- Да, эта часть меня увядает. Отныне я смогу быть с тобой, Этиоль Эхомба, лишь в твоем сердце и душе. Хотела бы, чтобы все было иначе. Подняв руки и раскинув их в стороны, она по-львиному потянулась. Бросив взгляд на северянина, Эхомба испугался, что у того случится сердечный приступ.
- Ты спасла нас, - проговорил он.
Подобрав щит и дубинку, Фастала придвинулась к пастуху. Бледное пламя, исходящее из ее тела, не обжигало. Ее поцелуй, однако, был таким же горячим, как шипы кострового кустарника.
- Ах, Этиоль, - сказала она хриплым голосом, - каким же ты вырос совершенным мужчиной и какая счастливая женщина твоя Миранья. - Лицо Фасталы посуровело. - Тебе еще долго придется путешествовать.
Он кивнул:
- Мне уже дважды говорили, что если я пойду дальше, то буду убит. А ты что скажешь?
- Ничего, Этиоль Эхомба. Я ничего не могу сказать тебе. - Чуть повернувшись, она показала рукой на скрюченного, раскачивающегося Накера. Возвратившийся после бойни черный кот стоял и смотрел на беспомощную фигурку человека. - Почему бы не спросить его? Он знает все.
Симна издал оскорбительный звук.
- Пьяницу Накера? Отдаю ему должное, он знает немало. Но все? Даже величайший из мудрецов не знает всего. А эта омерзительная маленькая сопля никакой не мудрец.
- Нет, не мудрец, - согласилась юная Фастала. - И все-таки не исключено, что он знает все, как и утверждает сам. Беда в том, что знание всего еще не делает человека совершенным. И точно так же, как он не мудрец, он не совершенен. - Остатки мерцающего бледного пламени почти исчезли с ее тела, в последний раз отчетливо высветив гибкий, грациозный стан на фоне ночи.
Потянувшись к шее, Эхомба взялся за разорванный шнурок, на котором висела резная фигурка. Фигурка была с ним с тех самых пор, как он покинул землю наумкибов, - маленький прохладный спутник, которого он чувствовал кожей, привычной тяжестью напоминавший о доме.
- Я буду скучать по тебе, Фастала. Пока не вернусь домой.
- Надеюсь, что буду еще жива, когда ты возвратишься. Хотелось бы узнать, чем все это для тебя кончится.
- Зря ты не сказала мне о силе фигурки. - В голосе пастуха звучали одновременно и упрек, и нежность.
- Я тебе говорила, Эхомба, говорила. - Теперь она смеялась над ним, и обволакивающее ее белое пламя взметнулось ввысь, словно живое существо, на какой-то миг возвращенное к жизни. - Помнишь, когда мы беседовали в последний раз, я сказала тебе, что эта фигурка и есть настоящая я? Что, пока ты носишь ее, я смогу путешествовать вместе с тобой?
Теперь, вспомнив, он и сам с нежностью улыбнулся:
- Да, Фастала, верно. Я тогда слушал твои слова, но не слышал.
Она погрозила ему пальцем, и по этому простому жесту Эхомба узнал ее. Когда старая Фастала, настоящая Фастала, посмеивающаяся, подвижная деревенская Фастала журила детей или взрослых, что она делала ежедневно и по многу раз, то грозила пальцем точно так же.
- Ты хорошо и далеко видишь, Этиоль Эхомба, но иногда слушать тебе надо лучше!
- Я это запомню, - серьезно заверил ее пастух, словно непослушный ребенок, разговаривающий со строгим родителем. Симна отважно выступил вперед:
- Эй, а разве я не заслуживаю прощального поцелуя?
Высокая женщина задумчиво посмотрела на нетерпеливого северянина:
- Думаю, нет, друг Эхомбы. У тебя очень проворные руки, судя по тому, как они управляются с мечом, а меня, скромную девушку, защищают только волшебство да огонь. - Протянув руку, она шутливо взъерошила ему волосы. Может быть, в другой жизни. - Последний эфирный огонь, окутывавший ее, погас.
- Фастала, подожди! - Эхомба шагнул вперед, туда, где она только что стояла... Ни бледного отсвета, ни последнего мерцания; она исчезла. Лишь тепло и запах природного аромата остались в воздухе да дразнящий след замирающего девичьего смеха.
- Ради нас, - шептал, подняв лицо к небу, Эхомба, стоя на темной и пустынной улице, вдалеке от родного дома. - Ради нас она пожертвовала остатками своей молодости, что были заключены в фигурке, которую Фастала дала мне для защиты. - Он повернулся к Симне. Северянин все еще смотрел на то место, где исчезло прекрасное видение, наслаждаясь уже начинающим слабеть воспоминанием. - Она могла бы провести эти минуты в обществе старых друзей в деревне, среди равных ей по опыту и знаниям. Но она отдала их нам.
- Ага, это прямо-таки поразительно, - с готовностью согласился Симна. - Мудрость, умение сражаться, чувство юмора - и все в одной женщине. Не говоря уже о тех...
Эхомба прервал его:
- Симна, прояви хоть каплю уважения.
- Конечно же, братец. Эх, я бы отдал месяц жизни, чтобы выказать этой женщине всяческое уважение!
- Такова была Фастала в молодости. Теперь она старая, хромая и сгорбленная. Симна уныло кивнул:
- Но, бьюсь об заклад, все еще красивая.
- Да. Все еще красивая. - Глубоко вздохнув, Этиоль повернулся к Алите и хныкающему пьянчужке. - Она посоветовала нам расспросить Накера. Пожалуй, так и надо сделать.
- Ага. - Симна встал рядом с другом. - Только не забывай: как бы много он ни знал, он не знает всего. - Северянин фыркнул. - Что бы Фастала ни говорила, ни один человек не знает всего. А особенно такая никудышная развалина.
Пока Симна, преисполненный отвращения, переминался с ноги на ногу, а Алита прихорашивался, счищая кровь и кусочки растерзанной плоти со своего меха, Эхомба присел на корточки перед покачивающимся человеческим остовом, который они спасли в проулке. Накера можно было свалить, ткнув пальцем.
- Как ты себя чувствуешь, мой друг?
Раскачивание прекратилось. Налитые кровью глаза поднялись и захлопали, словно сломанные ставни.
- Превосходно, превосходно! А в чем дело?
Эхомба посмотрел на своих спутников. Алита ни на что не обращал внимания, сосредоточившись на проблемах личной гигиены. Симна насмешливо хмыкнул и отвернулся.
Пастух снова взглянул на жалкую фигурку, съежившуюся перед ним.
- Ты не видел, что произошло?
Накер предпринял попытку заглянуть за спину долговязого южанина, сидевшего перед ним. Это усилие опрокинуло бы его, если бы Эхомба не поддержал пьяного.
- Что-то случилось? - Кустистые брови сдвинулись. - Кстати, а ты кто такой? И почему стоишь ночью посреди улицы? - Он снова моргнул. - И что я делаю ночью посреди улицы?
- Ты лежал в проулке и стонал. - Эхомба говорил мягко и терпеливо. Было уже за полночь, поэтому мы...
Накер от страха выпучил глаза.
- За полночь? - Дико оглядевшись, он попытался встать и, не сумев, оперся на сильную руку Эхомбы. - Надо уходить с улицы, искать укрытие! А то...
- Знаем, знаем. - Пастух взял маленького человечка за плечо. - Думаю, некоторое время здесь будет спокойно, а поблизости есть пансион. Пошли. Поднявшись, он помог Накеру встать.
- Ты не понимаешь, - со страхом лепетал пьяница. - После полуночи здесь, в Фане, такое творится!.. Страшное дело. Они выползают из тьмы и...
Эхомба крепко обхватил его за тощую спину.
- Понимаем, друг Накер. Все мы понимаем. Благодаря тебе.