Марфа еле успела попасть в Чернигов. Шайки новгородских разбойников рыскали по окрестностям, нисколько не опасаясь немногочисленных стражников. Олег-Муромец разбил наголову войско черниговского князя, и быстро двигался на юг. Но разбойники всегда успевают раньше.
Чернигов был забит беженцами с севера. На что они надеялись? Князь увел с собой в поход лучшие войска. В городе осталось немного стражников, но их не хватало даже для наведения порядка.
Марфа рассчитывала остановиться в кремле, у княгини черниговской Ясыны, давней подруги ее матери. Всеволод Большое Гнездо, близкий родственник матери был женат на сестре Ясыни. Малочисленная охрана Марфы с трудом прокладывала дорогу сквозь гомонящую толпу на узких улочках города.
Единственная служанка, испуганно жалась к своей госпоже. Четверка охранников расталкивала лошадьми прохожих решительно, как у себя дома. Хороших воинов подготовил в свое время Олег. Её Олег.
Городской снег был грязный, весеннее солнце превращало его в неприятную кашицу. Марфа стеганула плеткой зеваку, сумевшего миновать охрану. Тот повалился в канаву, уйдя в грязь по колено. Какие все-таки холопы неловкие, скорее глупые. Жалкое племя рабов.
Черниговский кремль встретил Марфу настороженно. Её долго не хотели пускать. Наконец нашелся слуга, помнивший бывшую карачевскую княгиню. Марфа гостила в Чернигове с мужем три года назад, когда Мстислав Святославич отдавал тому в княжение Карачев.
Ясыня обняла Марфу, как родную дочь, долго расспрашивала. Говорить о своих невзгодах Марфе не хотелось, и постепенно разговор перешел на черниговские проблемы. Княгиня за три года сильно изменилась, постарела. В аланской гвардии, у её мужа, служило много родственников Ясыни. Их поголовное истребление Олегом-Муромцем вызвало дикую ярость княгини. И хотя Мстислав Святославич сам принимал решение о походе, горе жены и её желание отомстить карачевским разбойникам, сыграли не последнюю роль. Отсутствие известий о муже и сыне Василии пугало Ясыню. Марфа заранее предупредила своих охранников, чтобы они молчали о близком знакомстве с Олегом. Узнай княгиня об их отношениях, Марфе бы не поздоровилось. Ясыня долго рассказывала жуткие истории о зверствах Олега-Муромца, распаляла себя, в конце горько заплакала, завыла. Примешивая аланские слова в свою жуткую песню, княгиня заливала слезами свою юную гостью.
Только к вечеру Марфа вырвалась от княгини. Она вся дрожала, эмоции перехлестывали через край.
Два дня жизни в Чернигове были самыми ужасными в жизни Марфы. Через два дня у города показались карачевские войска. Вечером войска вошли в город, стражники боялись разгневать карачевских волков. Ночью кремль был захвачен.
Олег любил ночные операции. Темнота добавляла таинственности, делала процесс более случайным. Импровизация была стихией Олега. Особенно, когда в отряде есть две пары очков ночного видения. Место для подъема было выбрано удачно, Олег с напарником без труда забрались на стену. Бесшумно зарезали часовых, сбросили веревочную лестницу, и через полчаса на стене собрался небольшой отряд диверсантов. Минимум оружия, в основном ножи и арбалеты. Не дожидаясь, пока отряд двинется к воротам, Олег с напарником двинулись к башне. Нужно было не дать часовым возможности запереть дверь. Тихо, как тень, Олег крался по двору. Яркий месяц на несколько минут скрылся за тучу. Громко заскрипела дверь башни. Оба часовых повернулись лицом к любителю поздних прогулок. Тот поворчал на часовых и вернулся в башню. Олег с напарником одновременно подкрались к часовым и перерезали им горло. Напарнику не нравился этот способ убийства, иногда жертвы носили металлический ошейник.
Ворота крепости начали открываться со страшным грохотом. Но это так только казалось. Возбуждение усиливало зрение и слух, повышало реакцию, обостряло обоняние.
Две сотни карачевских диверсантов бесшумно растекались по крепости. Парами, тройками, пятерками, небольшими отрядами по десять человек. То в одном, то в другом месте был слышен шум, но тревогу так никто не поднял.
Единственный жестокий бой разгорелся под утро, у покоев княгини. Ясыня сама взяла в руки оружие, и погибла одной из первых. Десяток алан сражался до последнего. В конце остался один, двухметрового роста горец, необычно быстрый, в тяжелых доспехах. Левое плечо его, было пробито арбалетной маленькой стрелкой. Она прошла сквозь кольчугу и должна была причинять горцу чудовищную боль. Обычный человек давно бы потерял сознание от болевого шока. Горец ревел, как слон, и сметал одного противника за другим. Диверсанты Олега были слишком легко экипированы. Только когда еще одна стрела вошла ему в глаз и пробила мозг, гигант рухнул на колени. Его единственный глаз яростно смотрел на пришедшего проверить ход операции Олега.
– «Кутузов», блин, – удивился Олег, – нет, наш Михайло Илларионович имел два сквозных ранения в голову. Кутузов покрепче был. И приказал добить горца.
Карачевские воины отвлеклись, из комнаты выскользнул мальчик лет семи, и убежал по коридору. Это был сын князя Иван.
Предусмотрительный Олег запретил пускать в кремль наемников, поэтому многие обитатели его узнали о смене власти не сразу. Но только не Марфа. Охрана вовремя сообщила ей о штурме. После полуночи она не спала ни минуты. Самый опасный момент возник под утро. Два десятка забрызганных кровью диверсантов появились на пороге её покоев.
– Позовите Олега-Муромца, я его жена, – выкрикнула им в лицо Марфа.
– Не блажи, я его жену знаю, – зло произнес один из диверсантов. Но остановил других, и послал мальчишку за Олегом. Безусый вояка нехотя унесся по коридору.
– Оружие на пол. Кинжал, красавица, тоже достань. Марфа посмотрела на перестраховщика с презрением. Тот усмехнулся.
– Ну и где же моя «жена», – со смехом вошел в комнату Олег. И поймал, бросившуюся ему в объятия девочку.
Марфе казалось, что в Чернигове все станет на свои места. Чернигов не Брянск, здесь они смогут любить друг друга открыто, не прячась от людей. Олегу не нужно будет прокрадываться к ней ночью, а она не будет дрожать от каждого шороха. Хотя всё это жутко возбуждало Марфу в Брянске.
– Это что за волчонок? – вернул Марфу на землю с небес неприятный возглас. В руках у карачевского диверсанта бился княжич Иван.
– Кто это? – пристально поглядел на Марфу Олег.
– Просто маленький мальчик, – жалобно попросила Марфа.
– Княжич? – нехорошо посмотрел на мальчишку Олег.
– Ты не можешь убить ребенка! – Марфа чуть не плакала.
– Ребенка нет. Княжича, легко, – Олег нахмурился.
– А если мальчик станет сыном моей служанки?
– Хорошо, – после долгого раздумья согласился Олег, – но если я, хоть раз, услышу, что княжич жив, или он назовет себя…
– Спасибо, любимый, – умиленно воскликнула Марфа.
Олег понимал, что делает глупость, через пять-шесть лет из маленького зверька вырастет настоящий хищник, готовый перегрызть ему горло. Но шесть лет, это такой огромный срок.
Светлана раскрутила машину пиар компании и, недолго думая, собралась в дорогу. В Чернигов. Коробов обрадовался её решению, дал полсотни кавалерии и десяток отличных саней.
До Брянска Светлана добралась за день. На реке, то тут, то там, виднелись следы войны. Вторая половина дороги была обильно полита кровью. Её пятна виднелись повсюду, портили настроение. В Брянск отряд не заехал, остановились в лесу. Ночь прошла спокойно, волки, сытые этой весной, не тревожили отряд.
Дорога, по укатанной за зиму дороге, на левой стороне Десны, позволяла проезжать в день до шестидесяти километров. Отдохнув две ночи в Новгороде-Северском, Светлана через два дня миновала границу княжества черниговского. До столицы княжества оставался день пути. Ночь прошла спокойно, а утром, после завтрака, на отряд напала огромная толпа разбойников.
Новгород-северские дружинники, не нанявшиеся ни в Карачев, ни в Чернигов решили пограбить соседей.
С шумом и гиканьем, неуправляемая солянка из десятка отдельных отрядов напала на карачевский обоз. Пешие, конные, на санях, пьяные от предвкушения крови и насилия, богатой добычи. Среди них оказалось не так много воинов. Сброд.
Не успел сотник подать сигнал, как карачевские кавалеристы были уже верхом. Через десять минут половина бандитов была нанизана на копья, а оставшиеся пытались удрать. Они падали в снег со стрелой в спине, со страшной раной от удара шашкой, сбитые лошадью.
Светлане пришлось выстрелить один раз из арбалета. Она не попала. Зато напугала случайного разбойника, чудом оставшегося в живых. Тот замешкался, и был убит, возвращающимся телохранителем Светланы.
– Я всего-то отъехал на десяток шагов. Добить разбойников, оглушенных конницей, – попытался отмазаться, назначенный сотником телохранитель.
– Добыть у разбойников, – зло остановила его Светлана, – вечером получишь десять плетей, за жадность.
– У меня свой командир, – угрюмо возразил тот.
– Хорошо. Дождемся командира.
Сотник считал дюжинами. Ограничился всего одной. Оно и понятно, добрый был. День удался, добычи было много, потерь не было, двое раненых не в счет. Пороли телохранителя в Чернигове. Светлана экзекуцию смотреть не стала, она торопилась увидеть Олега.
Олег несказанно обрадовался Свете. Они долго ходили по кремлю, подбирая помещение для её жилья, а потом обустраивая его.
– У здешних дикарей горячая ванна найдется, или как везде – баня по-черному? – озадачила Светлана Олега.
– Я уже три дня, как главный здешний дикарь, – засмеялся Олег, – ванны нет, но ванную комнату обустроил. Земляков, два дня назад, напоил страшно дорогим ромейским вином. Сама знаешь, гадость. Земляки морщились, но хвалили. Освободилась бочка на триста литров. Я её на первом этаже приказал установить. Комната небольшая, но теплая, с камином. Сегодня хотел сам опробовать, но тебе очередь уступлю.
– Спасибо, чистюля, обрадовал, – счастливая Света расцеловала Олега в обе щеки.
– Пойду, прикажу нагреть воды.
– Я с тобой, – ухватила Олега за руку Светлана.
Светлана не отпустила Олега, он и сам не хотел уходить. Ему было необыкновенно легко общаться с этой худенькой, измученной поездкой женщиной. Никаких капризов, только доброта и дружелюбие. Светлана сильно переменилась после смерти Иннокентия Петровича. Олег отвернулся, пока Светлана не залезла в бочку.
– Ой! Какая вода горячая, – обрадовалась Светлана, – я подольше полежу. Бочка широкая. Удобно. Ты говори, говори, а не то я засну и утону. До самого обеда они обсуждали новости.
За три дня жизни в Чернигове Олег успел навести порядок. Но это был железный порядок. Нарушители, развешанные повсюду, действовали, как наглядная агитация законопослушного образа жизни. Ушкуйники начали собираться домой, и уже попросили расчета. Среди пойманных на грабеже в городе бандитов оказалось с десяток новгородцев. Олег не стал разбираться, знали они о приказе прекратить грабежи или нет. Муромцев спасло чудо, их вождь устроил попойку в честь взятия Чернигова. Мурома пили все три дня. На пару часов заглянул к ним и Олег. Положение обязывало. Оказалось, что муромский вождь дальний родственник матери Олега. Светланины легенды о происхождении Олега-Муромца нашли свое подтверждение. Отыскалась невероятно знатная вдова, у которой во время вражеского набега, пятнадцать лет назад, похитили сына. Совпало имя отца и масса придуманных Светой деталей. Те, что не совпали, были объяснены плохой памятью ребенка. Теперь половина муромских наемников приходилась Олегу родственниками, остальная половина свойственниками.
Светлана смеялась над рассказами Олега до коликов. Она уже вытерлась насухо, переоделась в чистую одежду и причесалась. Довольные и счастливые друзья перешли в столовую комнату и начали обедать. В столовую вошла бывшая карачевская княгиня. В комнате повеяло морозом.
– Олежка, может, на сегодня повременим с благородством. Пообедаем вдвоем. Ты не поверишь, как мне надоели эти дикари, – сказала Света на английском.
– Мы знакомы давно, княгиню это обидит, – после слишком долгой паузы не согласился Олег.
– Княгиня? Рабыня, за которую с трудом дадут четверть цены, – злость была явно плохим советчик для Светы.
«Было все так хорошо. Нет, встретились. Теперь Светка съест живьем, а от Марфы можно ожидать реального удара кинжалом.»
– Мне нужно срочно идти. Я совсем забросил дела, – уже от порога сказал Олег. «Как они похожи! И внешне тоже.»
Марфа не стала садиться за стол, места для неё предусмотрено не было. Развернулась и вышла.
«Судя по всему, карачевская девчонка уже успела забраться к Олегу в постель. Возможно, у них давняя связь. Влюбилась девочка в спасителя еще в Карачеве. Боготворит героя. Но, реально, она не препятствие, молоденькая грязнуля. Навидалась я здесь таких. Старик Коробов Росаву приучил к чистоте, но у этого педанта в голове один комфорт. Олег, думаю, этой дикарке, даже замечаний не делал.»
«Кого она из себя корчит, безродная тварь. Старуха. Вдовица с ребенком на руках. Поганка бледная.» Марфа вернулась в свои покои и минут двадцать успокаивалась, строила жуткие планы по уничтожению иноземки. В дверь заглянула служанка. Она с ужасом смотрела в налитые кровью глаза хозяйки. Боялась вспышки гнева, но новость требовалось сообщить.
– Князь Олег забрал Вашу охрану. Они собрались, как в дорогу. Со мной разговаривать им было не велено. «Олег предал. Оставил беззащитной.»
– Узнай, у прибывшей иноземки есть охрана, – приказала Марфа.
– Слуги судачили, четыре дюжины. В казармах разместили, в лучших местах.
– Ступай. Поговори с её охранниками. Разузнай, давно они у нее служат. Что да как. Поняла?
Светлана недолго хмурилась. Обед был великолепен, не то, что дорожная каша. Вспомнив об охране, Светлана сразу же послала слугу за сотником. Тот явился без задержки. Слуги тут же подали для него кувшин с пивом и горячее, Светлана побеспокоилась об этом заранее.
– Хорошо ли устроен отряд? – спросила Светлана.
– Люди размещены не хуже, чем дома.
– С лошадьми проблемы? – сделала вывод Светлана.
Работа интендантом наложила на Светлану свой отпечаток. Целый час сотник пил свой кувшин, и столько же обсуждал со Светланой военный быт.
Только в конце, невзначай, мимоходом, Светлана остановила внимание сотника на полное подчинение отряда ей, и только ей. Вечером она пообещала зайти, и обговорить все вопросы детально.
Вечерний разговор с сотником состоялся в присутствии еще пятерых кавалеристов отряда. Все они знали Мышкина, и перенесли свою любовь и преданность на его сына.
«Ребенку год, а они уже рассматривают его, как наследника», – удивлялась Светлана, возвращаясь в отведенные ей комнаты.
Светлана рассчитывала, что вечером Олег заглянет на ужин, и не ошиблась. От Светы не потребовалось особых усилий, чтобы Олег остался на ночь. Их давно тянуло друг к другу, таких одинаковых, и таких разных.
Под утро и Олег, и Светлана, уже подумать не могли о расставании, они даже планировали провести весь следующий день в постели.
Света расслабилась и совершила непростительную глупость. Она попросила Олега дать ей рабыню, в качестве служанки. Тот согласился, а она попросила прислать Марфу.
Олег долго молчал. Что-то обдумывал. Потом, видимо, принял решение, которое ему не понравилось.
– Не побоишься? Такая рабыня и отравить, и зарезать может.
– Начнет показывать норов, отправлю в прачки, не образумится, выпорю, – холодно произнесла Светлана.
– Одевайся, пойдешь за новым своим имуществом, – также холодно приказал Олег.
– Давай, еще пару часиков в постели проведем?! – начала сдавать назад Светлана.
– Настроение что-то пропало, – расстроился Олег, и добавил, – что же вы, бабы, такие собственницы? Я уже и так был весь твой! Неужели не чувствовала? Зачем тебе унижение Марфы?
– А то, что грязная дикарка живет в кремле, как княгиня, нормально?
– Ну-у. Можно отправить её к родне! – попытался найти приемлемый для его совести вариант Олег.
– Тебе хочется получить самого страстного врага? Ты уже оставил в живых княжича, поручив его заботам Марфы. Чистюля!
– Забирай Марфу, её служанку и мальчишку. Я посмотрю, насколько хватит у тебя решимости. А мне и мальчонку, и девчонку жалко.
– Ты прав, Олег, я погорячилась. Посажу пока я их под домашний арест. Позже буду решать.
Порядок, наведенный в Чернигове, имел неожиданные последствия. К Олегу пожаловала делегация горожан за разрешением отпраздновать масленицу. Война войной, а праздники по расписанию. Отказывать Олег не стал, он не ждал неприятностей. На площади срочно убрали виселицы. Первый день, понедельник, прошел без князя. Во вторник Олег решил еще день побыть без Светланы, ему нужно было убедиться в своей независимости. Физическая и духовная тяга к этой женщине мешала ему чувствовать себя свободным человеком. Её власть смущала, он боялся своего чувства, такого с Олегом не было никогда.
На второй день масленицы Олег решил покататься вместе с молодежью с горок. В купеческом платье его никто не узнавал. Скоро он уже был своим в компании такой же, как он, или чуть моложе, молодежи. Перезнакомился с парнями, а тут подошли и девушки. Сани, как по мановению волшебной палочки, стали валиться при спуске. Всем было весело от таких падений в снег.
На Олега свалилась рыжая купчиха в богатом убранстве. Выражение лица у нее было важным, до смешного. Олег обнял красавицу, воспользовавшись моментом, за что получил две короткие пощечины. Восприняв это, как поощрение, Олег нежно поцеловал гордячку прямо в губы.
Девушка что-то яростно произнесла на диалекте. Слова были знакомые, как будто польские. «Может быть, она из радимичей», – подумал Олег.
– Не понимаю, красавица.
– Пошел вон, голытьба, – оттолкнув Олега, купчиха отошла к подружкам.
– Как тебя зовут, чаровница, – спросил вслед Олег. Та даже не повернулась. Но о чем-то зашушукалась с подружками.
– Не по себе сук рубишь, – засмеялся один из недавних знакомцев, – со двора Обоюдновых, дочка самого Сила.
– Кто такой этот Сил, не знаю, но дочка его мне понравилась, – засмеялся Олег.
– У вас прозвища по дворам интересные. Со смыслом, – добавил Олег через минуту.
– Их дед, он еще жив, на кулачках большой любитель был подраться.
Катания на санях продолжились. Рыжая гордячка держалась в стороне от Олега, но её подружка начала расспрашивать, то одного, то другого, об Олеге. Тот пару раз слышал своё имя, и всё понял правильно.
Через два часа Олег переоделся и навестил купеческого старшину, благо тот пригласил два дня назад Олега на праздник. Конечно, приглашение было формальностью. Старшина не ожидал Олега в гости и был приятно удивлен. На такое уважение он не рассчитывал.
Видя, что Олег не торопится, купец начал потихоньку рассказывать новому князю о проблемах купечества. Пока не прося ни о чем. Олег легко навел старшину на рассказ о влиятельных купцах. Имя купца Сила прозвучало одним из первых. Звали его, как и отца, уважительно получалось Сил Силыч. Занимался он торговлей зерна и пострадал меньше всех от превратностей войны. Осенние караваны судов давно безопасно достигли Новгорода, а весенняя, спекулятивная торговля на голоде, еще не начиналась. Перед началом похода Сил Силыч отправил приказчика с деньгами для покупки зерна на юге, и теперь его нельзя было даже пограбить.
Расспросы такого рода навели старосту на неприятные мысли, он стал отвечать неохотно. «Старый дурак. Перед кем разоткровенничался? Одно название князь. Разбойник. С доброй улыбкой, вежливой речью, грамотный, удивительно хорошо образованный, но разбойник. Гораздо более опасный, чем страшные, тупые громилы, или даже жадные сынки новгородских купцов – ушкуйники», – корил себя староста.
Олег сразу почувствовал перемену в поведении купца, и легко угадал причину.
– Вижу, боишься меня, староста. Судить нужно людей по делам их. Вам, купцам, есть на что пожаловаться? Ужель так много бесчинств допустили мои войска в городе? – прямо спросил Олег.
– Твои расспросы, князь, смутили меня.
– Мне в Карачев нужно много зерна. Хочу договор заключить с достойным купцом. Поэтому и расспрашиваю. Можешь меня познакомить с Сил Силычем, не как князя, а как купца муромского?
– Не получится. У тебя говор другой. Обман сразу раскроется, – помягчел староста.
– На кого похож?
– На болгарина или грека. Много церковных слов в разговор вставляешь. А сколько зерна купить хочешь?
– Для начала тысячу мешков.
– Переодеться тебе надо. Такая богатая кольчуга не у каждого князя имеется.
– Это легко. Поехали к Сил Силычу, по дороге заедем в кремль.
– Быстрый какой! Так дела не делаются. Особенно в праздник.
– Мы только познакомиться, – успокоил купца Олег.
Неожиданный визит к Сил Силычу позволил Олегу увидеть рыженькую красавицу в домашнем платье. Даже в солнечный весенний день в доме было темновато. Но чего Олег не увидел, то нафантазировал. И чудесную стройную фигуру, и любопытный взгляд зеленых глаз, и румянец на нежной девичьей коже. Красавица упорхнула прочь, а Олег повел долгий пустопорожний разговор. Умело лавируя между подводных камней купеческого искусства, переводя разговор на обычаи культуры народов ближнего востока, и диких нравов воинственного запада. История прошлого года была изучена Олегом во всех доступных подробностях, что позволяло ему поддержать светскую беседу.
Совершенно случайно прозвучал вопрос о цели появления Олега в Чернигове. Сил Силыч изъявил готовность помочь молодому купцу с закупками зерна, и деловую часть сразу перенесли на неделю вперед. А сегодня Сил Силыч ограничился формальным приглашением на завтрашний обед. Долго уговаривал нового знакомого, зная, что тот не согласится. И ошибся.
Олег наладился ходить в гости каждый день. Сил Силыч поручил развлекать гостя своему сыну и дочери. Рыженький ангел имела острый язычок и еще более острый характер. Пикировка быстро надоела сыну Сил Силыча, и тот, при малейшей возможности, увлекал всех на улицу. Катания на качелях, или на санях с горок не позволяли сестре изощряться в остроумии.
Светлана в отсутствии Олега тиранила Марфу. Та прознала о фиаско соперницы, и радовалась, даже испытывая унижения. Почему-то, пренебрежение Олега Светланой было для нее важнее, чем успех неизвестной красавицы. Да и тиранила Светлана её несерьезно. То заставит мыть пол, то отправит стирать. Даже не выпорола розгами, что непременно сделала бы сама Марфа. А когда на третий день, Светлана разрыдалась и проплакала весь день, Марфа присоединилась к ней и они выли в два голоса, проклиная горькую бабью долю. Обе любящие похотливого мерзавца, обе ненавидящие его. Желающие уехать далеко-далеко, и не в силах стронуться с места.
К концу масленицы у Олега с Жданой, дочкой Сил Силыча, установились особые отношения. Ждана находила несомненное удовольствие в игре с Олегом. Непрерывные высмеивания большого безобидного поклонника, частое применение затрещин при попытках обнять и поцеловать. Поводов посмеяться у Жданы было много. Олег не умел танцевать, петь песни, не знал обычаев и привычных вещей. Странный ухажер жутко интриговал Ждану. Казалось, он не знал, что носит одежду приказчика, а не купца. Олег был независим и самоуверен. В последний день масленицы это вылилось в трагедию.
Не только Ждана судила людей по одежке. Трое загулявших, знакомых Ждане, купеческих сыновей решили поддержать её шутки в адрес Олега. Неожиданно, тот стал отвечать резко, жестко высмеивая парней. А когда те перешли на брань, ответил так обидно, что парни бросились в драку. Олег мгновенно преобразился. Добродушный тюфяк куда-то пропал, вместо него появился чужой, опасный человек. Ждана даже не успела понять, что все трое лежат на снегу сломанные, кричащие от боли.
– Прости. Я не умею драться. Сожалею о неприятностях. Я не должен был так поступать с твоими знакомыми, – уничижительно извинялся Олег.
– Ты ненормальный. Разве нельзя было просто ударить кулаком? Тебя потащат на суд к князю, вот увидишь.
– Я же сказал, что не умею драться. Я совсем не виноват.
– Смотри. Стражники идут. Приготовься к побоям, они любят сначала отдубасить, а уже потом бросают в яму, – наконец в голосе Жданы появилось сочувствие.
– Их только пятеро. Я справлюсь, – попытался успокоить её Олег.
– Не вздумай. Стражники мстительны. Поймают и изобьют до полусмерти. Всю оставшуюся жизнь кровью кашлять будешь, – Ждана чуть не плакала.
– Ну. Не надо волноваться. Может они мимо пройдут, – воспользовавшись моментом, Олег обнял Ждану. А сам за её спиной делал знаки своей охране.
Двое, из трех его охранников, сразу побежали наперерез стражникам. Они успели перехватить их шагов за десять до Олега.
– Ты зря волновалась, счастье мое, такие пустяки, как сломанные руки, стражников не интересуют, – Олег попытался поймать губы Жданы своими. Ждана вырвалась из его объятий и автоматически дала пощечину.
«Это уже не смешно. Всю неделю получаю по морде. Такой долгой любви без секса у меня не было с восьмого класса. Зря Светку обидел, лучше бы ходил на поводке со строгим ошейником. Этот ребенок, Ждана, не стоит тех нервов, которые затратила из-за неё Светлана.»
Олег приплелся, как побитая собака, а Светлана была совсем не рада. В голове у нее, что-то переклинило. То ли полнолуние, то ли весенняя гормональная буря, а может голодание последних дней, у Светланы совсем не было аппетита, оказали свое влияние. Вдруг, Олег сделался для Светланы безразличным. Щемящее чувство утраты пропало. Отсутствие близости с Олегом не воспринималось так остро.
– Так и будешь молчать, – в который раз попытался обнять Светлану Олег. Светлана никак не реагировала.
– Виноват. Дурак. Бестолочь. Люблю тебя без памяти. Захотел проверить, смогу без тебя или нет, – продолжал каяться Олег.
– Красиво врешь. Так хочется поверить, – горько усмехнулась Света.
– Ты холодная, как лед. Безразличная такая. Лучше ударь меня! И прости.
– Как ребенок! – сквозь слезы проговорила Света.
– Я никого так не любил, как люблю тебя. Каждая частичка моя тебя хочет и о тебе страдает. Показалось, что привязала ты меня к себе намертво, что умру без тебя. А тут ты еще с Марфой затеялась, отдай её тебе в рабыни и всё. Не захотел становиться подкаблучником, взбунтовался.
– Врешь, конечно, но приятно, – оттаяла немного Светлана. Ей показалось, что в груди шевельнулось теплое чувство к Олегу. Оно никуда не пропадало. Олег тонко уловил момент. Обнял её своими громадными руками.
В первый день после масленицы, к Сил Силычу пожаловал приказчик от Олега. Стал утрясать договор на поставку зерна. Ждана все глаза проглядела, высматривая Олега. Подговорила брата, тот попытался узнать у отца. Сил Силыча удивил такой интерес, коммерческие дела не требовали присутствия самого купца. Скрепить договор договорились у купеческого старосты. Об этом отец не счел возможным сообщать сыну. Вечером, у старосты, Олег передал Сил Силычу залог, и они расстались до прихода судов. Договорились встретиться весной, через две недели после ледохода.
Сил Силыч вернулся домой поздно. Увидев заплаканную дочь и выяснив причину слез, он решил, что Ждана засиделась в девках. Пора, давно пора выдавать её замуж. Кандидатура чужака Олега в качестве жениха не рассматривалась.
Только два дня Олег смог заниматься психотерапией в кровати со Светланой. На третий, с границы княжества прибыл патруль. Просьба черниговского князя о помощи, посланная два месяца назад, наконец, была выполнена. Князь галицкий Мстислав Удалой, во главе двух полков отборной конницы, следовал в Чернигов.
Знает ли Удалой о полном разгроме и гибели Мстислава Святославича, прекратит ли он вторжение в княжество, когда узнает, или захочет наказать захватчика?
Мстислав Мстиславич Удатный, сын Мстислава Ростиславича Храброго, захватил Галич год назад. Полководец Удалой отличался напористостью, стремительностью ударов. Он умело использовал военные хитрости, часто совершал неожиданные для врага маневры. И всегда побеждал.
Но битва за Галич была не только против венгров, но и против поляков. Галицко-Волынское княжество было огромно. После объединения, в 1199 году, оно переживало экономический подъем и быстрый рост политического могущества. Княжество находилось на стыке Руси, Польши и Венгрии. Удалой много воевал на юге Руси, понимал все выгоды княжения в Галиче. И в 1219 году смог его захватить.
В Галиче сидел венгерский королевич Коломан. Воеводою был Фильний, которого все звали «Филя прегордый». Он презирал галичан и не доверял им.
Удалой пригласил с собой в поход половцев и Владимира Рюриковича. Венгры позвали на помощь поляков.
Интересно то, что, по сложившейся практике, каждый сражался отдельно. Поляки бились против Владимира, и разбили его войска. Они обратили его в бегство и стали преследовать. Удалой разбил Фильния и взял его в плен.
Половцы, стоявшие отдельно, набросились на венгров и галичан. Хватали оружие, лошадей, брали венгров и галичан в плен. Мстислав же приказал убивать всех без пощады. Вода в реке стала красной от крови.
Поляки, награбив добычи, вернулись с пленными на поле битвы. Там они наткнулись на войска князя Удалого, и были совершенно разбиты.
Венгры, сидевшие в Галиче, выгнали из города галичан, чтобы не кормить их во время осады. Узнав об этом, Мстислав объявил, что осажденным не будет пощады. Когда Мстислав вступил в Галич, Коломан с женою и знатнейшие венгры со своими семьями заперлись в церкви, и не сдавались, пока не стали умирать от голода и жажды. Удалой пощадил знатнейших венгерских баронов и отдельных поляков. Взял их в плен. Разбежавшихся венгров и поляков добивали галицкие селяне.
Новгородские ушкуйники успели уехать домой, и у Олега в Чернигове осталось около четырех тысяч воинов. Из них пять сотен муромских охотников за добычей, далеко не лучших воинов. Две сотни тяжелой карачевской кавалерии уравнивали шансы, но только на твердом ровном грунте. Вряд ли хитрющий варяг Удалой даст Олегу такую возможность. В Карачеве остались четыре сотни тяжелой кавалерии. Их приход не оставил бы Удалому никаких шансов. Олег срочно послал Коробову письма с просьбой о помощи. Голубиная почта позволяла получать письма в Карачеве уже на следующий день. До ледохода осталось три недели, войска должны были успеть.
Задержать, идущие по Десне, войска Мстислава Удалого было невозможно. Река широкая, пойма реки – огромная. Оставалось единственная возможность, застрелить князя из засады. Для этого оставалась всего пара дней. Следовало торопиться. К имеющейся у Олега винтовке, Светлана присоединила свой десяток саней с арбалетами. Мощных, на пятьсот и более килограмм, крепостных арбалетов было всего десяток, по одному на сани. При выстреле, они издавали ужасный шум и могли удачно замаскировать звук винтовки.
Ни маскхалаты, ни заранее подготовленные огневые точки и пути отхода, не давали хороших шансов для спасения после операции. Её Олег назначил на раннее утро. Синхронизировать выстрелы арбалетов из саней с выстрелом из винтовки было просто, для этого существовала пара переговорных устройств. Напарник Олега стрелял из винтовки не намного хуже, а если бы ему чуть больше практики, оставил бы Олега далеко позади. Он был снайпером от рождения, с необыкновенно острым зрением и твердой рукой. Олег был уверен, что тот сделает работу лучше его, но было нестерпимое, мальчишеское желание самому поохотиться на крупную дичь, князя Удалого.
Всю ночь Олег с напарником ползли к лагерю врага. От кромки леса, от узкой тропинки, было метров пятьсот глубокого снега. Двадцать минут пешком. Но ползком, с оружием, с громадным пуком веревки, дорога казалась бесконечной.
Олег подобрался к вражескому лагерю слишком близко. Маленький, слишком маленький пригорок, не давал ему хорошего обзора.
– Ты что-нибудь видишь, – шепотом спросил он напарника.
– Маловато света. Луна на убыль пошла. Ничего не видно. «Очки» дай.
– Ну, теперь, как?
– Охрану вижу. Может, поспим немного, до зари время есть.
– Спи. Толстокожий, я покараулю. Через минуту напарник засопел.
Светлана занималась организацией обороны Чернигова. Жестко, выжимая все силы и средства из жителей. Пока князь Олег отправился на охоту, надо было кому-то побеспокоиться о запасах еды, стрел, смолы, дров. Отправить лишних людей на север, подготовить к уничтожению пригород, определить места обороны для каждого отряда, назначить резерв. Сделать сотни дел. Не успеть сделать тысячи.
Покушение прошло неудачно. Обычно, ранним утром бдительность снижена. Но ни в этот раз. Сани с крепостными арбалетами вражеские разъезды обнаружили раньше времени. Те развернулись, и выстрелили с пятисот метров. Стрелы, на излете, долетели до лагеря, но эффект маскировки для Олега был ничтожен. Олег стал стрелять по шатру, по шатру в центре лагеря, надеясь случайно попасть в князя. За пять минут сделал два десятка выстрелов. Понял, что тратит патроны, в сотни раз дороже золота, а убивает случайных людей. Успокоился и бросил стрелять, всё равно до отхода оставалось две-три минуты.
Но и через пять минут веревка не натянулась. Пара бойцов, с четверкой лошадей, оставленные на кромке леса, не спешили их вытаскивать. И Олег, и его напарник занервничали. Олег не мог решиться покинуть большую лыжу, привязанную веревкой к лошади. Уходить пешком, рискуя, что тебя изрешетят стрелами, было смертельно опасно. Ждать – невыносимо. Враги двигались медленно, по глубокому снегу, но их крики раздавались все ближе и ближе.
Какое неудачное утро! Светлана была в ярости. Пока она завтракала, её подчиненные, один за другим, докладывали о выполнении вчерашних заданий. Ни одно не было выполнено должным образом. Саботаж купеческой части Чернигова принял угрожающие масштабы. «Пора показать зубы. И начать надо с Сил Силыча», – Марфа давно выяснила, где пасся Олег неделю назад, и доложила Светлане. «Госпожа» и «рабыня», «княгиня» и «безродная иноземка» питали друг к другу болезненную привязанность.
Наконец веревка натянулась, и лыжи стронулись с места. Враги были уже метрах в пятидесяти. Маскхалаты не помогли. Веревка, оружие, лыжи, обувь оставались легко заметными для лучников, стрелы посыпались градом. И хотя били навесом, по площади, стрелы падали буквально рядом.
Казалось еще полсотни метров, и опасность пропадет. Но, сначала одна стрела ударила в спину, пробила кольчугу, затем сразу вторая, прошила насквозь толстый меховой сапог. Олег сразу перестал чувствовать ногу.
Через секунду напарник захрипел, и соскользнул с лыжи. Олег даже не мог остановиться, помочь ему.
Пять минут дороги до леса казались вечностью. Олег судорожно вцепился в лыжу, в глазах появился красный туман, на секунду он потерял сознание. Очнулся, когда его пытались оторвать от спасшей ему жизнь деревяшки. И окончательно отключился.
В себя пришел в Чернигове. Увидел заботливые лица Светланы и Марфы, попытался улыбнуться, и снова потерял сознание.
Он слышал, что происходит рядом, разговоры, какие-то посторонние звуки. Светлана молилась, Марфа вторила ей временами. Дважды приходил муромский вождь, ворчал о каких-то проблемах. Светлана собралась уходить с ним, а Олегу так не хотелось этого. Он с трудом открыл глаза и позвал Свету. Тихо-тихо, еле слышно. Услышала Марфа.
Коробов старший получил письмо Олега ближе к вечеру. Через час интенданты уже готовились к завтрашнему отправлению. Им скакать впереди, готовить стоянки. Поздним вечером решили вопрос, кто поедет с посольством в Новгород-Северский, покупать разрешение на проход полков через княжество. Выбор пал на Валерия, тот имел богатый внешний вид и соотвествущую времени манеру держаться. Тяжелой кавалерии дали на сборы весь следующий день. Четыре сотни кавалеристов, со своей обслугой, превращались в полноценный полк. Второй полк, три тысячи легкой кавалерии, должен был двигаться двумя частями, с авангардом из интендантов и арьергардом, с основным обозом.
– На всю дорогу даю вам десять дней. У каждого воина по две лошади. Думаю, что сможете уложиться в этот срок. Никаких самостоятельных военных действий. В Новгоде-Северском поступаете под команду моего старшего сына. В Чернигове он передает войска Олегу-Муромцу, – коротко поставил задачу Коробов.
– А если мы будем атакованы? – спросил самый молодой, безбородый еще, командир разведки.
– На провокации не поддаваться. Необходимо оторваться от врага с минимальными потерями, – жестко додавил Коробов.
– Даже если бандиты?
– Вы не должны потерять ни время, ни силы. Через десять дней вы должны быть в Чернигове.
– Мы будем там через неделю, – предложил тот же командир разведки.
– Олегу мы нужны все, а не только разведка, и на свежих лошадях, – поддержал Коробова командир лучшей, личной сотни Мышкина, с многообещающим прозвищем, Счастливчик. Остальные командиры его поддержали.
Именно его хотел назначить Коробов воеводой, но, опасаясь раздоров, поставил во главе войска сына. Сейчас он убедился, что сотник пользуется уважением и поддержкой.
– Воеводой пойдет – Счастливчик. Он подчиняется Валере, но войсками командует воевода, – решился Коробов. Ему показалось, что по комнате пронесся вздох облегчения.
Коробов попросил Валентина принести золотую, шейную гривну. Тот выбрал самую дорогую. Еще принес вымпел российских цветов.
– Вручаю тебе знаки воеводы. Вымпел твой ординарец будет возить на пике, – торжественно произнес Владимир Александрович.
Олег боялся нагноения, но бог миловал. А вот потеря крови была существенна. Сознания Олег больше не терял, но слабость была такая, что даже на третий день ему требовалась помощь, чтобы перевернуться с боку на бок. Светлана уходила по делам, как только Олег засыпал. Стоило ему проснуться, Марфа посылала служанку за Светланой. Они обе сюсюкали с ним, как с ребенком. О делах не говорили и никому не разрешали. Командир разведки, лихой, бесстрашный парень, во время посещения, случайно сбился на военные новости. Потом перехватил Светланин взгляд и впал в ступор. Олег пытался ободрить его, но тот убежал, даже не попрощавшись. Единственную оплошность допустила Светлана, разрешив визит личного бухгалтера Олега, Юрия. Она не знала, что тот вел дела с Сил Силычем под личиной приказчика.
– Как продвигается договор на закупку зерна, – сразу спросил Олег о рыженькой Ждане.
– Плохо. Старый урожай гниет в подвалах. Новые, незрелые всходы сорняки забили.
– Какие сорняки зимой? – ухватила Светлана за ворот бухгалтера.
– Ты тут что такое говоришь, сволочь, – зашипела Светлана ему в ухо.
– Света, отпусти моего человека. И выйдите обе. Обе, – подчеркнул Олег для Марфы, считающей, что её он давно не замечает. Женщины ушли, изображая смирение.
– Светлана Сил Силыча бросила в подвал, в башню. Он получил тридцать плетей и конфискацию имущества. Я договорился с палачом, тот бил напоказ, несильно. Купец мужчина крепкий, выживет. Его сын и дочь биты розгами. Приказано было никому в городе не давать им приюта, – шептал в ухо Олегу бухгалтер.
– Ну. Где они сейчас?
– Живут этажом выше Вас, – улыбнулся Юрий.
– Дальше.
– Всё.
– Ты кого обманываешь?
– У обоих спина обезображена, – выдохнул Юрий.
– Я тебя запорю. Трус.
– Светлана бы меня раньше запорола, – попытался оправдаться бухгалтер.
– Позови Свету.
– Не надо.
– Зови, не бойся, – усмехнулся Олег, глядя на искаженное ужасом лицо Юрия. Светлана ждала за дверью.
– Я посылаю моего бухгалтера за купеческим старшиной. Хочу видеть их не позже, чем через час. И позовите мне командира разведки.
– Завтра. Все завтра. И старшина, и разведчик, – мягко улыбнулась Света, – а ты подожди меня за дверью, болтунишка.
Но бухгалтер ждать её не стал. Он в ужасе бежал к старшине, проклиная свою близость к сильным мира сего.
Удалой остался лагерем на том месте, где Олег устроил глупую вылазку. До Чернигова было рукой подать, но Удалой не двигался с места, не присылал послов, не разорял окрестностей города.
Посольство Валеры в Новгороде-Северском прошло невероятно успешно. Князь его не принял. Формально, это было оскорбление, унижение, пренебрежение. Князь этим выражал солидарность со своими родственниками-князьями. Серебро принял мелкий чиновник.
– Князь возмущен. Он требует ухода черниговских войск с земель своего княжества. На это Вам дается три дня. Иначе война.
– Мои два полка – черниговские войска? И мы имеем возможность вернуться домой, в Чернигов? – уточнил Валерий.
– Да. Вон убирайтесь. В Чернигов. Сегодня на площади это все объявят народу.
Дорога по Десне была идеально гладкая. Наезжена. Для хорошо подкованных лошадей карачевского войска лучшего было не пожелать. На подковы были затрачены громадные деньги. Подковы удваивали стоимость лошади, но Коробов не жалел денег даже на обозных лошадей. Зато войско шло ходко, без задержек.
– За девять дней дойдем, – похвастался на привале воевода Валере.
– И ты туда же. Последний переход разобьем на два. Нужно дать всем отдохнуть. И лошадям, и людям.
Воевода оказался прав, до Чернигова добрались за девять дней. За десять километров до города, когда уже был отдан приказ разбивать лагерь, разведка доложила, что Чернигов не блокирован. Воевода посмотрел на Валеру, и тот согласился продолжить путь. Последние отряды въезжали в город уже ночью.
Удалой простоял под Черниговым десять дней и повернул обратно, домой.
Ему было знамение. Десяток арбалетных стрел сделали свое дело. Одна из них попала Удалому в шлем, но пробить не смогла. От неожиданности князь поскользнулся, а когда упал, ему было видение. Подошел старец и сказал одно слово – дюжина.
Удалой решил ждать двенадцать дней. На десятый в город прибыло подкрепление. Князь считал, что избежал поражения.
Ко времени прибытия Валеры, Олег уже сам садился. Ходить на костылях не мог, от напряжения болела рана в спине. Ему казалось, что от наконечника стрелы остался осколок, и болит, стреляет, колет, нудит. Ногу Олег практически не чувствовал, и его мучили страхи, что поврежден нерв, что он не сможет больше ходить. За десять дней Олег сильно похудел. Ел много, старался помочь организму, много спал, но похудел килограммов на пять.
Светлана не поверила клятвам Олега о невиновности рыжей ведьмы, но согласилась амнистировать Сил Силыча. От Олега она потребовала не встречаться, даже не видеться, с Жданой.
Валера радостно, но осторожно, обнял Олега.
– Не повезло тебе друг мой. Рад я, что ты живой и скоро будешь здоров. Привел тебе два полка. Ну, Удалой, берегись теперь! Задаст Олег-Муромец тебе трепку, – с сильно преувеличенным оптимизмом и энтузиазмом, попытался поднять настроение раненному Валера.
– Пока я смогу в поход выехать, Удалой от скуки сдохнет, – мрачно отвечал Олег. Но настроение Валера ему немного поднял.
– Увы. Я командовать войсками не имею права. Ни образования, ни опыта. Только людей положу.
– А тренировать заставлял новобранцев, когда для Мышкина набор готовил! Те же потери кадрового состава. Только масштабы другие. Прикажу, поведешь в бой, никуда не денешься.
– Да ты совсем выздоровел! Смотри, как раскомандовался! – обрадовался Валера.
– Ладно. Не бойся. Воеводу я найду. Ты возьмешь на себя управление городом. Светлану нужно заменить, совсем баба без тормозов.
– Сегодня же впрягусь в работу, – успокоил Олега Валера.
– А Удалого нужно разбить. Калеку из меня сделал, сволочь! Я ему покажу, кто в Чернигове хозяин.
Олег ругался еще долго. Удалой оказался виноват даже в том, что выпороли Ждану. Валера долго не мог понять, кто такая Ждана, и зачем её пороли.
– Невинная девочка. Я, случайно, познакомился с ней на празднике. Светлана приревновала, без всякого повода, – запутал еще более Валеру Олег.
– А Удалой её захватил и выпорол? – удивился Валера.
– Ты тупой, или издеваешься? Приказала пороть Светлана. Но. Если бы я не был ранен, то хрен чего у нее вышло, – разозлился Олег.
– Перед дверью девушка сидит. Очень на карачевскую княжну похожа, – сменил опасную тему Валера.
– Это она и есть, – нехотя признался Олег.
– Не хочешь, не рассказывай, – отработал назад Валера.
– Нечего говорить. Сам запутался.
– Воеводой кого назначил? Кому полки передать? – наконец нашел безопасную тему Валера.
– Может, своего предложишь?
– У меня все слишком отчаянные. Странно, Мышкин был расчетливым и осторожным, а подобрал таких храбрецов?
– Доживут до его лет, станут, как Мышкин. Иннокентию Петровичу храбрости было не занимать. Вот дурости моей у него никогда не было, – повинился Олег.
– Есть у меня один рассудительный. К тому же Счастливчик! Это прозвище. Но он только сотник, правда, лучшей сотни Мышкина. Два года рядом с Иннокентием Петровичем!
– Знаю его хорошо. Из ушкуйников к Мышкину прибился. Хладнокровный до ужаса и жестокий. Нет в нем куража, импровизации, сплошная целесообразность. А прозвище ему дали ушкуйники, очень он добычливый был и потерь, практически, не было. Не нравится мне он, – поморщился Олег.
– Тебе решать.
– Ты пойми, Удалой – гений импровизации. Я хочу его победить. А Счастливчик, пользуясь рыцарской конницей, просто уничтожит полки Удалого. С кем мы против монголов будем воевать?
– Тебе решать.
– Что ты заладил, как попугай! Убедил, Счастливчик – воевода. Зови всех командиров. Про моего земляка не забудь. Его нужно будет отдельно уговаривать. Родня! – засмеялся Олег.
Счастливчик догнал Удалого на границе Черниговского княжества вечером второго дня. Оба войска обустроили лагеря, переночевали, а утром, не дав войскам позавтракать, Счастливчик обрушился на галицкого князя. Черниговские полки ударили подло, Удалой еще толком не построил свои войска. Шесть сотен рыцарской конницы прошли сквозь полки врага легко, без потерь. За ними, вниз по Десне, поскакали пять сотен муромской конницы. Они, не задерживаясь, устремились вперед. Часть галицкого войска уходила в сторону Киева. Её нужно было догнать и разграбить.
Широкая пойма реки, позволяла галицким войскам легко отступить, спастись бегством. Дурную шутку сыграло со Счастливчиком время начала атаки. Погода стояла ясная, днем было тепло, а ночью сильно подмораживало. На нетронутом снегу образовалась корка льда. Бережливый Счастливчик, заранее, приказал обмотать бабки и пясть лошадей для защиты от порезов, и предупредил, что нерадивых кавалеристов накажет. Через двести метров преследования все остановились, обмотки не выдержали.
Воевода с ужасом смотрел на своих спешенных воинов, перематывающих ноги лошадям. В это время у кромки леса галичане бросали лошадей и уходили в лес по твердому насту. Не оставляя следов.
К полудню начали возвращаться муромские отряды. Счастливчик направлял их на поиски галичан, обещая всю захваченную добычу, за вычетом княжеской доли.
К вечеру стало ясно, что Удалому удалось сбежать. Ни среди пленных, ни среди убитых его не было.
Счастливчику достались обоз и лошади. Практически без потерь. Хорошие лошади и неплохой обоз. Но самая большая часть добычи – пленники с богатыми доспехами скрылись.
Нога у Олега заживала долго. К тому же немного усохла, стала тоньше другой. На дворе вовсю полыхало лето, когда Олег первый раз проехался по городу. Лошадь выбрал самую спокойную. Народ на улицах кланялся, низко-низко. На пару со Светланой, Олег заслужил если не уважение, то страх. Короткое, двухнедельное правление, Валеры никак не сказалось.
Раньше живой и подвижный, Олег превратился в антирекламу сидячего образа жизни. Раздражительный, злой придира, цепляющийся к мелочам, терял друзей и любимых. Сначала, Марфа попросилась в Карачев, вместе Валерой. Тот сопровождал караван судов с зерном, купленный у Сил Силыча. Держать у себя рабыню-княжну Валере не хотелось.
– Марфа, формально ты собственность Светланы. Не думаю, что она согласится тебя продать, – мягко отказал Валера и попал в ловушку.
– Я договорилась со Светланой, она продает нас троих тебе за серебрушку, – обрадовалась Марфа.
– Троих?
– Еще мою служанку и её сына.
– Я должен переговорить с ней. И с Олегом, – попытался создать путь для отступления Валерий.
– Она в соседней комнате. Пойдемте, господин, – умоляюще попросила Марфа. Светлана подтвердила слова Марфы и пообещала договориться с Олегом.
>
В поездках по городу конь Олега, неведомым образом, поворачивал к дому Сил Силыча. Извиняться за Светланин произвол для Олега было не по чину. Поговорить с готовящейся к замужеству Жданой неприлично. Но Олег уже в который раз разворачивался в десяти метрах от дома купца. Он остановил лошадь, усмехнулся над странной тягой лошади к этому месту, и уже собрался ехать в кремль. Брат Жданы, скрюченный старичок, взглянул ему в лицо, и Олег узнал его. Он видел этого старичка раньше, но не мог узнать в нем известного ему веселого юношу. «А что же тогда с Жданой», – зашевелилось в груди нехорошее предчувствие, – «Уж очень непохоже все это на розги».
Олег развернул лошадь, проехал последний десяток метров и постучал в ворота. Охране сделал знак остаться на улице, будто был уверен, что его пустят во двор. Ворота не открывались, но подошел брат Жданы.
– Что? Не пускают тебя купец? Или уже не купец, – каким-то скрипучим голосом проговорил он. Олег не счел нужным объясняться.
– Заходи. А то, может, новую беду принес?
Олег не мог самостоятельно спуститься с лошади, а открыта была только калитка.
– Помоги на землю спуститься, – через силу попросил Олег.
– Вот как. Что ж, помогу. Мы оба калеки, – в голосе появилась человеческая нотка.
Олег с трудом спустился. Дверь дома отворилась. На крыльце стояла Ждана. Необыкновенно красивая. Одухотворенное лицо ребенка, расставшегося с детством, познавшего горе, узнавшего людскую ненависть. Но горе не сломило Ждану, глаза горели на худом, конопатом личике огромными зелеными огнями. «Прогонит. Даже слова не скажет.» Молчание явно затянулось. Глаза у Жданы потухли. Она узнала Олега.
Дверь дома снова открылась. На крыльце появился Сил Силыч. Хмуро поздоровавшись с князем, он пригласил его в дом.
Видя хромоту князя, купец поторопился пригласить его сесть. Помолчали еще.
– С чем пожаловал, бывший купец, – не выдержал молчания Сил Силыч. «Смелый какой! Грубит князю.»
– Собственными глазами хотел посмотреть на вас, а то слуги мои могут приукрасить правду.
– Посмотрел?
– Посмотрел! – у Олега росло раздражение на строптивого купца.
– Когда снова порки ждать, – усмехнулся, увидевший настроение князя, Сил Силыч.
«Крепкий мужик. Прозвище дворовое, Обоюдновы, недаром дали. А сынок сломался», – глядя на испуганного юношу, подумал Олег. Взгляд у Жданы снова зажегся. Она испытывала гордость за отца.
Олег давно замечал за собой такую особенность, люди, которым он делал зло, становились ему неприятны. Ему проще было оправдывать свои вольные, или невольные промахи. Оправдывать перед собой, мнение остальных его интересовало мало. Князь Олег-Муромец с трудом поднялся и, не прощаясь, вышел.
Ждана, неожиданно для себя, расстроилась. Ушла к себе в комнату. И заплакала. Ненависть, презрение, любовь, жалость сплелись в клубок. Хромой и жалкий, Олег потерял свою мужскую привлекательность. Веселое лицо и добрый голос пропали. Сухим, надтреснутым голосом старика, Олег выплевывал короткие слова. Это чужой человек, решила для себя Ждана, и успокоилась. Вспомнила весеннего купца Олега. Заулыбалась. Два разных человека, уговаривала она себя. Даже не похожи ничуть. Разве что вначале, когда молчал, смотрел на нее с любовью. Взгляд у него был прежний. Ждана тогда и не видела ничего, кроме глаз.
Олег больше не ездил в город.
Целых три дня. На четвертый переоделся в купеческое платье. Висит мешком. Взял с собой бухгалтера Юрия, тот уже оклемался после дюжины ударов палкой по пяткам. Нечего врать князю. И, не обманывая себя, поехал к Ждане. Сил Силыча не должно было быть дома, по сведениям, он уехал на зерновые склады у реки. И сына взял с собой.
Дверь открыл незнакомый слуга. Пришлось долго сидеть на лошади, пока не вышла Ждана и не приказала слуге помочь Олегу спуститься. Ждана провела его в комнату, где сидел дед. На приветствие тот не ответил. Они сели за стол, напротив друг друга, и посидели, молча, около часа. В конце, прощаясь, Олег попытался взять Ждану за руку.
– Можно я еще приеду? Ждана промолчала, но Олегу показалось, что она кивнула.
– Девица просватана, – неожиданно молодым голосом произнес дед.
В апреле вода в реке холодная, и Валера почти сразу пожалел, что поплыл с караваном. Из-за ночевок у воды он простыл и начал кашлять. Никто не болел. Ни гребцы, которые два-три раза в день были вынуждены спрыгивать в воду, подтягивая суда к берегу, ни его хрупкие «рабыни», ни малолетний мальчишка, похожий на цыгана. Напротив, все радовались хорошей погоде и удачному плаванию. Всем было весело, все пели песни. И во время работы, и на отдыхе. И еще проклятые насекомые. Опять стали донимать, несмотря на шелковое бельё. Больше всего Валеру, в этом мире, раздражали бытовые мелочи. Он так привык к комфорту в старой жизни.
Наконец показался город Хоробор. Небольшая крепость, но Валеру интересовала баня и лошади. Баня, чтобы вывести кровососущих. Лошади, чтобы расстаться с холодной рекой. Хоробор не подвел ожиданий Валеры. Он забрал с судна свою охрану и «рабов». И неделю грелся на солнышке. Валера пил парное молоко с медом, отвар сухой малины и каких-то корешков (на пакете, рукой отца, было написано «от кашля»).
В конце недели Марфа попыталась выразить Валере свою признательность. О внезапно вспыхнувшей страсти, на фоне весны и безделья, Валера даже не думал. Но его организм требовал своего. После второй за неделю бани, Марфа выглядела почти чистюлей. Три дня Валера брал её к себе на ночь, на четвертый, у рабыни-княжны началась истерика. Пришлось сделать перерыв, тем более, что рабыня-служанка бегала ночью к десятнику.
В путешествии на конях, Марфа затосковала. Больше не пела. Сменила Валеру на посту страдальца.
На четвертый день конного похода, утром, после завтрака, Валеру отвел в сторону, для приватного разговора, десятник.
– Твоя рабыня выпытывала у меня, когда будем в Новгороде-Северском.
– Когда?
– Ночью, в постели. Заметили, наверное, что на север идем. Через два дня скрывать, что мы обойдем княжество стороной, станет невозможно.
– Сбежать, сучки, задумали в Новгороде-Северском. Неприятностей нам припасли. Удачно с конным вариантом похода получилось, – размышлял вслух Валера.
– Точно так.
– С сегодняшнего дня все припасы, все-все, везем отдельно. Ни еды, ни одежды запасной, ничего с собой у рабов не должно быть. Лошадей сменить. Выделить самых смирных и медленных. Обыщи рабов и отбери деньги, украшения, ножи, ложки. Оставляешь только одежду. Едут отдельно друг от друга, никаких разговоров между собой.
– И княжну обыскивать? – удивился десятник.
– Где ты видишь княжну? Рабыня. Имена им новые надо дать, пусть привыкают. Одежда слишком богата, при первой возможности нужно купить старую и бедную.
– Они сегодня же сбегут.
– Тем проще. Назначь для каждого раба по стрелку. На десять шагов отъедут, пусть стреляют без предупреждения.
– И в мальчонку стрелять?
– В первую очередь, – как можно более твердо произнес Валера.
– Проще связать им руки за спиной, а лошадь привязать веревкой, – желания убивать ребенка и женщин у десятника не было.
– Нет. Они должны сделать выбор. Свобода, ценой риска умереть при побеге, риска погибнуть от голода в лесу, попасть в другое рабство. Или сытая безопасность. Сам ничего им не объясняй. Но спросят, скажи.
– Всё тотчас сделаю. «Господские игры. Давно продали бы рабов купцам с юга. И выдумывать ничего не надо».
– Служанку можешь продолжать брать в постель. «Развлечение будет совсем не то», – подумал десятник.
Все было с точностью наоборот. За день дороги, служанка решила получить себе нового хозяина, десятника. Она переоценила влияние десятника. Простота Валерия в обращении с ним ввела её в заблуждение.
Ночью, её нежность не знала границ. Она угадывала все желания партнера. Еще совсем не старая, она рассчитывала устроить свою жизнь, хотя бы на ближайшие годы.
Марфа совсем пригорюнилась. Лишь княжич Иван не потерял бодрости духа. Это видели все. Валера подошел к охраннику, небрежно отвернувшемуся в сторону.
– Упустишь раба, заплатишь двадцать гривен.
– Господин, за него одну гривну много, – поперхнулся охранник.
– И десять плетей, – добавил, для непонятливого, Валера.
– Понял, – охранник посмотрел на раба так, будто тот уже сбежал.
Княжич Иван насупился. Получить стрелу в спину ему явно не хотелось. Но и желание бежать не пропало. Ребенок не до конца представлял ждущие его в дремучем лесу опасности. Даже пара ночевок на холодной земле такой ранней весной, без костра, грозила воспалением легких. То одна, то другая стая волков сопровождала небольшой отряд, пытаясь нащупать слабое место в охране и зарезать лошадь. Маленький, беззащитный ребенок был для этих хищников желанной добычей.
Иван попытался получить свободу в ближайшей крепости. Одет он был уже бедно, но это не смутило княжича. Он бросился к крепостному воеводе, когда тот принимал высокого гостя из Чернигова, Валерия. Воевода оторопел от наглости раба. Валера улыбнулся.
– Блажит мальчишка. Такого даже пороть грех.
– От порки никакого вреда, кроме пользы. Я бы дал ему десяток плетей, – сурово посмотрел на мальчишку воевода.
– Разве что розог, – неуверенно согласился Валера. Ивана утащили на конюшню.
Валере пришлось задержаться в крепости на неделю, спину Ивану располосовали в кровь, ехать на лошади он не мог. Нежелание Валерия продать негодного мальчишку в крепости, чтобы не задерживаться, навело воеводу на неприятные мысли.
За день до отъезда пропала Марфа. Самый тихий, неразговорчивый дружинник в отряде пропал вместе с ней. Ушли они вечером, и за ночь могли оторваться километров на двадцать. Погоню собирали целый час. Выехали верхом, с собаками. Внешне погоня напоминала охоту. И возбуждение, как на охоте, и драгоценный приз. Валера пообещал за поимку беглецов десять гривен, за мертвых всего две.
Беглецы умело путали следы. Прошли два километра по ручью. Ручей был неглубокий, но вода ледяная. Только к вечеру охотники настигли добычу. Дружинник нес княжну по ручью на себе. У него скрутило от холода и усталости ногу. Поскользнувшись, он получил растяжение и остался умирать. Княжна двинулась дальше.
У дружинника не хватило мужества покончить с собой. Его погрузили на лошадь и повезли в крепость. Преследовать, на ночь глядя, княжну Валера не стал. Разбили бивак.
Утром, не завтракая, двинулись в погоню. Пешком, княгиня не могла уйти далеко. Скоро всем пришлось спешиться. Через пять-шесть километров, охотники вышли на полянку. У невысокого дуба прыгали волки, которые мгновенно разбежались при появлении охотников. Один, молодой и глупый, получил стрелу в бок, но тоже убежал.
Княжна свалилась с дерева кулем. Вскочила и с безумными глазами бросилась на шею Валере. Она была настолько замерзшая, что Валера удивился, что она не рухнула с дуба раньше.
– Костер разжечь быстро, – скомандовал Валерий.
– У меня медовуха есть. Хороша, за душу берет, – предложил десятник, и вынул из-за пазухи фляжку.
Весь путь до Карачева бывшая княгиня пыталась понравиться Валере в постели. А тот не мог понять, какие планы строит теперь хитрая лиса – Марфа. Хотя, верный слову, Валера дал ей рабское имя Первуша. Служанку теперь звали Вторуша. А мальчишку Ёж, уж больно колючий был парень.
Дружинника казнить не стали, в ближайшем городе Валера продал его в рабство. Но перед этим поинтересовался адресом отправки рабов. Крым, гребцом на галеры.
Вторушу Валера продал в Брянске, новгородским купцам. Десятник был только доволен, в Карачеве его ждала жена, которая слышать не хотела о наложницах и даже молодых служанках. Продавал Вторушу Валера очень дорого, нарядив в княжеское платье Марфы. Он надеялся, что та захочет выдать себя за Марфу. Небольшая схожесть между ними была, возможно, что они были близкими родственниками, по крови.
В Карачев Валера заезжать не стал, остановился в усадьбе. Охране же своей, не давая время на сборы, приказал возвращаться в Чернигов. Единственную поблажку сделал для десятника, послал за его женой и сыном.
Валентин посмеялся над предосторожностями брата. Княгиню в Карачеве многие знают, слух, рано или поздно пойдет.
– Твои слуги пришлые, из Ельца, никогда её не видели. Будет закрывать платком лицо, чужие не узнают. Жене скажешь рабыня с востока.
– Мне она не нужна. Сам приволок, сам мучайся. Давай продадим её в степь, – нашел выход Валентин.
– Не так сразу. Пусть немного поживет. У них с Олегом давняя любовь, может мужик передумает.
– А жена, а сын? А братья жены?
– Он теперь князь. Ведет себя по-княжески.
– У себя подержать не хочешь?
– Не могу, Фёкла убьет.
– Уговорил. Только у меня есть другая идея маскировки Первуши. Я давно хотел ввести форму для слуг. Начну со служанок.
– Точно, в форме похожие девушки становятся одинаковыми. Две служанки у тебя худенькие и черненькие, подойдут. Но третья…
– Третья повариха. Для нее белый передник и колпак.
Валентин всегда спал вместе с женой. У Первуши не было шансов запрыгнуть к нему в постель. От одной мысли о бегстве, бывшую княгиню бросало в дрожь. Пришлось осваивать ремесло служанки.
Казалось, Первуша все делала правильно, не отлынивала от работы, угождала хозяйке. Но на третий день у нее сорвалось с губ невежливое слово. Вернее не само слово, а тон. Первушу перевели в прачки.
Слухи о чистоплотности Коробовых оказались преуменьшены. Стирать приходилось не просто много, а очень много. Работала Первуша целый день. Уставала. Через месяц монотонной, тяжелой, изматывающей работы, никто из старых знакомых не признал бы в ней Марфы. Она подурнела, поглупела, на нее стал засматриваться конюх, половецкий раб. Косолапый, крупный мужчина, средних лет. Его узкие глазки смотрели на нее похотливо. Но Первуше это не нравилось, она слишком уставала от работы.
В конце лета Первуше привалило счастье. В гости к Валентину заехал Никита со своими хохотушками. Девчонки имели все основания радоваться жизни и веселиться, Никита вернулся из поездки в Ригу и привез им гору подарков. Одна из Никитиных девушек узнала княгиню. Никита был возмущен.
– Валентин, ты, совсем охренел. Рюриковичи узнают, все вместе войной пойдут. Это жуткая глупость.
– Откуда им узнать? Валерина охрана в Чернигове служит, даже не догадывается, куда княгиню определили. Мои близкие с ней не были знакомы. Гости прачку не видят.
– Мои подружки узнали. Еще кто-то найдется.
– Ты бы выбрал, наконец, из двух одну. Повысил статус до жены, наложница сидела бы дома. А «жена» на прачек не смотрит, – назидательно сказал Валентин.
– Которую брать в жены?
– Ту, что беременна, поправилась она прилично.
– Они обе на сносях. У второй токсикоз, поэтому такая худая.
– Проблема, – посочувствовал Валентин, – ты как в Ригу съездил?
– Лучше, чем планировали. Привез остаток рижского долга, и договор на зимний поход.
– Литва или Псков?
– Литва. В Пскове больше добычи, и земли Рига могла бы захватить надолго. Но твой отец дал мне самые невыгодные условия договора для Пскова. Я передал условия епископу, больше разговор о Пскове не затевали.
– Ёж вернулся обратно, раз не понадобился на псковском троне маленький князь?
– Я его на судоверфи устроил работать учеником плотника. Петр 1 трудился, Ивану никакому, нестыдно будет поработать.
– Сколько войск обязался послать в Литву?
– Мы должны выставить двадцать тысяч, Полоцк, Минск, Галич и Польша по десять, немцы, все вместе, пятнадцать. Остальные под вопросом, но епископ планирует собрать около ста тысяч. Сроки уточняются.
– Епископ собирается грести жар чужими руками, – сморщился Валентин.
– На то он и поп, – засмеялся Никита.
– Наши полки – ударная сила, у остальных ополчение в основном. Какие условия выторговал?
– Лучшая половина лошадей, половина всего оружия, золота и серебра.
– Врешь, никто не согласится.
– Литву захватывают целиком. Делят между Польшей, Ливонским орденом, Полоцком и Минском. Остальным добыча.
– Остаемся мы, Удалой и тевтонский орден. Тогда мало.
– Епископ рассчитывает на свободные дружины из Пскова, Новгорода и Швеции. Нам нужны хорошие кони. Взять, кроме похода, негде. Сам знаешь побеждать монголов можно только за счет скорости.
– Знаю. Ты ответь, откуда у попа деньги на выплату долга появились? – удивился Валентин.
– Я железом взял. Еще в прошлый раз предложил. Нам его много нужно. Дядя Вова меня поддержал, – Никита задумался, – послушай, Валентин, отдай княгиню мне. Жалко её.
– Отдам. Но при условии. Она безродная рабыня, Первуша.
– Девчонки знают.
– Обознались, похожа. Мало, у её отца внебрачных детей на стороне!
На следующий день Первуша познала райское счастье. Она первый раз за последние месяцы отдохнула, поела по-человечески, новый хозяин дал ей выпить кружку пива.
У Никиты не было жены. Никто не ругался, не подгонял «безрукую козу», не давал подзатыльники, не грозился посадить на хлеб и воду.
Единственное, чего не хватало, похотливых взглядов половца. Сейчас бы она была непротив, мужчины у нее не было с самой весны. Хотя, пожалуй, нет. У бывшей княгини, отдохнувшей и сытой, проснулась гордость, или её остатки.
Ежедневные молчаливые посиделки Олега у Жданы стали традицией. Веселее всего было деду. Тот смеялся в усы, почтения к князю у него не было ни на грош. Сил Силыч сначала возражал своему отцу, из-за будущей женитьбы, но тот сам уладил вопрос со сватом. Брак предстоял по расчету, а репутация двора Обоюдновых уже была разрушена.
Олег приезжал днем, после обеда, на час. Остальное время у него отнимали дела. Олег завидовал Коробову, который смог сбросить все текущий вопросы на жену. Светлану до власти допускать было нельзя. Да и не жена она ему, разводов еще не изобрели, Люба с сыном могли приехать в ближайшее время.
Олег, для себя определился. Платоническая любовь к Ждане, страстный секс и духовная близость со Светланой, и жена Люба – настоящий товарищ, твердый тыл, мать его сына. Хорошо что, пропала из Чернигова Марфа, глупая восторженная девчонка. Но и три женщины сулили Олегу крупные неприятности. Ни от одной он отказаться не мог.
Подготовкой к производству селитры Олег занялся не ради пороха и не ради удобрений, его начал раздражать смрад в Чернигове. Ничто так не способствует удалению из города отходов, как их скупка. А для жителей князь давно уже выглядел ненормальным. Страшным, жестоким, непредсказуемым. Большинство склонялось, что лишние знания переполнили голову князя. Легенды об огромных знаниях князя так часто получали подтверждение, что их считали доказанным фактом. А в сочетании с его воинским искусством должны бы уже интересовать попов, но те были лояльны с князем. Договорились.
Муштра регулярных войск не отнимала у Олега времени. Старые кадры Иннокентия Петровича знали свое дело до тонкостей. После смерти Мышкина всё, что он делал, стало свято. Даже то, что при жизни постоянно ругали, считали блажью старого воина, теперь превозносили. Невзрачный сотник посмел перечить Олегу, когда он хотел уменьшить нагрузку для особо хилой группы новобранцев. Он сел на неделю в холодную, но на следующий день новый сотник гонял новобранцев по-мышкински. Лишь угроза разжаловать в рядовые, сломала сопротивление сотника.
В начале лета земляки-муромцы попросились на вольные хлеба. Вождь долго косился на постоянные тренировки регулярных Черниговских войск. Он ждал похода, добычи, веселой жизни для своих воинов. Олег приказал ждать до зимы, а за постой, еду и пиво платить. Деньги кончились быстро. Прогуляли даже неполученный еще выкуп за галицких пленников. На жалование не попируешь. Олег земляков отпустил, но пригласил зимой в набег.
Муромцы нанялись на лето к вчерашнему врагу Удалому. Венгры, прослышав о разгроме галицких войск на Десне, решили вернуть себе княжество.
Удалой звал и Олега, но условия тому не понравились. Олег решил подождать ответного набега на Венгрию. Сам Удалой не вызывал у Олега доверия. Его бегство после битвы на Калке, с уничтожением судов, оставляя на гибель всех, и князей, и простых дружинников, он считал подлостью.
Киев вел себя мирно. Мстислав Романович Старый, двоюродный брат Мстислава Удалого, не торопился нападать на Чернигов. Может, не хотел неприятностей на Днепре для купцов. Возможно, выжидал. А вот со стороны Переяславского и Новгород-Северского княжеств летом начались набеги банд. На севере, в карачевской части, их не было, а черниговская часть подвергалась постоянным набегам. Это началось после отправки Олегом в Карачев большей части легкой кавалерии. Восточная часть княжества граничила со степью. Коробов просил прислать войска обратно, Олег посчитал, что, для войны с половцами, тяжелая кавалерия не нужна.
Теперь Олег не мог перекрыть границу от банд. Пограничники ловили их десятками в день, пороли, продавали в рабство. Снова ловили. Начали попадаться, уже проданные ранее. Пришлось снаряжать отряды по поиску мест формирования банд. Пригодились и следопыты, и собаки. Если захваченный в плен бандит не приводил к родному поселку, находили по следам. Людей из поселка забирали полностью. Продавали в рабство невинных людей, соседей бандита. За месяц приграничная полоса наполовину обезлюдела. Налеты быстро прекратились, но из обоих княжеств прибыли неприятные, незваные гости. Много.
Ждана давно пришла в себя после весенних ужасов. Молодость легка, жизнь быстро берёт своё. Ей казалось теперь смешным, что Олег каждый день сидит молча напротив. Она привыкла к его хромоте, жалость оказалась сильнее отвращения к физическому недостатку, неполноценности мужчины.
Ждана не решалась нарушить ритуал. Казалось, заговори она, мрачная сказка будет разрушена, мир рухнет. Всё окажется сном. В этот летний день была гроза. Гром, молния, ливень.
– Сегодня твой хромой не сможет приехать, – обрадовался брат, – не нужно будет нам на той половине сидеть.
– Сидел бы здесь, не уходил. Деда сидит, Олег ему не мешает, – возразила Ждана.
– Князь настырный, приедет, – высказал свое мнение дед.
Сил Силыч промолчал. А Ждана открыла дверь и вышла на крыльцо. Чёрный от воды силуэт мужчины на коне, вынудил её отпрянуть. Но она тут же сделала пару шагов навстречу. Стала помогать Олегу, вместо слуги, спускаться с лошади. Через секунду они лежали в грязи, елозили в бесполезных попытках встать на ноги и подняться на крыльцо. Олег начал смеяться, как ненормальный. Через секунду смех подхватила Ждана. Они возились в грязи, мазали друг друга и хохотали. Наконец с трудом поднялись. Гроза внезапно прекратилась. Засияло солнце.
– Пошли вы в баню! – закричал с крыльца старый слуга, наконец, вышедший помочь. Немного подумал, неохотно спустился с крыльца, и помог довести Олега до бани. Та, на счастье, была натоплена.
– Подождал бы час, приехал посуху, – ворчал слуга. Сил Силыч пригласил Олегову охрану в дом согреться.
Олег не понимал смысла обычая совместной помывки в бане, но он ему нравился. Но не в данном случае. Олег стеснялся своей хромоты. Ждана боялась повернуться к нему спиной. Их веселье затихло.
Они помылись за пять минут. Вышли в предбанник, сухой одежды еще не было. Пошли обратно в теплую баню.
Ждана распустила по спине свои длинные волосы. Ярко рыжие, густые. Сама, невероятно грациозная.
– Золотая лань, – еле слышно произнес Олег.
«Голос прежний, завораживающий.» Ждана развернулась к Олегу. Тот по инерции сделал еще шаг, и обнял её, чтобы не упасть. Его губы привычно нашли горячие губы Жданы. Но та не дала привычной оплеухи, хотя в этот раз были все причины.
– Ты с ума сошел. В бане нельзя, – пришла в себя Ждана.
– Даже целовать? А в предбаннике можно?
– Не знаю, – задумалась Ждана. Из-за двери их окликнули. Принесли одежду.
Чем дольше думал о новом соседе, Олеге-Муромце, князь Изяслав, тем опаснее казалась ему ситуация. Внешне, получалось так, что Мышкин, Олег-Муромец и Коробов защищались от набегов. Но численность войск у них постоянно росла. И они никогда не ограничивались обороной. Ответ всегда был во много раз мощнее. Даже расправа с Удалым была не по обычаям. Князь Мстислав привел войска по просьбе черниговского князя, пусть уже бывшего. Узнав, что на троне Олег-Муромец, не стал ни нападать, ни грабить. Войско его уничтожили при отступлении. При этом, непонятным образом, Коробов сразу узнал о нападении Удалого и быстро прислал помощь в Чернигов.
Но главная опасность таилась в происхождении нового князя. Олег был из знатных муромцев. У него в семье не было ни одного руського. В сказаниях об Олеге-Муромце часто упоминается его нелюбовь к варягам. В свое войско он принимает всех. Не делает различий между руським и вятичем. Те, у кого есть гордость, уходят. В Новгород-Северский переехало около сотни отличных дружинников.
Князь Изяслав сам часто собирал в набег ополчение из северских, но чтобы дружина состояла из черни!
Северские каждый день слушают сказки о подвигах Олега-Муромца и поднимают голову. Двести лет прошло, как уничтожены их князья и бояре, вырезаны под корень. А они до сих пор помнят, и ненавидят варягов.
Хуже бродячих сказителей и гусляров только купцы. Эти выдумывают истории об удивительной жизни ремесленников и купцов в Карачеве. Как может Коробов быть таким ослом? Купцов и ремесленных мастеров поставить на одну доску с боярами?
Торговлю карачевскими товарами Изяслав запретил еще весной. Здесь его ждала неприятность, в Курске и Рыльске торговлю не запретили. Изяславу дали понять, в военном походе на Чернигов на две дружины будет меньше.
Ближе к лету Изяслав послал человечка к переяславскому воеводе, договориться о совместных действиях. Еще один посол поехал к Удалому. Хитроумный князь помог родственнику особым образом, сманил у Олега муромский отряд.
После ухода в Карачев конницы вопрос с походом на Чернигов Изяслав для себя решил. Он ждал только половецкую конницу. Половцы пообещали десять тысяч конных. За это Изяслав отдавал им Черниговское княжество на разграбление. Две недели на грабеж южной части и еще две недели на северные уделы. Изяслав понимал, что княжество обезлюдеет, но ждать, когда восстанут жители его княжества было невыносимо.
Захватить Чернигов, затем Карачев. Простой план. Легко выполнимый. У Олега-Муромца семь тысяч воинов. Практически все из местных племен, то есть ополченцы. Холопы. Трусы. Две тысячи он набрал весной. Эти совсем ничего не умеют, побегут от страха в первом бою. У Изяслава пять тысяч своих войск и десять тысяч половцев. Двойное превосходство, зря Удалой заосторожничал.
Олег знал о приготовлениях противника давно. Разведка у него была поставлена по науке. Он списался с Коробовым по голубиной почте. Ждал только удобного момента. Семь тысяч легкой кавалерии должны были ударить в тыл Изяславу, захватить обозы, напугать половцев. Степная конница не любила держать строй. Рассыпалась на мелкие отряды при каждом удобном случае. Летняя дорога на Чернигов была одна. Две другие, годные для мелких отрядов, для большого войска не годились.
Лето. Ну, кто воюет летом?! Это не степь. Леса, озера, болота, реки. Вдоль дороги крепости. Не ожидали?! В самом неудобном месте засеки. Вам не сообщили?! Дорога удобная, широкая, накатанная. С двух сторон крестьяне нарыли много маленьких, круглых ям, минное поле для лошадей. Вам план не прислали?! Чеснока вокруг насыпали. Откуда столько железа? В Чернигове князь – диверсант. Вас не предупредили?! Зря. Он приготовил еще много разных гадостей. Шли бы домой! Поздно. Карачевские полки уже наступают сзади.
Олег не поехал на войну. Снова разболелась нога. Воеводой опять назначил Счастливчика. Командиры сидели в душной комнате, по третьему разу слушая, как Олег дает Счастливчику одни и те же инструкции. Счастливчик повторял их за Олегом без единой ошибки.
«Все будет по-другому, знает ведь! Зачем ему этот план учить?» – думало большинство командиров. Остальные дремали с открытыми глазами.
«Бедняга. Всё удовольствие пропустит. Не везет ему», – думал Счастливчик.
«Десять тысяч пастухов с луками и пять тысяч неповоротливых толстых варягов. Мы сотрем их в пыль за час». «…за полчаса» «…втопчем в грязь…» – думали командиры. Те, что не дремали.
«Самое интересное пропускаю. Сижу в душном городе, даже на реку съездить не могу, так нога болит», – уже не слушал Счастливчика Олег.
В соседней комнате Светлана готовила пропагандистскую компанию. Слухи, песни, сказания о победе Олега-Муромца над злобными половцами и, продавшимся им, князем Изяславом, должны быть готовы заранее. Рассказывать и петь их должны еще до битвы. Тогда очевидцев будут меньше слушать, и без особого интереса. Что может знать очевидец? Ничего интересного. А кукольный театр с красивыми куклами посмотреть интересно. Ужасный половец, продажный князь, благородный Олег-Муромец, красавец воевода. Страшно, весело, завлекательно.
В богатом квартале купцов радовалась и страдала Ждана. Страдала потому, что Олег не мог приехать. Радовалась потому, что знакомый коновал на её расспросы сообщил, болит нога, значит оживает. «Выздоравливает мой любимый» – радовалась Ждана, не замечая, что называет в мыслях князя «любимым».
Счастливчик не переставал удивляться точности карт, которые ему давал Олег-Муромец. Были и на них ошибки. То река немного по-другому течет, то озеро вместо болота. Но, если нарисовано десять верст, точно будет десять. Счастливчик уже проверял в Риге. Скучно было. Он новобранцев веревкой заставил мерить. Сам удивлялся. Остальные смеялись над ним. Объясняли, Коробов карты делает, он жутко въедливый. Сами не понимают своей глупости, где Коробов, а где Рига!
На карте место боя определено. Счастливчику его Олег-Муромец указал. А Никите, что карачевские войска ведет, с письмом такую же карту передали. Хорошо, что выздоровел Никита. Настоящий боевой друг, много с ним воевали и пировали. Сам в атаку не ходил, но Мышкин всегда с ним советовался.
От границы пятились неторопливо. Заманивали врага, не давали обойти себя, ждали весточки от Никиты. Дождались. И побежали, побежали к ловушке. К полю боя.
Войска ушли. Боль в ноге, терзавшая Олега, немного утихла. Или он привык к боли. Но Олег собрался к Ждане. Светлана уже не сверкала глазами, при виде «купца» Олега. Скорее, саркастически улыбалась.
Секс со Светланой был настолько завораживающим, необыкновенным, что Олег еще долго был податливым и покорным в её руках. Светлана ощущала глубокую привязанность Олега. Не только физическую, эмоциональную. Ей была непонятна потребность Олега в поездках к Ждане. Это иллюзия независимости, решила она. И успокоилась.
Ждана знала о Светлане. Самая интересная тема женских сплетен не миновала ни одной вечерней посиделки. Кремлевские служанки пользовались необыкновенной популярностью. За сплетни им делали скидки на базаре и в лавках. Пропускали без очереди. Судя по их рассказам, ни князь, ни Светлана никогда не спали. Сладострастные крики и стоны раздавались из открытых окон целую ночь. Особую новость составляли новые любовные слова, подслушанные служанками. Русский мат, сленг и английские словечки уже вошли в любовный репертуар, особо модных женщин.
Олег, молча, страдал от поездки на лошади. Коляска на рессорах, как у Коробова, до сих пор не была сделана. Криворукие мастера то и дело портили очевидную конструкцию. Олег, уже не надеясь на них, заказал коляску в Карачеве. Та должна была приехать, задержала война. Подъезжая к дому купца, Олег почувствовал такую сильную боль в ноге, что слезы, невольно, побежали из глаз.
Ждана стояла у ворот, она каждый день дежурила после обеда. Ждана подбежала к лошади. Увидев, что не справится одна, позвала слугу так громко, что все прохожие на улице обернулись. Крупная молодая соседка, извечная соперница Жданы, начала смеяться и отпускать неприятные замечания по поводу Олега. Тот не удосужился сменить наряд небогатого купца. Старая, спокойная лошадь и очевидная хромота делали из него незавидного ухажера.
Олег сдержался, ему было не до насмешек. Ждана будто и не слышала насмешек. Когда они скрылись в доме, высокий красавец на прекрасном коне подъехал к фонтану красноречия, улыбнулся девушке и стеганул её нагайкой так, что она задохнулась. Не в силах ни кричать, ни дышать. Красавец легко спрыгнул с коня, ростом он был больше десяти вершков, на голову выше девицы. Он сел на скамейке у её дома, уверенно, ничего не боясь. А девица, не решаясь пройти мимо, направилась не домой, а через дорогу к подружке. Бочком, оглядываясь на страшного красавца, ударившего её ни за что ни про что. Тот смотрел на неё и улыбался.
Поражение стало очевидно князю Изяславу еще до начала сражения. Когда конница Карачева захватила обоз и блокировала дорогу с тыла, половцы стали рассыпаться по сторонам дороги, пытаясь найти пути отступления или прорыва. Они быстро поняли, что окрестности дороги усеяны ловушками для лошадей и спешились. Только добравшись до леса, кочевники поняли, что оказались в ловушке. Изяслав понял это гораздо раньше. А хитрецу Удалому было достаточно одного урока.
«Пора посылать посольство», – подумал князь, и совершил очередную ошибку. Он увидел, известные ему, цвета карачевского знамени, и послал посольство в ставку Никиты. До нее было совсем рядом.
Идея выпороть послов пришла Никите в голову спонтанно. Те прибыли гордые и важные. Начали требовать свободного прохода домой. Голос старшего напомнил Никите черниговского воеводу, который приказал его пороть. Что-то щелкнуло в голове Никиты. Послов пороли быстро, но качественно.
– Не выживут, – хмыкнул Никитин воевода.
– Главное, чтобы дотянули до князя, и передали мой ответ.
– Толмач передаст, его не били.
– Толмач им зачем понадобился, – удивился Никита.
– Положено.
Изяслав, молча, выслушал, переданное толмачем, предложение Никиты. Сдаваться на милость победителя было страшно. Его милость он видел перед собой.
«Из посольства никто не выживет», – подумал князь, – «а если нас так же будут пороть? Попробуем прорваться».
Неразбериха в управлении войсками, разделенными на две части, привела к оглушительному успеху. Счастливчик не знал о посольстве, не подозревал об успехах переговоров и о принятом князем решении. Он убедился, что половцы бегут, и отправил в атаку тяжелую конницу. Пора было бежать дружинникам князя, а не только половцам.
Громадные воины, в тяжелой броне, на огромных конях были вдвое, втрое тяжелей обычного всадника. И всадник, и конь были защищены железом. Они легко спихивали дружинников князя Изяслава на обочину дороги. Топтали упавших, убивали неосторожных.
Ни чести, ни совести, ни стыда, ни доблести. Чернь пошла в атаку, не дожидаясь ответа князя. У Изяслава еще было время, войско заняло на дороге верст пятнадцать. Пока доберутся до его ставки, он сможет уйти вместе со своей дружиной, или тем, что от нее останется.
Никита услышал сигнал трубы к атаке еле-еле. Он не обратил бы внимания на этот звук, но воевода спросил.
– Поможем Счастливчику?
– Это что, сигнал к атаке? Телеги поперек дороги в десять рядов. До стрелков из лука, после стрелков из лука, и чтобы ни один всадник не ушел! Стрелять без остановки. Стрел не жалеть. Выбивать всех на дороге, на поле не трогать, там все дружинники быстро останутся без лошадей, – заторопился Никита.
– Я возьму пару сотен арбалетчиков из резерва? Скоро князь пойдет на прорыв.
– И?
– Кони у них, обычно, хорошие. Лучники коней перебьют. А арбалетчики дружинников посшибают.
– Умница. Так держать, возьму тебя в интенданты!
Воевода поморщился от такой похвалы. Ему не хотелось в интенданты. Он любил добычу, восторг и ужас боя. Страх поверженного врага, огонь горящего города, крики женщин. Последнего сегодня не будет, будет через два дня. Беззащитное княжество еще предстоит пограбить.
У Изяслава не стало запаса времени, войско начало разбегаться по полю, освобождая дорогу противнику. Через час ему ударят в спину. По спине и по лбу потекли холодные капли пота. «Рюриковичи не трусят», – взбодрил себя князь, будучи, только на одну тридцать вторую, Рюриковичем.
Князь не смог прорвать заслон. Карачевцы уложили на дороге не одну сотню лошадей и воинов. Трупы лежали так, что невозможно было проехать. Обочины были завалены телами убитых чуть меньше. Путь в обход, через поле, оставлял дружинников безлошадными. Наконец, две сотни спешившихся дружинников, смогли прорвать заслон. Они вышли из ловушки, но за два часа движения под непрерывным обстрелом карачевских всадников были поголовно изранены. Сотня черниговских рыцарей догнала их недалеко от холма, где они могли бы защищаться.
Князь приказал сражаться до конца. Дружинники сражались. В плен попало меньше десятка, князя среди них не было. Его убили раньше, из арбалета, конь под князем был великолепный.
Пожалевшая Олега, Ждана на следующий день сама пришла в кремль. Рано утром отправилась к подруге, перепутала дорогу, чудом миновала стражу у ворот кремля. Нашла комнату Олега.
Неужели, это то чудо, о котором говорят замужние женщины. Привирают, понятно. Нет. Наглым образом врут. Зачем? Горькое разочарование охватило Ждану. Что случилось? Она его не любит, или он её? Может это из-за греха?
Олег понимал, что секс с Жданой глупость. Ни ему, ни ей не понравится. Ничего не даст. Испортит отношения. Опозорит девушку. Головой понимал, а сердцем… Да и объяснить влюблённой девушке такие тонкости невозможно. Пошло. Она их примет за обман. Олег помнил, как плохо у них получалось с Любой первые три раза. Но с Жданой. Полное фиаско! Нет времени разубедить. Нет шансов исправить. Нет возможности научить.
На следующий день Олег приехал к Ждане. Они сидели напротив друг друга. Не было былого очарования, сказки. «Какая она, всё-таки, конопатая».
«Большой. Неприятный. Неуклюжий. Глаза потухшие, как у старика. Она пожалела его, а он воспользовался. Мерзавец. Мог бы сдержаться, не юноша уже. Животное.» «Последний раз приехал. Пусть замуж выходит за местного дикаря.» «Осенью выйду замуж. И не буду вспоминать.»
Ждана вспомнила об Олеге через три недели. День проходил за днем. Скоро ей стало ясно, что она непраздна.
– Так не бывает, – говорила ей тетя. И, конечно, вообразила себе невесть что.
Ждана злилась. Обижалась. Плакала. Проклинала судьбу. И однажды поплелась в кремль. К нелюбимому обманщику. Зачем? Она не знала.
Нет у Никиты служанок. Только истопник и охрана. Дом обычный, пятистенок с русской печью. Первуша заметила, у «господ» всегда в доме русская печь. Любят «господа» тепло и чистоту, боятся насекомых и грызунов. Дров изводят уйму. Зачем Никита держит каждый день натопленную баню? Чтобы в любой момент мог помыться. Вдруг он в дороге вспотеет или пропылится. А ездит он по своим делам много. Внешне, человек он небогатый, но спросит Первуша, что такое Никита пишет, оказывается, он деньги считает. Не успела Первуша освоиться, а Никита отдохнуть с дороги, зачастили гости. И все денег просят. Думала Первуша, что Коробов старший всему голова, ошибалась. Просил, умолял «дядя Вова» племянника дать ему денег на «фабрику», тот так и не согласился.
Живется у Никиты весело. Человек он добрый. Две его наложницы как сыр в масле катаются. Ни в чем им отказа нет.
Пьёт вина Никита много. Крепкое вино. Никита говорит спирт, Валера смеётся, самогон. Валентин ругает, сивуха. Только Никита никогда не пьянеет, не то, что братья. Про других совсем стыдно говорить, от малой части под столом валяются. Как-то приходили в гости братья Любы, жены Олега. Все огромного роста, крупнее Валеры. Так те давно уснули, а братья еще часа два вино пили, песни пели.
Песни Никита поет лучше всех. Он и на гитаре играть умеет, только гитару никто сделать не может. Веселые песни Никита поет, особенно, когда травку курит. Он Первуше давал покурить, не понравилось ей.
Особое спасибо Никите за стирку. Чистюля Никита не меньше братьев. Но он позволил стирать белье на мельнице. Валера, год назад, собрал на ручье маленькую мельницу. Закладываешь туда две корзины белья, и само все стирается.
Они втроем всегда ходят стирать. Весело. Можно песни попеть. И обратно мокрое бельё легко нести.
Что интересно, Росава и Фёкла своим прачкам разрешают стирать на мельнице бельё. А Вера, жена Валентина, считала, что мельница бельё рвет. Прачка руками лучше отстирает. Тварь худосочная. Хорошо, что про мельницу эту Первуша сейчас узнала, а то извелась бы совсем.
Никита не мог нарадоваться на Первушу. Такой спокойной, разумной и доброй женщины он раньше не встречал. Бывшая княгиня достойно несла свой крест. Ничем и никому, не показывая своё высокое происхождение. Легко ужилась с его девчонками. Ровня, или даже ниже их по положению. Формально раба, они свободные, но…
А еще Первуша была умна. Не изощренным умом Светланы, подкрепленным университетским образованием. Не логически-формальным умом братье Коробовых, годным только для решения инженерных задач. Нет. Она была умна, в смысле мудра. Она сразу понимала, как правильно поступить, какова суть того или иного человека. Почему это не сработало в случае с Олегом, непонятно. Виной детская любовь к нему, или мудрость у Первуши появилась потом, после тяжелого рабства. Никита не знал.
Он любил поболтать вечерами с Первушей. Послушать её оценки. Девчонки зевали, в ожидании конца разговора. То одна, то другая мимоходом обнимали его, демонстрируя пышную грудь, заманивая в постель. В разговор не встревали, на Первушу не злились. Их любовь и преданность Никита оценил, когда умирал, избитый до полусмерти. Он считал, что, именно, их любовь спасла ему жизнь. Они были уверены в нем. И он отвечал им тем же. Несчастье сроднило их. Стоило пройти по краю, чтобы узнать, как тебя любят, как любишь ты.
В середине сентября Олег-Муромец пожаловал в Карачев.
Новгород-Северское княжество летом перестало существовать. Западная половина отошла Чернигову. Восточные удельные княжества, курское и рыльское, стали самостоятельными.
Путешествовать и торговать по Десне стало проще и безопаснее. И для купцов, и для князя.
Остановился Олег-Муромец у Коробова, там до сих пор жила его жена с сыном. Люба не сдержалась, закатила скандал, и часа через три Олег навестил Никиту.
С ним увязались братья Коробовы, Счастливчик и парочка старых комбатов. Получилось большое застолье, ни поговорить по душам, ни обсудить деловые вопросы.
Ближе к вечеру охрана утащила спать комбатов со Счастливчиком. Затем уехали Коробовы. Строгие жены были их семейной традицией. Олег и Никита вышли на крыльцо.
– Угостить? – предложил сигарету Никита.
– Чур меня! – притворно испугался Олег.
– Зря боишься. Я Первушу угощал, никакого привыкания.
– Чертов наркоман, – по-доброму обругал друга Олег, – Первуша? Кто такая?
– Княгиня бывшая. Зазноба твоя. Валера конспирацию развел.
– Понятно…
– На ночь возьмешь её к себе? Люба, я слышал, сочла своим долгом наказать тебя за Светку и … купчиху.
– Купчиху Жданой зовут. По поводу Марфы твердое нет. Хватит, две уже беременны. Если еще Марфа залетит, Люба меня со свету сживет.
– Не Марфа, Первуша. Привыкай.
– Ты в Риге не перестарался? – перешел к делу Олег.
– Нормальные условия.
– Двадцать тысяч воинов оставят оба княжества без защиты. Юрий Всеволодович, князь владимирский, в походе на Литву не участвует. Раздел Новгород-Северского княжества камешек в его огород. Болгар он уже победил, может заняться нами. Про Мстислава Романовича промолчу, сам знаешь, терпеть на черниговском престоле чужака он долго не будет.
– У нас сейчас уже больше двадцати тысяч регулярных войск. Коробов производит постоянный набор молодняка. Пять тысяч возьмем у твоих земляков и столько же в Новгороде.
– Новгород сам по себе.
– Это Рига так думает. У нас условия оплаты лучше. Мы новгородцев наймем.
– Для Риги это будет сюрприз.
– Ты пленных дружинников князя Изяслава куда дел? Выкуп взял? – усмехнулся Никита.
– С кого выкуп взял, а кого продал. Дорого, – довольно согласился Олег.
– Мне ты кочевников отдал. Выкуп смогли заплатить от силы пять процентов половцев. Молодежь осталась служить. Три года службы. И, свобода, оружие, лошадь. Семь тысяч легкой кавалерии. Командир учебного центра гоняет их каждый день, с утра до вечера. Три тысячи новобранцев Коробов набрал на новых землях.
– Информация о нашем участии в литовской войне разошлась широко. Как только войско уйдет, можно ждать или Юрия Всеволодовича, или Мстислава Романовича.
– Плохо, если оба вместе, – нахмурился Никита.
– Эти придурки, даже когда вместе в поход ходят, воюют отдельно, – засмеялся Олег, – этот вариант самый хороший. Мы их по одному перемелем. Мне следует остаться. На ногу сошлюсь. Все уже привыкли, что нога у меня временами сильно болит.
– Думаю шансов объединения северного клана Рюрикович с южным кланом мало. Монголы потому и победили, десятки князей разбиты на два клана. А от монголов угроза исходила ужасная. Ничего не помогло, – грустно произнес Никита.
– Я среди народа свой человек. Вы, Коробовы, чужаки. Я Олег-Муромец. Так вот, что я тебе скажу, никто варягов не любит. Возьми мой Муром. Князь Давыд заболел проказой, а муромская чудотворница Феврония его вылечила. Жениться он на ней отказался, снова заболел…
– Я эту историю знаю, – прервал Олега Никита.
– А то, что, когда князь, всё-таки, женился на Февронии, то его родственники за это из князей прогнали?
– И это знаю. Ты ответь, кому она нужна народная любовь, – засмеялся Никита.
– Мне. Разведка и диверсии без поддержки населения очень сложны. Ты знаешь, сколько я сил трачу, когда на пути противника пустыню создаю? А с народной поддержкой легко и просто.
– Ладно. Спать пошли, народный любимец, – потащил Никита Олега в дом.
Олег улегся отдельно. Сразу засопел. Никита тоже начал раздеваться, но заметил, что Первуша не спит.
– Всё в порядке? – шепотом спросил Никита.
– Не беспокойся за меня.
– Детская любовь самая жгучая. Никак не проходит?
– Никита, всё давно перегорело. Я взрослая женщина и понимаю…
– Если взрослая, то я спокоен, – усмехнулся Никита.
– Я рассудительная и хладнокровная. Не люблю его уже давно, – твердо произнесла Первуша.
– Вон ты какие слова знаешь! Переболела, хорошо.
– Не нужен он мне. Посмотрела на него, ни одной струнки в душе не зазвенело, – горячо зашептала Марфа.
– Спи, – улыбнулся Никита.
Никита улегся, обнял своих девчат, и сразу задремал. Сквозь сон услышал легкие шаги босых ног. Олег завозился, проснулся, попытался что-то сказать. Больше Никита ничего не слышал, он крепко заснул.
На утреннюю пробежку Первуша опоздала. Никита нарезал уже шестой километр, когда она вышла. Одела на крыльце тонкие сапожки и пристроилась рядом.
– Четыре километра всего осталось, – упрекнул Никита.
– Перестань сопеть от злости, дыши ровнее, – в голосе Никиты не было ни капли насмешки.
– Он утром даже не поцеловал, пошел на турник подтягиваться, – дрожащим голосом сообщила Первуша.
– То, что Олег нагрузку организму дает, это он молодец, – поддержал друга Никита.
– Какие вы, мужчины, сволочи, – прошипела Марфа.
– А я поверил в образ рассудительной, спокойной и разумной женщины. Обманула, – притворно расстроился Никита.
Марфа остановилась. Из её глаз лились потоки слёз. Марфа захлюпала носом, уткнулась Никите в грудь. Рубашка мгновенно стала мокрой.
– Плохо будешь выглядеть, – попытался отвлечь Марфу Никита.
– Теперь мне всё равно, – зло шептала Марфа.
Она забылась и обняла Никиту за спину. Никита резко дернулся, спина местами потеряла чувствительность, а местами наоборот, боль была страшная. Марфа отпрянула. Начала извиняться, её истерика резко закончилась.
Северяне происходили от славян и болгар-савиров. Конница северян была великолепна. Светлана не могла налюбоваться.
Еще в августе, командиры её личной гвардии, явились к ней с требованием прекратить позорить имя Мышкина. Размер гвардии уже превысил пять сотен, а люди все ехали и ехали. Чем больше времени проходило после смерти Иннокентия Петровича, тем больше были любовь и уважение со стороны бывших сослуживцев. Ни Коробов, ни Олег не считали нужным удерживать воинов у себя. Денег у Светланы на содержание небольшого отряда хватала с лихвой.
Сначала Светлана возмутилась и удивилась. Затем задумалась. Посоветовалась с Олегом. Тот, скрипя сердцем, согласился, Светлана на пятом месяце беременности, для всех будет лучше, если она уедет из Чернигова. В последнее время гвардейцы, «светлые», стали задирать Олегов спецназ, «пятнистых». Коробов давно просил направить кого-то в Северское княжество. Олег предложил отправиться в Новгород-Северский Светлане. Формально, князем стал Мышкин младший.
Для начала, Светлана отобрала у Коробова всю молодежь, набранную им в княжестве. Тот только обрадовался. Отдал полторы тысячи, при условии формирования ею трех тысяч новичков-кавалеристов для зимнего похода. Пришлось делать новый призыв. Общины ворчали, откупались серебром, просили. Светлана послала своих людей в Курск и Рыльск. Договорились на участие их дружин в литовском походе в составе северского отряда, вместо набега в степь. Набег отложили на лето, Светлана пообещала выделить вдвое больше войск, чем Курск и Рыльск. Пограничные княжества нуждались в поддержке.
Прошло три месяца, выпал первый снег, и Светлана устроила парад. Парад не учение, выучку не проверишь. Но тренировок и учений было много. Кавалерия не простаивала при любой погоде.
До зимнего похода оставалось больше двух месяцев, но беременность у Светланы подходила к концу. Пора было превращаться в домоседку.
Оба князя, курский и рыльский, приехали в гости к Светлане. Посмотреть на парад. Хотели убедиться в боеготовности соседки. Или завязать торговые связи, вернее обезопасить своих купцов. Торговый путь шел через Новгород-Северский.
Северяне были в ужасе от новых порядков. Обычная дружина не превышала четырехсот человек. Княгиня привела с собой пять сотен, набрала ополчение больше двух тысяч, и не спешила распускать. Как прокормить такое войско? Урожай собрали, княгиня свою долю взяла, городские тоже заплатили налоги. Так до зимы войско всё съест. Начнут грабить. Только перед самым парадом волнения улеглись, в город пришел караван судов с зерном. Княгиня закупила на зиму. Богата княгиня. Пошли разговоры про её мужа, Мышкина. Про огромные богатства, которые он добыл в Риге. Про то, что зимой княгиня поедет снова забирать золото и серебро у диких немцев. Никто не подумал, что княгиня на сносях и с маленьким ребенком на руках. Слухи множились. Светлана совсем не управляла пропагандой в собственном княжестве. Сапожник оказался без сапог.
К параду успел приплыть Валентин. Обещанные им ремесленники должны были поднять уровень производства в городе. Привез Валентин целую баржу кирпича. К русской печке Светлана с сыном привыкли, мерзнуть зимой не собирались. Первый Светкин муж выглядел необыкновенно молодо. Отдохнул в дороге или жизнь стала счастливой?
– Как жена? – спросила Светлана в конце. После долгих разговоров о Владимире Александровиче, Валере, их женах, детях, о сыне Валентина, о Карачеве, заводах, урожае и подготовке к походу.
– Замечательно, – разлился соловьём Валентин. Через полчаса Светлана поняла, что тот счастлив со своей мегерой. Что он такой же подкаблучник, как его отец, Светлана давно знала. Но Валентин стал идеальным подкаблучником. Восторженным. Счастливым.
– Её отец приехал в Карачев. Он помогает мне в торговле заводской продукцией, – случайно проскочила полезная информация.
– А Никита? – удивилась Светлана.
– Он уехал всё окончательно утрясать в Ригу. Его приказчик оказался некомпетентен.
– Когда Никита вернется?
– Через месяц.
– А твоя жена полезла пока в его дела.
– Совсем не так. Моей продукцией торгует её отец. Что в этом плохого?
– Приедет Никита, потребует свою долю отдать. Включая штрафы за нарушенные договора на поставку товаров. Вдруг у тебя денег не хватит? Моя доля, доля Олега в управлении у Никиты. Как бы тебе без штанов не остаться. Заберет Никита твои заводы. Пойдешь к нему инженером работать?
– Всё так плохо?
– Не знаю, как сильно нас обобрала твоя родня. Вернешься, возьми приказчика Никиты. Проверьте тестя. Если он успел всю твою долю расхитить, то плохо. Но, думаю, Владимир Александрович из своей доли тебе поможет.
– За месяц мы выпускаем продукции… Так. Закупки остались у Росавы. Пусть даже с учетом удвоения от штрафов. Светка, ты меня напугала, а там и близко к половине моей доли не подходит. Считаешь ты плохо, – Валентин явно обрадовался.
– Это на сегодня, или к приезду Никиты?
– Ну, ты змея! Как ты умеешь испортить настроение. Я утром уезжаю, у меня дела дома срочные.
– Росава почему тебя не остановила?
– Она поссорилась с моей женой.
– И?
– Я подумал, что Росава наговаривает.
– Как ты на заводах своих справляешься, удивлена!
– Рассказать?
Валентин лежал на кровати и не мог заснуть.
Что за родственники ему попались?! Жульё! То ли дело Росава. У отца не жена, а золото. Близких родственников нет, зато дальние все, как один работящие, честнейшие люди. Фёкла у Валеры образец для подражания. Отец на неё молится. Все сельское хозяйство на ней.
Хорошо Светка ему глаза на Веру открыла. Какая всё-таки она баба умная! Сразу всё видит. И доходчиво объяснить может. Взять Росаву, или приказчика Никиты. Вроде то же самое говорили, но им не веришь. А Светка убедительна! Жаль, что она к Мышкину ушла. Валентин заснул. Не успел додумать.
Первая странность литовской войны проявилась в начале зимы. К Олегу-Муромцу приехал посол от Удалого с предложением выступить вместе. Соединить войска в Любече, на территории черниговского княжества. Подняться по Березине. На реке Вилия соединиться с минскими войсками. И вместе начать войну с Литвой. Для Чернигова это была короткая, удобная дорога, для Галича двести километров лишнего пути. Олег, внешне, с восторгом согласился, но задумался. Сообщил Коробову. Тот не понял хитрости Удалого. В конце января в Чернигов привел полки Никита. И свои, и Светланины. С обозом, интендантами, конюхами получилось двадцать две тысячи. Но воевать будет только двадцать. Ровно столько, сколько определено договором с Ригой.
Войско разделилось на две части: опытные вояки из Новгорода и Мурома, новобранцы и кочевники из Чернигова и Карачева. Первые смотрели на вторых с презрением, вторые щеголяли лучшей экипировкой и дисциплиной. Олег посмотрел на уже готовый конфликт и предложил Никите помощь.
– Хочешь, забирай сотню рыцарской конницы. Как только новгородские разбойники, или мои земляки откажутся повиноваться, ты их сразу на копьё.
– Я из половцев пять сотен лучших отобрал. Теперь у меня есть военная полиция. В дороге уже попробовал. Северские с вятичами что-то не поделили. Полиция два десятка на месте уложила. Две сотни для вида выпорола. И тех, и других.
– Безжалостен ты, друг мой, – удивился Олег.
– Молодежь! Она по-другому не понимает.
Олег решил заболеть в Любече. Уж очень ему хотелось посмотреть на Удалого, может, тот готовит подлянку уже там. Ожидания Олега оправдались, но несколько иначе. Удалого провожал Старый со свитой.
Олег поначалу подумал, что Старый хочет придать легитимности, его правлению в Чернигове. Но затем, после холодного приветствия и слишком короткого разговора, склонился к предложенному Никитой варианту. Старый приехал оценить военные возможности противника и убедиться в убытии войск.
– Давай обоих мерзавцев прихлопнем, – предложил Никита.
– А потом Светка в летописях и сказаниях всё изложит должным образом. Удалой со Старым подло напали, – усмехнулся Олег.
– Нет. Войско трогать не будем. Они свою ставку расположили очень рискованно, пятьсот метров до леса. Пара-другая выстрелов из винтовки…
– Когда три года назад я предлагал перебить всех князей, кто мне мораль читал? – возмутился Олег.
– Тогда я был неправ. А сейчас, с точки зрения гуманизма, Старого нужно пристрелить. Иначе, он через месяц притащит в Чернигов сорок тысяч человек, и тебе придется убивать их. Погибнут десятки тысяч невинных.
– Демагог.
– Нет, я прагматик, – не согласился Никита.
– Я не могу убивать Старого и Удалого. Зарок дал. Когда, после покушения на Удалого, у меня отказала нога, Ждана отвела меня в Спасо-Преображенский собор в Чернигове. Ну… В общем, я исповедовался, а потом дал зарок стрелять только в ответ, – нехотя объяснил Олег Никите причину отказа.
– Давай винтовку. Я сам их перестреляю. Чистоплюй.
– Не дам.
Поход на Литву не задался с самого начала. Литовцы не хотели сражаться, уходили в леса. Нападали на обозы, на небольшие отряды фуражиров. Никита от безысходности стал жечь города и поселки. Поселки стояли брошенные. Города пытались защищаться, никто не сдавался. Новгородцы роптали, но Никита забрасывал города и крепости напалмом. Добычи оставалось мало, жители боролись до последнего. Пару раз Никита дал возможность новгородцам штурмовать города. Дело затянулось на две недели. Потери среди новгородцев были огромные.
Очередной совет глав союзнических войск напоминал не встречу друзей, а ругань перед дракой. Обвинения сыпались со всех сторон. Все были недовольны, никто не получил того, что хотел. Даже Никита, который с самого начала, бросил завоевывать Литву, и начал грабить. Он собрал огромный обоз. Зерно, мед, коровы, овцы, много рабов, совсем мало лошадей. Кочевники Никиты знали свое дело. Обоз отправился в Чернигов. Союзники были возмущены. Все, кроме Минска. Минскому княжеству, опустошенному в бесконечных распрях с Киевом и Полоцком, требовались люди. Никита договорился с Минском о продаже ему всех рабов оптом. Женщины стоили корову, мужчины шли по цене лошади.
В Литве делать было больше нечего. Страна была разграблена. Сражений, где можно было проверить состав войск, не предвиделось. Новгородцы откололись и двинулись грабить запад страны. Никита собрал полки и отбыл восвояси. За ним двинулось минское войско.
Через два дня у остатков союзников начались неприятности. Литовцы, как тараканы, выползли из всех щелей и набросились на разрозненные части захватчиков. Только Удалой успел отойти без потерь.
Князь Старый пересек границу черниговского княжества через десять дней после отъезда из Любеча. Войска уже ждали его на границе в полной готовности. Неожиданности для Старого начались сразу.
То, что поперек Десны, сразу за границей княжества, сооружен плетень, Старый знал. Купцы рассказывали, смеялись. Оно и понятно, что любому смешно. Поперек реки плетень, справа и слева долина реки. Заливной луг, озера, старица. Снега в этом году выпало мало, немного объехал, и снова по накатанной речной дороге скачи, ничего не помешает.
Этот плетень войска Старого не могли миновать целый день. Плетень был залит водой. Стрелы его не пробивали. Высоты он был в два человеческих роста, лошади перепрыгнуть его не могли.
Попытка пустить берегом Десны конный отряд закончилась для киевлян печально. Весь берег оказался утыкан острыми колышками, припорошенными снегом. Сгоряча, в атаку двинулась пехота. Но со стороны Чернигова ловушки на берегу отсутствовали, и кавалерия легко отгоняла пехоту назад. Старому пришлось воспользоваться услугами панцирной пехоты. Её у князя было не так много, всего около тысячи. Основную мощь киевлян составляла конная дружина, почти пять тысяч воинов. Двадцать пять тысяч ополчения Старый за войска не считал. Не считал их за войска и Олег.
Две сотни панцирной пехоты легко обошли плетень по берегу, и уже были готовы атаковать лучников и арбалетчиков Чернигова, непрерывно стреляющих из-за плетня.
Мерзлая земля начала дрожать, как при землетрясении. Из-за небольшого пригорка показались головы всадников, потом головы лошадей. Двойная цепь рыцарской конницы приближалась к панцирной пехоте Киева. Те оказались не готовы к атаке, не смогли перестроиться, а главное, не имели копий.
Громадные лошади, в броне. Двухметровые всадники с длинными копьями, в латах. Гул стоял такой, что не было слышно соседа в строю.
Пронзительный, противный звук трубы разорвал грохот конной атаки. На берегу выросла цепь такой же, как у Киева, панцирной пехоты. Но с копьями в два ряда. Через мгновение конная лава накатилась на киевских пехотинцев, и две сотни панцерников перестали существовать. Тяжелые, медлительные, они не успели отступить.
Князь Старый не мог поверить. Пять сотен черниговцев не дают тридцатитысячной армии перейти границу. Смешной плетень. Колышки на берегу. Это препятствие для трусов.
Ближе к вечеру злополучный плетень был преодолен. Черниговцы дождались затишья и отступили. Киевляне открыли ворота. Армия двинулась вперед. Через два часа показался совершенно целый, брошенный жителями поселок. Высокий частокол, многочисленные деревянные дома, стоящие тесно друг к другу. Соломенные крыши. Всего одни, узкие ворота.
Никто из киевлян не задал себе вопрос, почему черниговцы, отступая, не сожгли поселок.
Поселок загорелся среди ночи. Одновременно со всех сторон. Соломенные крыши всегда горят ярко, особенно ночью. Но раньше никто не видел, чтобы жидкий огонь выплескивался в стороны огненными струями. Никто из тысяч, заночевавших в поселке, не смог спастись. Зарево от пожара было видно далеко. Наутро только пепел гулял по поселку. Ветер поднимал его высоко в воздух. Неприятная гарь долго напоминала киевской армии о ночной трагедии.
Еще два дня Олег отрабатывал на армии Старого свои ловушки. Утром третьего дня Олег первый раз применил гранаты. Коробов поставил ему пробную партию. Наконец начала получаться селитра. Плохая, низкого качества. Валентин произвел около ста килограмм пороха, и изготовил около двухсот гранат. Точнее бомб. Мешочки с порохом обвязали обрезками железа, снабдили запальным шнуром. Приспособили мощный арбалет для стрельбы гранатами. Дальность, сто метров, устраивала Олега вполне.
Олег соорудил ловушку, очередной плетень поперек реки. Защищать его Олег не стал. Он дождался, когда перед ловушкой скопится большое число войск. Около тысячи человек успели миновать ворота и двигались вверх по реке. Три сотни тяжелой кавалерии атаковали их с трех сторон. Киевляне отступили до самого плетня. И тут наступил ад.
Два десятка арбалетов, установленные на санях, успели выстрелить по три-четыре раза. Гранаты взрывались и на льду и в воздухе.
Грохот, пламя, ужас и смерть. Казалось, атакуй сейчас черниговский князь, и киевляне побегут. Но Олег приказал отступать.
На севере, в Карачеве, дела обстояли гораздо хуже. Военной агрессии не было, княжество наводнили разбойничьи отряды, из Москвы, Рязани, Смоленска, Новгорода и Пскова. Без всякой национальной принадлежности. Но особенно много кочевников. Всех вместе их было не так много, вооружены они были плохо. Но кто-то это всё организовал?!
Войска Коробов расположил у границы. Дороги были перекрыты надежно, но маленький отряд легко проникал по тропинкам, замерзшим ручьям и болотам. Наученный горьким опытом Олега, Коробов отдал приказ в плен разбойников не брать. Скоро больше двух тысяч разбойников висели на всех дорогах княжества, по ту и эту стороны границы.
Черниговская разведка подвела. Выяснить инициатора разбойничьей атаки она не смогла. Допросы бандитов ничего не дали.
Только через месяц непрерывных погонь за разбойничьими шайками, одному из сотников повезло. К старому сотнику Михаю молодежное руководство карачевской кавалерии относилось с уважением. Но все считали его медлительным, осторожным, и не ждали от него ничего особого. Его сотня за зиму задержала лишь десяток разбойников, вырвавшихся из засады другой сотни. А тут небывалая удача. Михай преследовал большую банду московских разбойников. Умело загоняя бандитов вниз по реке, сотня прижала москвичей к сторожевой башне. Тут и выяснилось, что бандиты отлично вооружены и хорошо обучены.
Банда была небольшая, около полусотни всадников. Уйти им было некуда, лес по берегам реки был завален срубленными деревьями. Три десятка стрелков на башне не давали разбойникам прорваться вниз по реке. Потеряв в первой попытке троих бандитов из передового дозора, разбойники остановились на безопасном расстоянии. Недолго посовещавшись, банда развернулась, и двинулась вверх по реке, на прорыв.
Встречный бой был жесток. Не смотря на трехкратное преимущество, сотня Михая потеряла почти тридцать человек. Трое разбойников прорвались, и, судя по всему, остальные бандиты обеспечивали им прорыв собственными жизнями. Но удача отвернулась от москвичей, буквально через полчаса, они наткнулись на десяток саней Михеевского обоза. Обоз растянулся по накатанной дороге на добрые пару сотен метров. Разбойники пытались обойти его по целине, потеряли скорость в глубоком снегу, и обозники сделали то, что не смогли сделать профессиональные военные, нашпиговали разбойников стрелами. Коней берегли, целили по людям.
Двое бандитов остались живы. Спасло их не то, что обозники плохо стреляли, а хорошее качество их доспехов. Молодой разбойник, фактически мальчишка, был оглушен стрелой с короткой дистанции. Пара стрел пробила его доспех, но потеряла силу. Мальчишка был даже не ранен. Главарю разбойников повезло меньше. Он дважды был ранен в одну и ту же руку, и, видимо, от боли потерял сознание.
– Слабак! Из благородных, наверное. Боль стерпеть не смог, – презрительно процедил сквозь зубы, подъехавший сотник.
Он имел на это право, за двадцать лет походной жизни Михай много навидался, сам был не раз ранен.
Богатое оружие последней троицы навело, даже медлительного сотника, на соответствующие мысли.
– Этих двух забираем с собой в город. А то помрут от наших допросов раньше времени. Необычные нам разбойники достались, – глубокомысленно рассудил сотник.
Олег позволил киевлянам дойти до того места на Десне, где год назад был разбит Удалой. Старый уже давно бы отступил, его потери были огромны, при полной, внешней, неуязвимости небольшого войска черниговцев. Но тех казалось так мало, что киевский князь решил захватить столицу.
Олег отступал по Десне до того самого места, где, год назад, был разбит князь Удалой. Новое сражение было выстроено самым тщательным образом. Каждый знал свой маневр, на любом этапе битвы.
Плохо то, что противник своих маневров не знал. Киевское ополчение побежало от черниговских рыцарей, даже не вступив с ними в бой. Оно превратилось в толпу. Перегородило все пути для маневрирования. Заслонило собой киевскую дружину и дало ей возможность отступить. Князь Старый спасал самое важное, что у него было, свою дружину. Отступление. Нет, бегство. Князь оставил на произвол судьбы своих ополченцев, твердо зная, что их в плену их ожидает рабство.
Поздно вечером киевские войска расположились на ночевку. Князь рассудил, что черниговские войска значительно отстали, и ночью двигаться не будут. Это было абсолютно верно. Но еще трое суток назад, в тылы киевского войска была отправлена вся существующая у Олега панцирная пехота. Всего пять сотен, но с ними были направлены три сотни арбалетчиков и инженерная часть. Все ехали в объезд на санях, на них же везли инструменты и материалы для строительства укреплений.
Место для строительства было выбрано заранее, небольшой холм на берегу реки, рядом с наезженной дорогой. В то время, пока одни строили невысокую стену, другие рассыпали чеснок, мешающий обойти крепость целиной.
Поздним утром, успокоившись, с полной уверенностью, что черниговская кавалерия отстала, князь Старый увидел перед собой небольшую крепость. Он понял, что, потеряв пару часов, получит удар в спину. Князь уже дважды видел работу рыцарской кавалерии Чернигова. Возможно, они молоды и неопытны. Наверняка, один настоящий германский рыцарь стоит двух или трех черниговских. Но вчера князь увидел тысячу рыцарей. И это зрелище потрясло Старого. Слаженность их атаки, невероятная нацеленность на войну, князь не заметил ни одного случая грабежа. Кавалеристы не отвлекались, как обычно принято, на сбор трофеев.
Единственная надежда была на усталость лошадей. Огромные кони в доспехах, неся на себе громадного всадника, увешенного железом, не могли выдержать долгой дороги.
Допрос пленников комендант проводил в присутствии сотника Михая.
– Ты обратил внимание на мальчишку? – выделил последнее слово комендант, – Как они смотрят друг на друга?
– Мальчишка сын главаря, – «догадался» сотник.
– Тут другое. Рыцари в Англии, в других странах тоже, берут с собой оруженосцев, чтобы те согревали им постель, – скабрезно ухмыльнулся комендант.
– В каком смысле? – не понял Михай.
– В бабском. А этот «князь» перенял у них нехорошую привычку, – растолковал сотнику комендант.
– Тьфу. Гадость, какая! Содомия! – расплевался Михай.
– Нам это на руку. Мальчишку будем мучить при «князе». Тот не выдержит.
– На рожон обоих. Нечего тянуть.
– По очереди.
Комендант отдал приказ тесать рожон для первого. И озаботился, чтобы пленники слышали и знали, что их ожидает.
Князь заговорил, когда мальчишке сняли штаны. Он на самом деле был князем.
Только одна сотня рыцарей была готова к бою. Остальные ехали на санях, и рыцарские лошади бежали налегке. Подготовить рыцаря к бою можно было за час. Но его противник мог не дать. Это было слабым местом черниговских рыцарей в походе/
Место боя было определено Олегом заранее, поэтому у кавалеристов была возможность подготовиться. Только время, отпущенное на эту подготовку, отнималось у пехоты, которая обороняла крепость. Каждые несколько минут, это десятки жизней. Лишний час, сотни жизней, возможно смерть всех пехотинцев.
Олег фактически жертвовал пехотой так, как день назад пожертвовал ополчением князь Старый.
Когда тяжелая кавалерия прискакала к крепости, киевляне уже ворвались внутрь. В частоколе зияли огромные дыры. Киевлянам удалось как-то подвести лошадей к крепости по скользкому льду холма и арканами завалить часть стены. Для штурма дружинники спешились и лишь небольшая часть, во главе с князем, бросилась спасаться бегством. Остальные дружинники начали сдаваться в плен. Брали их в плен неохотно. Опыт двух предыдущих войн показал, что ни на что другое, как работать на лесоповале или в карьере дружинники не годились. Выкуп за них платить никто не хотел. Олег-Муромец, при захвате городов, «конфисковал» имущество дружинников, обращал в рабство их семьи. С ополченцами поступал не так жестко, те обязаны были выплатить штраф в размере стоимости своего коня и своих доспехов.
Князь Старый уходил в Киев с небольшим отрядом. В течение первого часа арьергард уничтожала тяжелая конница Чернигова. От двухсот дружинников у князя, к концу этого часа, осталось меньше сотни. Затем на хвосте отряда повисли легковооруженные кавалеристы. Они пытались обойти киевлян то слева, то справа. Сами загоняли лошадей, заставляли держать безумный темп скачки киевлян. Еще далеко до вечера князь Старый приказал остановиться. Нужно было принимать последний бой. Черниговцы в бой не вступали. Держали дистанцию. К вечеру подтянулись арбалетчики, тяжелая кавалерия, подъехал черниговский князь. Схватка бала скоротечна и жестока.
В сумерках кровь на снегу, алая днем, казалась черной. Олег смотрел на обезображенное смерть лицо князя и понимал, теперь на очереди Киев. Мира с князьями можно достичь только войной. Подъехал начальник разведки.
– Я поеду в ночь, попытаюсь догнать свои две тысячи.
– Коней не жалейте. Ты со своим отрядом должен опередить любых киевских беглецов. Проникнешь в Киев, откроешь мне ворота.
– Сколько дней вас ждать?
– Отстану на пять-шесть часов. Я утром отправляюсь следом за вами. Без рыцарей, без обоза. У каждого только сменная и вьючная лошади.
Владимир Всеволодивич, князь Стародубский, за тридцать лет своей жизни навидался многого. Вылазка на север черниговского княжества не удалась. Его с племянником захватили, уничтожив всю дружину. Он рассчитывал откупиться от карачевских людишек, как обычный дружинник. Но речь о выкупе даже не пошла, те сразу стали тесать кол. Начать задумали с племянника. И князь заговорил.
Через час комендант крепости и сотник Михай знали и как зовут князя, и кто затеял эти набеги. Главным врагом оказался Ярослав Всеволодович – князь новгородский.