Матрос Бен не отставал от меня.
- Скажите, Бен, - спросил я, - вы следили за мной с самого ривермутского вокзала?
- С самого вокзала, - ответил Бен.
- Почему же вы не задержали меня сразу?
- Видите ли, мастер Том, мы с вашим дедушкой бились об заклад: он говорил, что с вокзала вы вернетесь домой, а я уверен, что вы отдадите канат в море.
- Все-таки чудак вы, Бен, - сказал я. - Зачем вы тащились до самого Бостона? Вы могли меня высадить на первой же станции.
- Что вы, мастер Том?! - развел руками Бен. - Билет был взят до самого Бостона. Не пропадать же ему зря.
Я расхохотался.
- Ну, вот и отлично! - обрадовался Бен. - Вы развеселились. За ваше здоровье, мастер Том! - Бен поднял кружку.
Мы запили яичницу пивом.
После ужина матрос Бен сказал:
- Ну, право, теперь было бы недурно сыграть в картишки.
- Пожалуй, - сказал я не глядя на Бена.
Мы сыграли.
В одиннадцать часов Бен задул свечу.
Он минут пять поворочался на своей койке и потом густо захрапел.
Тогда я спрятал голову под подушку и заплакал.
26
Бен довел меня до крыльца нашего дома.
- НУ, я пойду, - сказал он. - Вы не бойтесь, мастер Том. Все будет хорошо.
Я взялся за дверной молоток.
Что-то скажет дедушка?
Дедушка сам открыл мне дверь. Лицо у него было усталое, потемневшее, а морщинки глубже, чем всегда.
Ни слова не говоря, дедушка обнял меня и повел к себе в комнату.
- Сядь, Том, - сказал он.
Я сел. Дедушка раза два прошелся по комнате, потом подошел к письменному столу и вынул из ящика письмо с ченой печатью.
Что-то внутри меня оборвалось, и в груди стало пусто. Руки и ноги похолодели.
Дедушка развернул письмо и начал:
- Новый Орлеан. Четвертого... - Голос у него задрожал. - Не могу, Том. Возьми, прочитай сам...
Я схватил письмо и убежал в свою комнату.
Письмо было от мамы.
Неделю тому назад папа умер от холеры.
Я зажал глаза кулаками.
Что же это? Что же это? Значит, я никогда не увижу папу. Никогда! Ни на одну минуточку! Он не узнает, как я вырос, не узнает, что я теперь второй ученик. Никогда не будем жить вместе, ни здесь, ни в Новом Орлеане. Я хотел показать ему "Ривермутскую утку" с моими стихами...
Во рту, в носу, в горле стало горько. Слезы вырвались и покатились по лицу.
Хоть бы один раз, один еще разочек увидеть папу!
---------
Через неделю приехала мама.
Мама была в черном платье, бледная и худая.
Она много рассказывала про Новый Орлеан.
В нашем домике поселилось семейство Джерли.
Там, где у нас был кабинет, у них столовая, в спальне - детская.
Беседку в саду снесли совсем. Ее не стоило чинить: она почти развалилась.
Питер, который приходил к нам пересаживать цветы, умер.
Джек и Боб уехали из Нового Орлеана. Мама про них ничего не знала.
В Новом Орлеане пусто и страшно. Много людей разъехалось. Их дома стоят заколоченные.
В театре не дают представлений.
Обо всем мама рассказывала, только о папе говорила мало.
Мне показалось, что я сразу вырос на несколько лет, - столько забот привезла с собой мама. Плакать при маме было нельзя: она сразу начинала плпкать тоже. Я даже иногда рассказывал ей что-нибудь смешное.