Минут сорок или около часа я лишь бесцельно покружил над городом да среди небоскребов-пирамид.
Если за мной и послали погоню, то либо она не слишком старалась, либо своими хаотичными перемещениями я мешал ей сориентироваться и лечь на курс, который бы позволил за наименьшее время преодолеть разделявшее нас расстояние и настичь угнанный летающий кораблик.
Даже если она вообще имелась — возможность дистанционной слежки.
Зато во время полета я успел худо-бедно присмотреться к Посейдонису, оценивая обстановку, а заодно пытаясь собраться с мыслями.
Первое впечатление от столицы Атлантиды, очарование, испытанное по прибытии в город развеялось на ветру, гулявшем над крышами небоскребов. Посейдонис больше не казался мне воплощенной утопией, ожившими картинками светлого будущего. Больше скажу: если в наше время бытует народная мудрость, что недостатки-де — это продолжение наших достоинств, то в случае с этим городом даже достоинства теперь виделись мне лишь оборотной стороной его недостатков.
Да, террасы на ступеньках пирамид-небоскребов смотрелись очаровательно, а обилие летающего транспорта — даже грандиозно. И сотню раз «да»: в воздухе не пахло выхлопными газами, и смога я тоже не видел.
Но в то же время… тот факт, что местный транспорт не использует бензин, газ или другое углеводородное топливо, предпочитая более чистые источники энергии — не свидетельствует ли о том, что нефтью для перегонки в топливо природа Атлантиду тупо обделила? Или, если было что в недрах, то атланты, не отличаясь рачительностью, успели все выкачать?
Да и пирамиды-небоскребы, террасами украшенные — основаниями они стояли очень близко один к другому. Разделенные лишь узкими улочками, на которых обычные, не умеющие летать, автомобили банально не смогли бы разъехаться. Разве что пешеходы пройдут. И то не толпой. Гулять же среди теснящихся, нависающих над тобой громадин тем более невесело. Вот и приходится на пирамидах террасы обустраивать с садами и газончиками, и передвигаться исключительно по воздуху. Благо, чем выше, тем больше между пирамидами-небоскребами свободного пространства.
Оставалось гадать, только ли в столице так печально, или этими громадами тесно застроен весь остров. Из-за перенаселенности, например. Если ближе к истине второй вариант, тогда становится понятно, зачем атланты докопались до той же родины старосты Мило. Хотя похищение девушек в это объяснение все равно не вписывается.
Зато как замечательно можно объяснить перенаселенностью нетрадиционные наклонности того же типчика из группы захвата, которого я давеча захватил сам.
Не берусь судить, насаждается ли это сверху. Или в обществе вроде как сам собой проснулся своего рода предохранительный инстинкт, призванный предотвратить нехватку места для жизни. Так птицы, подобными инстинктами ведомые, летают туда-сюда, зимой в теплые края, а по весне на родину.
Но в одном я уверен на все сто: население либо растет, либо предается порокам, третьего не дано. Даже если некоторые пороки повышают рождаемость — как промискуитет под пьяную лавочку и не только — потомство при этом получается болезненным и нежизнеспособным. Так что миссию свою неправедная жизнь и здесь выполняет.
Оставался вопрос, как такое положение дел поможет мне. И над ним долго думать не пришлось.
Дело в том, что пороки редко ходят поодиночке. А значит, едва ли список червоточин общества атлантов ограничивается наличием у некоторых местных мужчин «друга» вместо жены. Хотя бы потому, что такие понятие как «порок» и «ограничение» плохо сочетаются между собой.
То есть, имеются и другие слабые места в этой древней псевдо-утопии. И слабостью этой я охотно воспользуюсь, чтобы вызволить Валю.
Мало-помалу под моей черепной коробкой рождался план. Простой, как и все гениальное… если не вдаваться в детали.
Сначала я приглядел здание, смотревшееся похуже других. Никаких обустроенных террас на гигантских ступенях… точнее, вид у них был запущенный, по крайней мере, на нижних этажах. Погнутые или местами поломанные ограждения, которые давно не красили — так они облупились. Никакой зелени. И ни одного желающего по ним гулять.
Пока снижался к основанию небоскреба-пирамиды, успел заметить и другие признаки запустения. Стекла в паре окон были выбиты, и никто не спешил их заменять. А в самом низу, где окон не было вовсе, ближайший ко мне дверной проем был заколочен досками. Не слишком, впрочем, старательно.
Заодно обратил внимание, что во всех зданиях… по крайней мере, ближайших, окон на нижних этажах не было или почти не было. Для чего такое исключение сделали, угадать труда не составило. Не иначе, внизу небезопасно. Точнее, там водятся разные, не отягощенные моралью, а потому представляющие опасность личности. От домушников до малолеток-вандалов.
Но это для местного добропорядочного… сравнительно добропорядочного люда подобные явления далеко не в радость. Меня же сделанное на сей счет умозаключение только ободрило. Гнильца и впрямь в социуме атлантов имелась значительная. И я шел верной дорогой, ища встречи с ней.
Опять же пультик, в отличие от меча оставшийся при мне, обнадежил. Когда я только удирал с крыши, где нас хотели повязать, показатель синхронизации до сорока двух процентов рухнул. То есть, из прошлого мы с Валей могли вернуться только вдвоем, ибо вместе в эту эпоху попали.
Зато теперь синхронизация снова превысила пятьдесят процентов. Так что дорогу я выбрал верную.
Присмотренный мной проем оказался достаточно широк и высок, чтобы я смог осторожно завести в него летающий кораблик, на ходу сокрушая препятствие в виде досок. Внутри, как и следовало ожидать, царили грязь и темнота. Хорошо еще, что при входе в темноту автоматически включился прожектор на носу кораблика.
Луч света высветил кучи мусора, какие-то ящики, железную сетчатую кровать без белья и матраса. Писком и шорохом отозвались крысы, протестовавшие против моего вторжения в их вотчину.
Я не пытался гадать о причинах, по которым это здание было заброшено. Может быть, пик населенности уже оказался пройден, так что в этом небоскребе стало банально некому жить. Или, возможно, он служил не жильем, но штаб-квартирой некой корпорации, ныне вылетевшей в трубу. Важно было, что даже в этом тесном городе нашелся бесхозный уголок.
И теперь я мог использовать его, чтобы припрятать свой главный трофей — угнанный кораблик местных стражей порядка. Он же мой главный актив в сделке, конечным результатом которой должно было стать освобождение Вали.
Я оторвал шишечку персонального ключа от приборной панели (та сразу погасла) и прикрепил обратно к трубке. Опасался, что не там ее приложу, что неверно запомнил место. Но шишечка охотно приросла к трубке. Видимо, ей было все равно, с какой стороны подключаться.
Чудеса!
Оставалось надеяться, что без ключа и в выключенном состоянии отыскать угнанный кораблик станет еще труднее. Даже с помощью локаторов. И особенно внизу. То есть, в неблагополучной (как я понял) части города, куда здешний аналог полиции без веских причин не суется. Не говоря уж о том, что сверху все эти полсотни… или сколько их там, этажей со всеми перекрытиями, изолирующими материалами, кучей бытовой и оргтехники могли послужить неплохим экраном для любых следящих устройств.
Конечно, по ключу-шишечке ребята в шлемах и брониках могли отыскать меня. Но в этом случае я надеялся убежать или отбиться.
Выбравшись из угнанного суденышка, я осторожно, почти наощупь, добрался до дверного проема. А оказавшись снаружи, первым делом испытал трубку.
В обращении та оказалась несложной. Стоило мне навести оружие на ближайшую стену и нажать на пару маленьких черных кругляшков, как из трубки вырвался светло-голубой луч. Врезался в стену, разлетаясь искрами и оставляя после себя пятнышки копоти.
То есть, стрелять из этой штуки можно. И для этого даже необязательно было обладать меткостью снайпера или сноровкой героев вестернов. Но вот чтобы схватиться с целой оравой вооруженных людей — а без этого Валю не вызволить — для такой миссии трубка явно не годилась. Весьма ожидаемо.
Требовалось найти что-то посерьезнее. За этим, собственно, меня и занесло на это в прямом смысле дно городской жизни.
Ожидания меня не обманули. Прогулявшись по улочкам Посейдониса, я быстро убедился в том, что нижняя часть города впрямь является и самой неблагополучной. Вроде тех райончиков, которые в современных мне городах располагаются на окраине или по соседству с промзоной.
Глухие стены, нависавшие с обеих сторон, покрывала современная вариация наскальной живописи. От значков местной письменности и вычурных маловразумительных узоров до схематичных изображений полового органа, ни времени, ни языковым барьерам неподвластных.
Под ногами — покрытие вроде бетона, местами растрескавшееся, местами выщербленное непогодой или людскими стараниями, от созиданья далекими.
Пару раз мне пришлось подлезать под бельевые веревки, натянутые прямо поперек улицы. Я еще старался тогда не прикасаться к свисавшему с них мокрому выцветшему тряпью.
Некоторые двери, мимо которых я проходил, вели в жилища местного люда. Судя по игравшим рядом детям или какой-то тетке, что, едва выйдя за порог прямо в халате, без тени моральных терзаний вылила прямо на мостовую ведро грязной воды. Попадались рядом с такими дверями и окна. Но были редкими, совсем маленькими и располагались на высоте метра два, не меньше.
Другие двери вели в заведения — рядом с такими еще прямо на стене были приделаны вывески или красовались большие размашистые надписи, вывеску заменявшие.
В тени надписи еще тускло светились. Видно, были нанесены специальной краской.
Прочитать я их по понятным причинам не мог. А вот вывески разобрать удавалось — владельцы большинства из них буквам предпочитали картинки. Хоть и грубые, но ясно было, что изображение ножниц указывало на парикмахерскую, изображение конфеты — на кондитерскую, а рыбы — на магазин морепродуктов. В последнем случае еще о назначении данного места доходчиво сообщали запахи, долетавшие из-за двери.
Да и кстати: двери заведений в нижней части Посейдониса сплошь были массивные и бронированные. Какие разве что из гранатомета пробьешь.
Местные, что встретились на пути, почти поголовно меня игнорировали. Некоторые даже сторонились — не горели желанием связываться с вооруженным человеком. Даже когда мимо прошел какой-то небритый здоровяк в штанах и белой майке (не в униформе!) зато с закинутой на плечо какой-то махиной, которая могла быть только оружием, он лишь смерил меня настороженным взглядом.
Махина его выглядела всяко солиднее моей трубки — толще, например, раз в пять — но все равно играть в войнушку здоровяка не потянуло. Либо он куда-то спешил, либо счел, что вооруженный незнакомец (я то бишь) может принадлежать к чужой банде. С которой не хотелось разборок.
О том, что здоровяк находится именно по ту сторону закона, неплохо говорили наличие оружия и свободная форма одежды. А тот факт, что разгуливает он с пушкой как у себя дома, тоже многое мне сказал. И о Посейдонисе как таковом, и конкретно о нижней его части.
И все же даже здесь пытались поддерживать подобие порядка. Хотя бы раз за прогулку довелось видеть, как два небольших робота-уборщика крутятся возле небольшой кучи мусора.
Поглядывая на вывески, я искал ту единственную, какая мне требовалась. Увы, раз за разом попадалось не то.
Аптека — вход отмечало изображение змеи и чаши, похоже, не только интернациональное, но и вечное.
Магазин продуктов — здесь на вывеске было намалевано что-то круглое и желтое. Может, круг сыра, а может, хлебный каравай.
Сапог — за дверью с такой вывеской могла находиться хоть обувная лавка, хоть мастерская по ремонту опять-таки обуви. Что мне равно неинтересно.
О, а этому заведению даже вывеска не требовалась. Ее с успехом заменила стоящая у двери скучающая девица с минимумом одежды, почти ничего не скрывавшим.
А что могло находиться под вывеской с разноцветными облаками — голубым, розовым, зеленым — мне было страшно и представить. А проверять тем более не хотелось.
Не то, все не то…
Спрашивать у местных я не собирался — по крайней мере, на улице. Первым делом я выдам свое незнание языка, и даже ЛНМ не поможет. Видно же, что не я говорю, а звуки из вещицы на шее доносятся. Ну а следом, вопросом своим я дополнительно подчеркну статус чужака и одиночки. А значит, могу привлечь нежелательное внимание. Того же громилы с большой пушкой, из которой он меня с готовностью пришьет.
Иного ждать не приходилось — это трущобы, детка. Пусть даже над ними высятся офисы престижных фирм, обиталища богатеев и пресловутые прогулочные террасы с газончиками. А в трущобах свои законы. И чужаков, особенно задающих вопросы, там не любят. Независимо от страны и эпохи.
То есть, конечно, я не исключал, что спрашивать все же придется. Но делать это следовало в более подходящей обстановке. Не так, чтоб с бухты-барахты, у первого встречного. Но… имея подходящий повод для общения. Столь же мало зависящий от времени, как чаша со змеей в качестве символа медицины.
Осталось означенную обстановку отыскать. Подходящее место. Но и здесь пока попадающиеся на пути вывески не радовали. Пришлось даже присматриваться и прислушиваться к дверям, у которых вместо вывесок были надписи на стенах. Нет, местную письменность я понимать не научился. Но место, которое я надеялся найти в рамках программы-минимум, могло выдать себя… ну хотя бы пьяными песнями и веселыми выкриками из-за двери. Или характерным запахом.
Удача улыбнулась мне за очередным поворотом. Сперва я услышал голоса — несколько голосов, громко переговаривавшихся да басовито похохатывающих. Уже успел поднять трубку, готовясь к стычке с компанией местной шпаны, коей эти голоса могли принадлежать. Но… зашел за угол и даже усмехнулся над собственными опасениями. Мне навстречу шли всего лишь три немолодых подвыпивших субъекта, по-товарищески поддерживавших друг дружку.
На меня они обратили даже не ноль внимания, а поменьше. Да и до всего мира им дела, похоже, не было. Настолько, что один даже песню ни с того ни с сего заголосил, а остальные с готовностью подхватили.
Так, отнюдь не по-соловьиному разливаясь нестройным хором, трио пьяниц прошествовало мимо меня.
Пьяные компании средь бела дня, конечно, удручали. Выходило, что Атлантида успела увязнуть в адских топях даже глубже, чем я предполагал.
Но эта конкретная встреча, напротив, обрадовала. Ведь если тут ходят пьяные, значит, где-то находится заведение, в котором они налакались.
Я прибавил шагу, и, миновав еще пару пирамид, оказался перед дверью, слева от которой на стене был изображен бокал на тонкой ножке, справа — кружка, увенчанная шапкой пены. Оба рисунка были выведены старательно и поблескивали в полумраке.
Но еще более красноречивым стал для меня грязный мужичонка, без чувств валявшийся перед дверью. Лежал он лицом вниз, а какой-то мальчишка лет пяти склонился над ним и без тени смущения шарил по карманам.
На меня мальчонка посмотрел подозрительно, даже враждебно. И, что самое обидное, без малейшего испуга.
Я же сделал вид, что до его занятий и до него самого мне дела нет. Такое же напустил на себя отрешенное выражение, какое не раз успел увидеть на лицах местных жителей.
И, толкнув тяжелую дверь, вошел то ли в бар, то ли в кабак, то ли в паб или салун. Не знаю, как называется это заведение у атлантов. Но суть оттого не менялась.