Солнце только вылезало из-за ратуши, когда мы уселись в лодку.
Чарлз Марден отвязал канат и бросил его сидевшему на руле Уоллесу.
- Вот охота целый день натирать себе мозоли, - ворчал Чарлз.
Чарлзу было завидно: отец не позволил ему ехать с нами.
- Тоже лодку выбрали. Не лодка, а ореховая скорлупка.
- Отваливай! - закричал Фил и оттолкнулся веслом от берега.
Лодка скользнула по упругой гладкой воде и, покачиваясь, тихонько поплыла по течению.
- Р-раз! - скомандовал Фил.
Четыре весла поднялись, блеснули на солнце и врезались в воду.
Набережная сдвинулась и стала отступать назад.
Лодка шла ровными толчками.
Весла просверливали в полированной воде глубокие воронки.
Бочонок пресной воды, привязанный за кормой, морщил светлую дорожку, которую оставляла наша лодка. Мы спустили бочонок за борт, чтобы вода в нем не согревалась. (Сам Перкер сказал, что так делают настоящие рыбаки).
В ящике на носу мы сложили нашу провизию: мерку картошки - чтобы печь ее на углях, - большой кусок ветчины, четверть яблочного пирога, сухари, полдюжины лимонов и сахар для лимонада. Там же стояли чайник и котелок - они звенели при каждом толчке. На дне лодки лежали четыре удочки и свернутая брезентовая палатка.
Солнце уже начало припекать, когда нос "Дельфина" врезался в песок Зандпеда.
Фил не соврал: песок в самом деле был желтый и очень мелкий. Мы подтянули лодку к берегу и замотали канат вокруг тощего куста.
Взвалив на плечи весла, палатку, удочки и провизию, мы зашагали по откосу. Ноги уходили в песок чуть не до щиколотки.
Дальше начинался лес. Под подошвами зашуршали кучи прошлогодних листьев и рыжей хвои. Широкая ветка разлапистой ели сбила с Фреда Лангдона шапку. Ветки у ели были темные, почти синие, только на самых кончиках - светло-зеленые пахучие кисточки.
Под одной сосной, между узловатыми корнями, мы нашли большущий муравейник.
Муравьи взбегали на красный ствол, словно пожарные на вышку. Бенни Уоллес попробовал удержать одного травинкой. Муравей перелез через травинку и побежал дальше.
Еловые шишка ударила меня в плечо. Я поднял голову. Рыжий хвост белки мелькнул в густой хвое.
- Смотрите! - крикнул я, но белка больше не показывалась.
Мы пробирались все дальше и дальше, раздвигая руками ветки.
Фу... целая сетка паутины облепила мне лицо.
Мальчики засмеялись.
- Это тебе не гостиная в нёттеровском доме. Тут нет тетушки Эбигэйль, чтобы по десять раз в день вытирать каждый уголочек, снимать каждую паутинку.
- А тихо-то как! - сказал Уоллес.
- Никого нет, кроме нас, - шепотом ответил Лангдон.
- Мы как Робинзон на необитаемом острове, - прибавил я.
- А может тут жить медведь? - спросил Уоллес.
- Отчего же? Конечно, может. Лес большой, - ответил я.
Всем нам стало весело и страшно.
В кустах что-то зашуршало.
Фил Адамс выступил вперед и раздвинул ветки веслом. В кустах никого не было - только большая ящерица юркнула в траву.
Мы долго бродили между смолистыми стволами и колючими порослями молодых елок.
Потом вернулись на опушку леса, поближе к морю. Здесь мы решили разбить нашу палатку, вбили в землю весла вместо кольев и натянули брезент.
Когда палатка была готова, мы захватили удочки и пошли удить рыбу.
С правой стороны Зандпед спускался в море каменистыми уступами. Целая гряда камней выставляла из воды полированные приливом спины. Здесь было самое глубокое место. "Самое рыбное", - уверял Фил. Прыгая с камня на камень, мы добрались до последней скалы и расположились на ней со своими удочками и наживкой.
У Фреда Лангдона поплавок на удочке был особенный, собственного изобретения - с перышками.
- Сидеть надо тихо, - сказал Фил Адамс. - А то рыба уйдет.
Минут двадцать мы сидели молча и смотрели на свои поплавки. Поплавки не двигались. Даже в глазах у меня зарябило.
- А по-моему, - сказал я, - Филу приснилось, что здесь водится рыба.
- Может, она приглашена на чашку чая к щуке с левого берега, прибавил Уоллес.
Я фыркнул.
- Тсс... клюет, - зашептал Фред Лангдон и дернул удочку. Зеленоватая рыбка сверкнула на солнце.
Фред осторожно снял ее с крючка и опустил в ведерко с водой.
Она плескалась и стукалась о стенки то головой, то хвостом.
Поплавок Уоллеса нырнул.
- Тащи! - закричали мы.