Горбац ухмыльнулся несколько смущенно.
- Припугнуть, - сказал он. - И приказывать нас пустить. Только вспомогательная сила, - добавил он, поясняя. - Хотят приказы. Говорят только по-больгийски. Глупы даже для больгов.
Аи да Горбац, подумал Ким. Их новообретенный соратник задал ему еще одну загадку. Какие еще способности в нем дремлют? Ведь даже то, что больги имеют собственный язык, было Киму до сих пор неизвестно.
Они пошли дальше наугад, лишь затем, чтобы удалиться из поля зрения стражников-больгов.
- Пойдемте к историческому факультету, - предложил Фабиан, - я вроде бы помню дорогу.
Он возглавил группу, и они быстро пошли, так как уже привлекли первые недоуменные взгляды прохожих.
У Кима при взгляде на окружающее возникло очень странное ощущение. С одной стороны, он чувствовал, что все это должно быть ему знакомо, но с другой - все было чуждо. Никаких студенческих компаний, которые шумно перемещаются из одной пивнушки в другую, ни магистров в беретах и длинных мантиях, с книгами и свитками под мышкой, спешащих из аудиторий в свои кабинеты. Горожане шли ссутулившись, а если и посматривали друг на друга, то лишь уголком глаза и искоса. И здесь не было того смешения рас, которое он запомнил по годам учебы: эльфы и гномы, бронзово-загорелые жители юга, желтые, черные и красные фигуры. Здесь были только люди, странно покорные и тихие.
Фабиан целенаправленно вел их к узкому переулку, который ответвлялся от главной улицы. Уже через несколько шагов высокие стены с выступающими эркерами поглотили большую часть дневного света. Тут и там горели лампы за толстыми стеклами круглых окон и бросали в переулок мрачный свет. Однако приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на нечистоты или не споткнуться о вывороченные камни.
Скоро Ким совершенно запутался в лабиринте извилистых переходов; правда, когда переулок стал немного шире, у него снова появилось чувство, что он здесь однажды уже был.
- Это не площадь Свободы? - спросил он.
- Здесь она называется иначе, - только и ответил Фабиан.
Однако теперь Ким по меньшей мере снова знал, где они находятся. Еще один длинный узкий переулок, проходной двор, поворот, и они у цели... Он застыл с открытым ртом. Там, где, по его воспоминаниям, должно было выситься массивное здание факультета со "слепыми" окнами и зубчатой короной - не крепостной замок, но хорошо выполненная его имитация, - теперь в свете единственного уличного факела стояло убогое строение из дерева и глины, крытое соломой. Штукатурка раскрошилась между гнилым косяком двери и засовом. Ставни висели косо и скрипели в петлях при малейшем дуновении ветра. Круглые оконные стекла были грязными и потрескавшимися. И поперек вырезанного на дверях герба, на котором были изображены песочные часы историка и роза - аллегория цветка, вырастающего из прошлого, - тоже шла трещина. Да, если бы Киму не была знакома эта надпись, он едва ли смог бы ее разобрать. Однако он точно знал, что означают слова девиза под щитом: "Verba voland, acta manent". Слова проходят, поступки остаются. Впрочем, после того, что он пережил в последние дни, у Кима появились в этом сомнения.
Фабиан постучал рукояткой меча в дверь:
- Магистр Кверибус, откройте. Это я - Фабианус Алексис.
Некоторое время было тихо, затем послышалось шарканье ног, и в ветхой двери приоткрылось маленькое оконце. Оттуда появилось лицо. В свете единственного факела, освещавшего улицу, были видны только острый нос и два блестящих мышиных глаза.
- Кто... как... что?
Фабиан выхватил факел из подставки и осветил свое лицо.
- Фабианус, ваш ученик. Вы меня узнаете?
Послышались скребущие звуки, скрежет замка. Затем со скрипом открылась дверь. За ней стоял испуганный, дряхлый, сморщенный человечек, ростом едва ли выше фолька, одетый в поношенную мантию магистра и смотрящий со смесью страха и облегчения.
- Фабианус! Тебя послал Святой Отец... я полагаю... как всегда. Небо... - Потом ученый увидел тех, кто толпился в переулке за Фабианом, и его глаза расширились. - Но... кто это?
Фабиан распахнул дверь - на пол с грохотом опрокинулась скамеечка, на которую вставал маленький магистр, чтобы взглянуть в дверное оконце, и ступил через порог. Остальные вошли следом.
- Нет, - залепетал магистр, - это невозможно. - Потом он увидел Гилфаласа и Итуриэль. - Таи на элоаи метаниас... э-э... я хотел сказать: метаниет. Такой высокий визит, такая честь. Однако... - Его взгляд упал на Кима и Альдо, который вел в поводу осла. - Дети и животные не должны сюда входить... и больги тоже! Interdictum. Non sit! [Запрещено. Такого не должно быть (лат.)]
- Я не ребенок, - сказал Ким возмущенно и негодующе.
- Это господин Кимберон из Альдсвика, - прояснил ситуацию Фабиан, историк, как и вы, и его слуга Альдерон. Гилфалас, король эльфов, и его сестра принцесса Итуриэль уже вас приветствовали. А больг останется здесь и осел тоже.
Мышиные глаза магистра растерянно перебегали с одного на другого и окончательно остановились на Фабиане.
- Фабианус, ты должен мне помочь. Этот... этот сумасшедший. Он погубит библиотеку!
Из подвала послышался грохот, сопровождаемый гортанными нечленораздельными звуками. Магистр в отчаянии воздел руки:
- Он расположился там, внизу, в архиве... он все разрушит...
Глубокая складка пролегла на лбу Фабиана.
- В архиве, вы говорите? Это мы должны посмотреть. Ким, ты пойдешь со мной, и Гилфалас тоже. И Горбац - на случай, если нам что-нибудь понадобится... - Его фраза осталась незаконченной. - Остальные - не спускайте глаз с двери.
Расшатанная деревянная лестница вела вниз, в подвал. Фабиан шел впереди, Ким следовал за ним. Он вытащил свой кинжал. Шагов Гилфаласа не было слышно, но за ним ступени лестницы скрипели под тяжестью Горбаца. Дверь в архив была лишь притворена. За ней раздавался шум. Вот снова что-то с грохотом упало на пол.
- Ким, ты поменьше, - прошептал Фабиан. - Попробуй заглянуть в дверную щель.
Ким осторожно выставил голову за угол, но тотчас же убрал ее обратно, когда брошенный изо всех сил фолиант пролетел в дюйме от него.
- Входите, - прогудел низкий бас. - Уже пора.
Ким и Фабиан переглянулись. Потом Фабиан решительно выступил вперед.
- Я уже два дня здесь, - послышалось изнутри. - Где вы так долго болтались?
- Бу-бурин?
- А вы кого ожидали здесь увидеть?
Их бывший однокурсник стоял на груде книг и рукописей. Рыжие курчавые волосы торчали дыбом над его головой, топорщилась даже борода. Лицо и толстые руки блестели от пота в свете масляных ламп, которые он повсюду расставил, чтобы осветить низкое помещение, и в жарком красном свечении кольца на его пальце. Гном был, очевидно, не в самом лучшем настроении.
- Но... что ты тут делаешь? - пролепетал Ким.
- Вы же видите. - Бурин вырвал лист из толстой книги и швырнул книгу в угол. - Произвожу разыскания.
На полу были разложены страницы из книг, части документов и грамот некоторые отдельно, другие кучками. В углах подвала в диком беспорядке громоздились остатки фолиантов, которые Бурин распотрошил. Киму, отъявленному библиофилу, едва не стало дурно.
- Бурин, ты ведь не можешь...
- О, еще как могу! - В его глазах горел безумный огонь. - Разве ты не понимаешь? Три дня назад, когда ты использовал силу своего кольца, у меня словно пелена с глаз упала. Вся моя жизнь в Инзилагуне - это только насмешка, иллюзия. Они отобрали у меня Марину!
В его голосе звучало такое глубочайшее изнеможение, что Ким понял: не безумие овладело его другом, это были тоска и бессильная ярость. Конечно! Если больше нет фольков, то нет и Марины - женщины-фолька, с которой был обвенчан Бурин.
- Я понимаю, что это слабое утешение, - сказал Гилфалас, подходя к ним, - но скажу тебе, что она еще не потеряна. Она еще присутствует в душе Божественной Четы, которую вы, гномы, называете Владыкой и Владычицей.
- Так дело не пойдет,- ответил Бурин,- время уходит. Подойдите и посмотрите, что я разыскал. - Он высоко поднял лист, вырванный им из книги: - Тебе, Ким, это не покажется странным?
Ким взял страницу и прочел:
Во времена седой старины Высокий Эльфийский Князь