- Тогда используй меч из небесного металла! Вызови звездный ветер и выдуй их прочь из леса!
- Не думаю, что это разумно. С ветром, который несется меж звезд, шутки плохи. Его нельзя сводить на землю всякий раз, когда возникает какая-нибудь сложность. - Этиоль на бегу помахал в сторону окружающих их величественных деревьев. - Я мог бы попробовать низвести ветер, но, вызвав, им нелегко управлять. Он способен повалить вместе с гроутами все деревья в лесу. Легче выдержать удары семенных коробочек, нежели падающих деревьев.
- В твоем мешке... - Симна устал бежать. Ему хотелось остановиться и драться, однако он сомневался, что их противник окажет ему такую любезность. А даже если бы гроуты на это пошли, то сражаться с трехфутовыми невидимками было бы непросто. - В твоем мешке всегда что-нибудь найдется! Волшебный амулет, или порошок для дыма, который спрячет нас, или еще одна фигурка вроде той, которая вызвала юную Фасталу.
- Меч Фасталы здесь был бы столь же бесполезен, как наше собственное оружие. - Пастух искал место, где можно было бы остановиться и хотя бы как-то укрыться от обстрела древесных обитателей. - И у меня нет никаких магических снадобий и волшебных штучек. Но у меня есть идея.
- Глевен свидетель, я предпочел бы амулет, - прокричал Симна, - однако сейчас согласен и на идею. Если она стоящая.
Здесь не было ни пещер, ни построек, где можно спрятаться, но они наткнулись на расщепленное молнией дерево, основание которого напоминало шалаш. Тут путники и укрылись от непрекращающегося дождя колючих снарядов. На ветвях скопилось множество сверкающих глаз, и проворные, хотя и молчаливые гроуты продолжали забрасывать это временное убежище шишками.
Сбросив со спины котомку, Эхомба запустил руки в ее недра и наконец нашарил то, что искал.
Когда пастух вытащил руку, у него в пальцах обнаружилась тонкая неправильной формы пластина величиной с ладонь, которая с одной стороны была из темно-серого металла, а с другой - из превосходно отшлифованного стекла. Отражающая поверхность была сильно исцарапана, а металл изъеден ржавчиной и зазубрен. Вещица напоминала разбитый кусок зеркала.
- Что это? - спросил северянин с явным сомнением. - Похоже на зеркало. Эхомба кивнул:
- Осколок старого зеркала. Фамильная ценность семьи Ликулу.
- И только-то? - Симна с недоумением уставился на своего долговязого спутника. - Простое зеркало? Зачем ты таскаешь с собой зеркало? Кажется, я не замечал, чтобы ты особенно внимательно следил за своей внешностью. - В его голосе затеплилась надежда. - Это ведь не простое зеркало, правда? Оно обладает какими-нибудь особенными свойствами и помогает тебе побеждать врагов?
- Нет, - сказал Эхомба без всякого выражения, - это всего-навсего зеркало. Приспособление, дающее людям возможность видеть себя такими, какие они есть.
- Тогда что от него пользы?
Метательный снаряд шлепнулся совсем рядом с правой ногой северянина, и он попробовал втащить ее поглубже в нору. Но места уже не оставалось. Гроуты же, видя, что их добыча попала в ловушку, становились все более дерзкими и спускались на нижние ветви, дабы было удобнее целиться. Мерцающие фасеточные глаза ярко-синего и зеленого оттенков начали сливаться в единое целое. А выше и ниже их сорванные сосновые шишки, казалось, плавали в воздухе.
- Солнце пока еще высоко и светит очень ярко. - Крепко сжав зеркало в руке, Эхомба приготовился выйти из-под прикрытия расщепленного дерева. Глаза у гроутов большие. Если мне удастся направить на них солнечный свет и ослепить одного-двух, то остальные, возможно, испугаются и убегут. - Он бросил взгляд на друга. - Вот для чего я ношу его с собой: чтобы отражать солнце. В моей стране, когда кто-нибудь попадет в беду, это наилучший способ подать сигнал о помощи на большое расстояние.
- Лучше бы у меня были лук и стрелы. - Чуть высунувшись вперед, Симна попытался отыскать ближайшего из древолазающих мучителей. - Но если ты считаешь, что стоит попробовать...
Пастух не стал ждать, пока Симна выскажет свое мнение. Выйдя на открытое место, он нашел две пары шевелящихся глаз и наклонил осколок зеркала. Солнечные лучи, пробивавшиеся между деревьями, отразились от стекла и ударили вверх, танцуя вокруг голов гроутов. Это было трудное и рискованное предприятие. Подвижные гроуты редко оставались на одном месте.
Дальше случилось неожиданное. Накер смотрел как завороженный, а вот Симна не удивился. В обществе пастуха он привык ожидать неожиданностей.
Заметив в зеркале не отраженное солнце, а самих себя, сначала один, потом два, затем дюжина невидимых шишкометателей начали слезать и спрыгивать с веток и собираться словно загипнотизированные перед зеркалом. Скоро все воинство столпилось перед Эхомбой, глядя в исцарапанное отражательное стекло. Жутковатое было зрелище: более двух десятков комплектов фасеточных глаз плавали над подлеском.
Вблизи путешественники рассмотрели, что невидимый мех гроутов не делал гроутов совершенно прозрачными. Когда какой-нибудь из них двигался медленно, то воздух подрагивал, что напоминало Эхомбе горячие волны, поднимающиеся от поверхности песка в пустыне.
Симна обнажил меч. Его голос был таким же кровожадным, как и выражение лица. Протиснувшись вперед, черный кот встал рядом с ним.
- Отлично, братец. Погипнотизируй их еще немножко, пока я до них доберусь. - Он для пробы взмахнул оружием. - Мне всего-то нужно метить им в глаза. Ты их собрал вместе, и я сумею каждым ударом сразить сразу нескольких.
- Не надо, - промолвил Эхомба. - Стой на месте. По крайней мере еще минуту. Они не загипнотизированы. Это... что-то другое.
Северянин был в нерешительности. Алита тоже замер, издав глубокое горловое рычание.
- Не понимаю тебя, братец. Другого такого случая может и не представиться.
Он хотел добавить что-то еще, когда ближайший к зеркалу гроут внезапно издал удивленный, пронзительный визг, первый звук, который путешественники услышали от своих невидимых противников. Подпрыгнув прямо вверх, гроут быстро повернулся и исчез. Подобравшись поближе, чтобы занять место, освобожденное неожиданно убежавшим собратом, еще две пары глаз резко отпрянули назад. Предполагаемые губы издали панический крик, и стая бросилась наутек.
Все произошло в считанные мгновения. Только что гроуты стояли тут, столпившись вокруг осколка зеркала величиной с ладонь, а в следующую секунду их глазные яблоки уже разбегались во всех направлениях, чтобы спрятаться в лесной чаще.
Симна с облегчением вложил меч в ножны. Нерешительный Накер наконец выбрался из-под прикрытия расщепленного дерева. Отыскав подходящее пятно солнечного света, Алита начал прихорашиваться.
- Ради Гороки, что случилось? - Симна посмотрел на дуга. - Ты не мог ослепить их всех. Мне даже кажется, что ты никого из них не ослепил.
- Я тоже так думаю. - Эхомба повернулся к своим озадаченным спутникам. - Единственное, что мне приходит в голову: - они увидели себя в зеркале впервые в жизни. Поскольку гроуты невидимы для нас и для Алиты, они, возможно, невидимы и самим себе. - Он медленно поднял отражательный осколок. - Хорошее зеркало показывает все таким, какое оно в действительности. Наверно, они увидели, как выглядят под своим невидимым мехом.
Остолбенение сменилось хохотом, и Симна весело проревел:
- Клянусь Гуквотом, им, должно быть, не понравилось то, что они увидели! - Утирая слезы, северянин подошел к высокому товарищу. - Думаю, все зеркала разные. - Он потянулся за осколком. - Дай-ка взглянуть.
К его удивлению, Эхомба отвел руку в сторону.
- Ты уверен, друг Симна?
Тот нетерпеливо нахмурился.
- Уверен? В чем уверен?
- Что ты хочешь увидеть себя таким, какой ты есть? - Тон пастуха был совершенно серьезным. С другой стороны, решил Симна, пастух всегда говорит серьезным тоном. Быстро протянув руку, он выхватил осколок полированного стекла из пальцев своего спутника.
- Зеркало - оно и есть зеркало. Кроме того, я и так знаю, какой я.
- Тогда зачем тебе смотреть еще раз? - тихо спросил Эхомба. Но Симна, казалось, не расслышал его.
Самодовольно ухмыляясь, северянин повернул зеркало в ладони и, шутливо приосанившись, поднес его к лицу на расстояние вытянутой руки. Было ясно, что он не придавал всему этому никакого значения. Результат же получился в высшей степени безрадостный.
Симна смотрел в зеркало, и ироническая улыбка медленно сходила с его лица. На ее месте появилось мрачное выражение которого путники никогда не видели у беспечного, жизнерадостного товарища. Оно его сразу состарило: уголки глаз опустились, губы крепко сжались в узкую линию, в лице не осталось ни живости, ни веселости. Казалось, что северянин смотрит не в зеркало, даже не на свое собственное отражение, а на нечто гораздо более глубокое и несравненно более важное.
Что это было, никто из них не знал. Прежде чем они успели спросить или взглянуть на отражение в зеркале, Симна опустил его. Он впал в состояние глубокой задумчивости, столь же сумрачное, сколь и неожиданное.
- Симна? - Немного наклонив голову к спутнику, Эхомба попробовал заглянуть в его потупленные глаза. - Симна, друг мой, как ты себя чувствуешь?
- Что? - Северянин с усилием вынырнул из бездны мрачных размышлений. Все нормально, братец. Я в порядке.
- Что ты видел? - Подошедший Накер с любопытством смотрел на кусок полированного стекла и металла, покачивающийся в пальцах товарища.
- Видел? - Стараясь воскресить свое прежнее добродушное и беспечное "я", Симна подбросил зеркало вверх, посмотрел, как оно несколько раз перевернулось, и ловко поймал неудобный продолговатый осколок одной рукой. - Себя, разумеется. Что еще можно увидеть в зеркале, кроме самого себя?
- Ну-ка дай мне тоже взглянуть. - Коротышка протянул нетерпеливые пальцы.
С показным безразличием, которого не ощущал, Симна вручил ему осколок. Накер быстро поднял зеркало к лицу и выжидательно заглянул в него.
Оттуда на него грустно смотрел Накер Сведущий. Но не тот, что стоял на тропинке прямо и уверенно, с ясным взглядом и чистой кожей. Лицо, назойливо таращившееся из зеркала было лицом того Накера, которого Эхомба с товарищами нашел пьяного и грязного, валявшегося в замусоренном проулке в собственной блевотине. Желтоватые слюни текли из угла полуоткрытого рта, в кожу глубоко въелась грязь, а взъерошенные волосы так спутались, что вызывали отвращение даже у небрезгливых паразитов. Это было лицо человека, обреченного на короткую и убогую жизнь в беспробудном пьянстве и нищете.