекратила рев. Даже слегка развеселилась.
— Уже семь лет.
— Чего семь лет?
— Реву семь лет, — девочка отняла руки от лица, и Влад увидел на правой щеке большое рельефное сине-красное пятно, след давнего ожога.
— И как же это получилось? — спросил он сочувственно, с нежностью прикасаясь к страшному клейму. Ужасней метки для девушки невозможней придумать. Ведь лицо это и душа, и физическая красота, и надежда на будущую любовь и счастье. А тут такой штамп запрета на все надежды.
— Мне пяти лет еще не было. Я плохо помню. Летом меня папа с мамой в деревню к тетке отвезли. Она сгорела насмерть, а у меня вот, лицо. Больно было ужасно. Я даже сейчас, когда вспоминаю, она болеть начинает. Но это не так страшно. К боли я привыкла. Обидно очень. Я же не виновата, а они меня уродиной дразнят. И он тоже сказал, что, куда я лезу со своей рожей. Просто жить не хочется, страшно очень, будущего боюсь, он поужасней будет.
Девочка вспомнила эти обиды, и снова слезы ручьем потекли из глаз, срываясь на рыдания. Влад внимательней рассмотрел ребенка и увидел перед собой, уже начинающую формироваться в даму со всеми вытекающими последствиями, девушку. А таинственный он, это, наверное, ее сердечная боль, будущая гроза разбитых девичьих судеб. И, как назло, скорее всего, первая любовь первый девичий трепет пришелся на этого будущего ловеласа.
— Он очень красив?
— Да, и Катька, и Верка, и Валька — все влюблены в него по уши. Я не хотела, знаю, мне здесь ничего не светит. И понимаю все. А оно как заболит вот тут. И ничего не могу поделать. Мама с папой даже поругали меня. Вот я и убежала. Ищут, наверно. Только я далеко убежала. Если бы не была такой трусихой, давно убила бы себя, не нужна мне такая жизнь, меченая. Почему я вместе с тетей не сгорела? И не было бы никаких мучений. Мама обещает, когда стану взрослой, сделать операцию, только я все слышала, как доктор сказал. Там все очень серьезно, операция не поможет. Вот теперь и скажите, что мне делать?
Влад послушал свое сердце и порадовался. Оно жалеет ребенка, судьба дитя волнует. Жалко, что сейчас не может определить цвет, но почему-то уверен, что она зеленая. Судьба и окружение ведут ее к гибели, а это означает, что серая среда вытесняет ее за пределы цивилизации. Независимая система защиты оберегает от внешних внутренних врагов его организм, не допуская отклонений от нормы. А сумеет ли она без подключения остальных кристаллов влиять на посторонние субъекты. Влад напряг волю и почувствовал характерное движение вязкого воздуха заторможенного времени, и его внутренний взгляд словно переместился внутрь ребенка в поисках центра управления его жизнедеятельности. Уже вернувшись в реальное время, Влад чувствовал в девочке родственную душу, первого индивидуума на этой планете, одной из той необходимой критической массы для цепной реакции. Стопроцентной уверенности еще не было. Для этого потребуется длительное изучение всего набора, свалившегося кучей в его оболочку, наук и знаний. Но симпатия к ребенку требовала адекватных действий. Оставить ее беспомощной и с суицидной психикой преступно и против человечно. Задействовать в программу эту девочку вроде бы еще рано, но внушить ей оптимизм и зафиксировать ее координаты для будущего, просто необходимо. Убедившись в доступности ее центра управления жизнедеятельности и возможности влиять в желанном аспекте, Влад задумал выполнить превращение уродины в красавицу прямо сейчас. Только, он это почувствовал, надо суметь уйти в замедленное время вместе с ребенком. Для чего потребуется ее согласие и содействие. Так у него будет больше уверенности.
— Тебя как звать?
— Алика. А вас?
— Меня Влад. И давай на "ты". Хорошо?
— Хорошо. Только вот вы, то есть, ты уйдешь, и я уйду, и мы никогда не увидимся. Зачем знакомиться? Чтобы насовсем расстаться?
— Нет, расставаться мы не будем. И вот почему. Нет, не так. Мы расстанемся, но обязательно встретимся. Нам с тобой предстоит очень великое мероприятие провернуть.
Алика недоверчиво пожала плечами, но она уже верила новому другу, и ей хотелось, чтобы он подольше не уходил.
— Мне хочется, чтобы ты поверила и послушалась меня. Я не хочу вешать тебе лапшу на уши про сказки и колдунов, но некие дяди и тети сделали мне небольшой подарок. И я хочу им поделиться с тобой. Самое любопытное то, что, делясь подарком, его у меня еще больше становится. Чем больше дарю, тем больше остается.
— Мне непонятно и немного пугает, ты скажи просто.
— А просто, я попробую, заметь, попробую, а не сделаю, превратить тебя в самую красивую девочку в округе. Только обещай, что все равно разлюбишь и бросишь того красавца. Просто я чувствую, что он не достоин тебя. Потом полюбишь красивого сердцем, добротой, того, кто полюбит тебя. Обещаешь?
— Влад, а зачем ты это говоришь, все равно ничего ведь не будет? Посмеяться надо мной? Их и так много смеющихся.
— Нет, Алика. Это правда, дай руку, — Влад взял ее руку, накрыл сверху второй рукой и пристально уставился в глаза, пытаясь проникнуть в центр мозга через ее зрачки. Он почувствовал, как поглощает ее, растворяя в себе, и давал усилиями воли команду своей программе защиты обновлять и исцелять все клеточки, приводя их в целостность, в состояние, соответствующее жизненной программе. Он уже видел и ощущал мир ее глазами, чувствовал ускоренное деление, возрождение и отмирание клеток, перемещения потоков крови, биение сердца и импульсы мыслей. Это длилось долго, но в реальном мире промелькнуло всего несколько секунд. Влад медленно возвращался в себя, возвращая и мир в реальное время, и пространство. Алика еще летала в параллельной субстанции, и Влад мысленно скомандовал ей вернуться под грибок на лавку. Она медленно нехотя открыла глаза, еще не приходя в реальность. Глаза весело и с сумасшедшей искоркой светились, убедительно утверждая, что слезливого упадочнического настроения даже поблизости нет.
— Ой! — воскликнула она, обнаружив рядом Влада. — Что это было? Ты загипнотизировал меня? Да? Как здорово! Я летала среди звезд. Руками машу и лечу, а еще, казалось, что они такие маленькие и теплые.
— Да? — Влад слегка удивился реакции Алики. Он думал, что будет тихий испуг и удивление. А на щенячий восторг он не рассчитывал. — Я рад, что тебе понравилось. Мы обязательно через год встретимся и еще полетаем, договорились?
— Так сразу? — лицо Алики вернулось к слезам. — Не успела подружиться, привыкнуть, а ты так надолго прощаешься.
— Я служу в армии, и мне жаль, что встретил тебя в конце отпуска. Назови свой адрес, чтобы я в следующий отпуск мог найти тебя.
Алика назвала.
— Ты мне напишешь?
— Нет, Алика, я писать не буду. Я хочу сохранить все в тайне. Через год приеду и сам найду тебя. Этот год будет для тебя другим, обещаю, что он пролетит быстро и весело. И никто больше не посмеет, не только дразнить, но даже просто обидеть. Я ставлю тебя на космическую защиту. Не прощаюсь, а до свидания.
Алика стала на носочки и поцеловала Влада в нос. Ей от этого стало весело, и она рассмеялась.
— Алика, девочка, ну что же ты делаешь с нами! — из-за темного угла здания вышли женщина и мужчина, видно родители, перепуганные и обрадованные находкой. Они бросились ее обнимать, приговаривая нравоучительные и ласковые слова.
Влад незаметно ушел в тень и наблюдал за встречей любящих сердец. И его уверенность в своих теориях сложности выживания зеленых крепла. Любящие родители, но злой рок, пытающийся погубить особь. Зеленую особь. Влад бал теперь просто уверен. Не восприняла бы независимая защита инородное тело. Только родное и близкое по крови, по цвету, биополя уговорило защиту слиться их душами воедино и исцелить ребенка. Серого она бы отвергла. Для этого бы понадобилась принудительная команда. А здесь и уговаривать, долго не пришлось.
— Ой, мамочки, что же это такое! — вдруг истерично испуганно завопила женщина. — Смотри, Вася, что с ней, этого просто не может быть.
— Мама, папа, да чего вы? — Алика отшатнулась от них, не понимая пугающей ее реакции родителей.
Женщина застыла в неестественной позе и выдавила с трудом слова:
— Щека, она не твоя, шрама нет.
Алика неуверенно погладила себя по щеке, все еще не веря в свершившееся чудо. Слезы снова, но уже слезы счастья, хлынули из глаз.
— Получилось, мамочка, папочка, получилось. Правда, все получилось, он не обманул, — и, уже глядя сквозь темноту в сторону Влада, прошептала. — Спасибо, Влад, я люблю тебя и буду благодарна всю оставшуюся жизнь. Ты самый лучший.
Обезумевшие родители подхватили бредившего ребенка на руки и поторопились, чтобы не спугнуть счастье, в сторону дома. А Алика продолжала махать рукой и шептать слова любви.
Ну, особого восторга нет, но чертовски приятно от не только проделанной работы, но и от подаренного счастья и надежды ребенок после всего этого пойдет за ним хоть на край света. И без уточнений ясно, что Алика причислена к когорте зеленых. Влад так хочет и верит, а если потребуется, то выкрасит в нужный цвет в принудительном порядке.
Домой вернулся под утро, когда мать уже на кухне колдовала над завтраком, а отец шумно и с плеском принимал ванну.
— Позавтракаешь, или спать пойдешь? — спросила мама.
— Если бы я еще это умел, — загадочно сказал Влад и ушел в комнату к работающему телевизору, вещание которого перевели на ранние часы, что хоть и удивляло, но и радовало. С такими темпами скоро будет, как за рубежом: круглосуточно. И программы прекратили восхвалять широкую поступь. Все больше стало критического и исторического. Страна вновь вернулась к уничижению эпохи тоталитаризма, призывая прессу и вещание к гласности и открытости. Значит, Влад к правильному выводу пришел при чтении классиков марксизма-ленинизма. С таким мышлением скоро и сама идея мировых вождей подвергнется сомнению. Что тогда строить будем? Капитализм? А ведь он дает больше шансов для осуществления великих планов. Никакие убеждения и доводы в этом мире никто слушать не будет. Все станет возможным просто купить за деньги и очень большие деньги. Начнем с маленького поселка и разрастемся до размеров большого города. Источником финансирования для стартового капитала станут не инженерные мысли, что откроются с паролем, а не совсем здоровые буржуи, которые за очень приличную сумму захотят приобрести исцеление. Социалистические строители такими суммами не располагают.
Мы за строителей капитализма обеими руками, но пока проявлять свою политическую наклонность не имеет разумного основания. Не потому, что страшно. Пока они наверху сами не разобрались. Просто эта лишняя суета будет мешать основному делу, тем боле, что пока он служит офицером КГБ. Политики сами разберутся, а этот промежуток есть чем заполнить. Необходимо не только познать свои новые таланты, но и научиться легко их эксплуатировать, чтобы еще к тому, же не особо отличаться от окружающих. Подозрительно не отличаться. Быть серой бесформенной массой уже не получится, но проявляя способности и умения не вызывать ошарашивающей реакции, как это из-за глупой бравады произошло с исцелением Алики. Слегка повыпендривался. Можно было бы помочь мене заметно и без шумной саморекламы. Но зато как приятно этот эпизод скрасил промежуток времени и надолго оставил радость содеянного. Добрые дела должны в жизни присутствовать и доставлять наслаждение. Это напоминает о человеческой сущности без всяких имперских замашек на превосходство. Сила и разум не дают прав на принижение себе подобных. А жить на этой многострадальной планете Влад остался именно ради блага и самого существования этих разнообразных, но милых сердцу человечков. Не чувства властвования, а потребность в соучастии доставляет настоящее наслаждение. В помощи и спасении страждущих. Только почему-то чаще страдания эти доставляют они сами друг другу, оправдывая действия жизненной необходимостью невозможностью избежать их. Вот такими молитвами и частыми философскими измышлениями Влад хотел убедить и доказать себе недопустимость превращения себя в монстра робота без души и доброго сердца. И его радовало внутреннее согласие со своим внутренним спорщиком.
В аэропорту Влада встретил Женя Шарипов. Они с Тимошенко уже освоили новую технику, полностью переучились, как и другие летчики. Но поступление восьмерок планируется только к концу следующего года. Так что все переучившиеся будут в том же духе продолжать полеты на стареньких, но пока боеспособных Ми-4. И они с Иванычем только и ждут Влада, чтобы рвануть в командировку.
В Зайсан не планируется, так как кто-то нашептал замполиту о славных новогодних приключениях с продолжением. А в авиации приключения не возбраняются. Вот только продолжения всегда под жестким осуждением и неодобрением.
— Не больно-то и хотелось, — безразлично махнул рукой Влад. — Лучше доложи политическую обстановку в стране.
— Твоя на сносях. И при том очень круглая. Ощущение, что она беременная от вас двоих сразу.
— Такое возможно только у кошачьих, — возразил Влад. — И в беременности чужих жен участие не принимаю.