Лимонное зловоние ударило в нос. Я бросил в сторону зомби, от которого шел едкий запах, быстрый взгляд... в его мозгах, видимо, корячились обрывки каких-то мыслей. Подавив накативший приступ тошноты, я поймал в прорезь мушки второго зомби.
Женщина что-то прочирикала, и двое мужчин судорожно затопали в сторону консоли, за которой она спряталась. Второго зомби я снял на полпути к укрытию, но третий все-таки успел занять позицию за выступом стены и вместе с женщиной продолжил в меня стрелять.
Ничья. Я оказался загнанным за колонну, двое зомби - за консоль, на которой красовалась эмблема Объединенной аэрокосмической корпорации и были налеплены клейкие листки-записки. Нас отделяло друг от друга не более двадцати метров. Я повернул голову в поисках чего-нибудь, что могло бы мне в этой ситуации пригодиться.
Не успел я провести и пяти минут в недрах Фобоса, как оказался между моргом и адом - на полу от открытой двери комнаты с приборами управления, где я стоял, до поворота коридора, за которым ничего не было видно, валялась дюжина тел. Некоторых мертвецов я узнал, и от этого остро засосало под ложечкой. Другие, по всей вероятности, были в прошлом сотрудниками Корпорации.
Возникло такое ощущение, что я снова на войне в Кефиристане. Только мы с живыми трупами вроде как в салочки вокруг колонны играю - стоило мне высунуться и, послав в них очередь, спрятаться обратно, как то место, где на мгновение показывалась моя голова, поливал град пуль.
Времени на то, чтобы обращать внимание на второстепенные детали, не оставалось. Когда я высунулся в третий раз, то поскользнулся о растекшуюся кровь. Еще в раннем детстве мне часто удавалось превращать недостатки в преимущества, а специальная подготовка за годы службы лишь увеличила мой природный инстинкт выживания.
Я упал на колени, потом растянулся на брюхе и, вжимаясь в пол, стал целиться. Третий мужчина высунулся, чтобы в очередной раз в меня выстрелить, но я угодил ему в глотку. Выстрел отбросил его назад, и еще до того, как он снова нашел глазами цель, ваш покорный слуга влепил ему пулю точно в правый глаз.
На женщине не было ни формы, ни бронежилета. Боец из нее точно был никудышный, поскольку она никак не могла правильно прицелиться. Она пару раз выстрелила, но пули просвистели на приличном расстоянии от меня.
"Эта война может превратиться в нескончаемую, - сказал я себе и снова испытал приступ ярости. Потом добавил: - Могла бы превратиться в нескончаемую, поскольку конец ее настанет только тогда, когда меня в конце концов кто-нибудь пришибет, и я так и не узнаю, что же произошло на базе Фобоса".
Хоть одну из этих гнусных тварей я должен был взять "живьем", если только это слово можно применить в сложившейся ситуации.
План операции созрел мгновенно - между двумя выстрелами. Теперь, когда я знал, что следует делать, меня можно было снова считать настоящим морским пехотинцем!
Быстро, до того, как женщина успела осознать, что происходит, я стрелой пронесся вокруг колонны слева направо, потом справа налево и достиг ее укрытия. Она повернулась не в ту сторону, и, не давая ей возможности исправить оплошность, я прикладом двинул ей в висок.
Она отвалилась навзничь, как кирпич. Автомат выпал из ее рук и звякнул об пол. Я забросил за спину М-211, шарахнул еще раз бесчувственную тварь по роже и, заткнув ей в пасть пистолет, сурово спросил:
- Что здесь, черт дери, происходит?
- Ммммф, хмммф, рмммф, - донеслись нечленораздельные звуки.
Я вынул пушку из глотки женщины-зомби, но она продолжала бормотать так, как будто пистолет был у нее все еще во рту.
- ...это ключ. Ворота - это ключ. Ключ - Ворота... На подходе... Всех вас перебьют...
Глаза женщины бегали из стороны в сторону; она была феноменально, неестественно сильной, но все же не до такой степени, как здоровый амбал Флай Таггарт. Я слегка опустил руку, и она тут же вцепилась в нее, как бульдог.
Я понял, почему глаза у зомби такие сухие, а зрение - плохое: они совсем не моргали.
Приставив пистолет к виску женщины, я сказал:
- Если в тебе еще осталось хоть что-то человеческое, ты должна знать, что эта штука может сделать с твоими сморщенными, куцыми мозгами. Отвечай, что за дьявольщина творится с этими Воротами?
- Огромные. Эти. Эти огромные. - Женщина пристально взглянула на меня, как будто видела в первый раз. Она ничего больше не сказала, но на какой-то миг лицо ее исказила такая гримаса, что вести допрос дальше стало просто невыносимо.
Я взвел курок; глаза ее закатились, она глядела куда-то мимо меня."
- Ты хочешь этого? - спросил я.
Женщина-зомби закрыла глаза. Это была единственная молитва, которую оставили, ей те, кто сотворил из нее то, чем она стала.
Нажимая курок, я тоже закрыл глаза. Звук выстрела будто разбудил меня от сна и снова вернул к жизни. Я поднялся, взял "Сиг-Кау" на изготовку и пошел прочь от теперь уже действительно мертвого мертвеца.
Так что же здесь происходило на самом деле? Мне показалось, что кое-что я уже узнал.
"Кто построил Ворота?" - на этот вопрос теперь, пожалуй, можно было попытаться ответить. Однако являются ли "огромные... эти", проходящие через Ворота, теми, кто их построил? Или же создатели Ворот сами давно покорились еще более могущественным и ужасным существам, которые теперь, как орда завоевателей, перемещались от Ворот к Воротам, порабощая все новые колонии?
Ни первая догадка, ни вторая особой радости мне не доставили: в любом случае род человеческий, по всей видимости, нарушил границы их владений, за что должен был быть наказан и либо изгнан, либо истреблен вслед за расой строителей Ворот.
Состояние было омерзительное. На слабо освещенном отрезке коридора, у поворота я прислонился к стене, направив дуло М-211 в направлении движения, и присел на корточки. То тело, которое я смертельно боялся и вместе с тем так надеялся найти, мне еще не встретилось. Но ведь Арлин в том или ином виде должна была находиться где-то здесь.
Я молился лишь о том, чтобы она лежала на полу, а не шла на меня на негнущихся ногах, с сухими, немигающими глазами и запахом гнилого лимона.
Я вполне мог быть единственным живым человеком на Фобосе. На тех ребят - моих охранников, наверху, в помещении базы, надежда была слабая. При первой же встрече с зомби они, по логике вещей, сыграют в ящик, точнее говоря, из моих потенциальных союзников превратятся в противников. Я представил себе такую картину: лейтенант Вимс приказывает им стать зомби, и оба Рона, отдавая честь, отвечают:
- Так точно, сэр, будет исполнено! - и тут же прямиком отправляются в ад.
Надо сказать, мне всегда немного не с руки играть в команде. Рассматривать же себя в качестве охотника на зомби гораздо легче, полагая, что я - единственное живое двуногое существо на Фобосе. Этих ребят-мертвецов хорошими солдатами назвать трудно. Я их, пожалуй, мог бы всех передавить - если не считать одной маленькой детали.
Мне даже подумать страшно, что в числе других придется расправиться и с тем, во что превратилась Арлин Сандерс. Такая перспектива меня совсем не прельщала. И дело совсем не в том, что я считал ее своей девушкой - у нее был Додд, который, казалось, вполне ей подходил. Конечно, мы с ним не были закадычными друзьями, но ради Арлин относились друг к другу терпимо.
Клянусь вам, это не было любовью. Просто Арлин жила в том же мире, что и я, а это значило для меня гораздо больше, чем просто носить одинаковую форму. Она не была похожа ни на одну девушку из тех, в которых... я хочу сказать, которых я знал.
Арлин не хуже меня представляла себе, что такое тренировки до полного изнеможения, когда после побудки придурок-сержант выгоняет всех в спортивный зал и что есть силы вопит:
- Падай на брюхо! На руках - вниз, вверх, раз, два, раз, два. Отжиматься до тех пор, пока я не выдохнусь!
Она знала, что значит вставать в пять утра, а в пять-нольпять отправляться на пробежку на дистанцию в восемь миль. Ей был хорошо известен запах дезинфекции и все тонкости процесса соскабливания со стен грязи и плесени, накопившейся за два года, чтобы стоящий рядом парень мог тут же замазать мастерком это место антикоррозионной краской на четверть дюйма.
Мы вместе столько месяцев топтали сапогами одни и те же коридорные половицы, измученные долгими часами занятий физической подготовкой, преодолением препятствий, боевыми учениями, стрельбой по мишеням, бесконечной, доводившей до полного отупения и автоматизма сборкой и разборкой вслепую наших "Сиг-Кау" и лекциями об экзотических венерических заболеваниях, которые можно подцепить в Кефиристане, на Марсе, Фобосе и в Огайо, что возникало ощущение разбухания суток до двадцати шести, а то и до двадцати восьми часов.
Арлин узнала обо мне очень многое в рекордно короткое время. Она схватывала все налету и относилась к карьере военного так же серьезно, как любой служака нашего подразделения.
Пока я сидел и стирал с лица кровь и грязь невероятной бури, разыгравшейся на Фобосе, мысли об Арлин очень мне помогли. Воспоминания вытеснили на время чудовищные картины, которые мне пришлось наблюдать. Я вроде бы сам с собой играл в игру, образы которой, нарисованные моим собственным воображением, должны были вытеснить заползавший в душу панический ужас.
Ничуть не лукавя должен признаться, что Арлин самая красивая женщина, с которой мне доводилось встречаться. При том, что на первый взгляд в ней нет ничего особенно яркого - в обычном понимании этого слова. Если использовать старое выражение, бытовавшее в более изысканные времена, она "в меру привлекательна". Ростом пять футов десять дюймов, плотно сбитая, Арлин работала больше и лучше любого солдата нашего взвода. У нее отлично развитая, просто точеная мускулатура. (Однажды, когда несколько дней ей казалось, что у нее будет ребенок - не мой, к сожалению, - Гэйтс сказал: "Арлин - такой крутой парень, что поспорить могу на что угодно, она сама от себя забеременела". Правда, сказал он это не очень громко.)
Мне нравилось, как она смотрит чуть прищуренными глазами на мужчин, которым показалась легкой добычей. Шутки с ней могли боком выйти, как это случилось однажды с одним затейником, решившим, что было бы забавно незаметно подкрасться к ней сзади и стащить с нее брюки. Всем нам, естественно, очень любопытно было взглянуть на великолепные формы, которое они скрывали, но кретинами мы не были. Даже не обернувшись, Арлин вмазала шутнику так, что сломала нос. В тот момент я думал лишь о том, какое удовольствие мне доставили ее точные и быстрые движения, чем-то напоминавшие балет.
Конечно же, у Арлин еще масса всяких достоинств - как я уже говорил, котелок у нее варит что надо. Такие люди всегда редкость, даже в частях легковооруженных десантников, и мне трудно было допустить самую мысль о ее потере. Я приглашал Арлин на концерты, которые иногда давали в полку, а она водила меня в кино на старые фантастические фильмы. Иногда мы вместе немного поддавали, время от времени резались в покер. Правда, шансы ее обставить у меня были только тогда, когда я капли в рот не брал и был холоден как лед.
Как-то ночью мы набрались до такого состояния, что кинулись в объятия друг друга. Но оба испытали от поцелуев неловкость - мы ведь друзья, а не любовники.
Потом у нас было достигнуто молчаливое соглашение о той ночи не говорить. Наоборот - чтобы доказать дружеское расположение, Арлин начала знакомить меня со своими подругами. Все они девочки как на подбор, и каждой хотелось сделать одолжение подружке, погуляв с ее приятелем. Я особенно не брыкался, но платить Арлин той же монетой за заботы не собирался.
Однажды она сказала мне, что очень хотела бы скопить денег, чтобы со временем поступить в колледж. Я за это зла на нее не таил, желая ей только хорошего.
Самого лучшего. Эта мысль вдрызг разнесла мое мечтательное настроение. Что было лучшим для Арлин теперь, в этом проклятом месте? Смерть, я так думаю. Все что угодно лучше серой плоти, сухих, немигающих глаз и ходьбы на негнущихся ногах.