- Нет. Я не могу оставить ее одну.
- Но ведь есть же здесь кто-нибудь, кто сможет приглядеть за ней. A May будет вполне надежной защитой.
Она заколебалась, опустив глаза. Он почувствовал, что она готова уступить, и сказал:
- Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной.
Она взглянула прямо ему в лицо, и от ее красоты и невинности у него перехватило дух. Она была очень ему дорога. Способность проникать в ее разум, раскрытый ему навстречу, любовь, сияющая в ее взгляде, были бальзамом на его раны. Она была звеном, связывающим его со своим народом. Он не желал терять, ее даже на месяц.
- Там, в третьем доме, живет одна женщина, - нерешительно проговорила она.
Потом, когда они с Расом шли обратно по пустым улицам, тот прервал свое молчание, чтобы сказать:
- Мы плохо разговаривали друг с другом, ты и я. Я видел, как она смотрит на тебя, и ревновал. Признаю свою вину, Ральднор. Я прошу, чтобы теперь между нами был мир, и желаю вам обоим счастья.
Неожиданная теплота в его голосе тронула Ральднора. Он тоже принес Расу свои извинения, и после этого они общались вполне дружески, хотя дружелюбие Раса было отстраненным и сдержанным, в духе всех обитателей Равнин.
Они путешествовали под нахмуренным куполом небес, по ночам окружая свою повозку кострами. Однажды они увидели тирра, крадущегося по плато под ними, и Ральднор ощутил, как в нем всколыхнулась былая неугасимая ненависть, вспомнив о погибшей заравийской женщине и своем недостающем пальце, который, как он подозревал, мог быть откушен тирром.
Большую часть дня они ехали, по очереди сменяя друг друга на козлах, а в сумерках собирались вокруг костра, чтобы поесть. В ночной тьме он лежал без сна, прислушиваясь к дыханию Аниси за занавеской, которой она перегородила повозку. Они все жили слишком тесно, чтобы он мог пойти к ней. Он хотел, чтобы между ними было больше чисто плотского притяжения - тогда он бы попытался все устроить. Его висская часть жаждала ее, и этот голод разгорался сильнее и сильнее с каждым днем, проведенным около нее, с каждым ее взглядом, полным неприкрытой любви к нему. Даже шелест ее легкого дыхания возбуждал его, отзываясь сладкой судорогой в паху. И все же он так и не получил от нее ничего, кроме нескольких нежных поцелуев, которых ему было совершенно недостаточно - она была очень робкой и пугливой, и ему приходилось обуздывать свои желания.
Они переехали границу и добрались до Сара, того самого заравийского городка, поблизости от которого охотник из Хамоса нашел погибшую женщину с ребенком.
У ворот они показали свой пропуск, но часовым, казалось, было все равно, а по улицам ходило множество желтоволосых людей. В центре городка терраса поднималась к небольшому храму, посвященному богам ветра, который неумолчно свистел в холмах. Неподалеку оттуда они нашли себе дешевую гостиницу.
Ральднор лежал на спине в мужской спальне, где поселили их с Орваном и Расом, а две или три продажные женщины переходили от тюфяка к тюфяку, предлагая свои нехитрые услуги. Животные звуки и стоны, издаваемые окружающими висами, одновременно злили и возбуждали его. В конце концов, видя, что его спутники заснули, он поднялся и выскользнул из длинной комнаты, пройдя по узкому коридорчику в крошечную каморку, где разместилась Аниси.
Он думал, что она наверняка заперла дверь, но она забыла.
Войдя внутрь, он долго стоял, глядя на спящую девушку. В лунном свете ее тело и разметавшиеся волосы казались сияющими. Он пробудил ее легчайшим прикосновением губ, но она уставилась на него со страхом.
- Что случилось?
- Ничего, милая Аниси. Ничего.
- Тогда что ты здесь делаешь?
Ее наивность только подхлестнула его желание. Он сел рядом с ней и погладил ее по щеке, потом взял ее лицо в ладони и поцеловал - уже не тем детским поцелуем, которым был вынужден довольствоваться до сих пор. Она не сопротивлялась, но ее начала бить дрожь, и когда он отпустил ее, она тихонько заплакала.
- Мне страшно...
- Я не обижу тебя, Аниси. Я просто хочу сделать тебе приятное. Я хочу, чтобы ты ощутила то же, что ощущаю я. - Но слова, все те же избитые слова его тщетных ухаживаний в Хамосе, глупые, бессодержательные фразы, прикрывающие похоть, всегда слишком торопливые, сейчас застревали у него в горле. Он не мог снова произносить эти ритуальные слова - только не с этой девушкой, которая делила с ним мысли. Он придвинулся к ней и начал ласкать ее дрожащее тело - она лежала, словно каменная, покорно терпя его ласки. Внезапно им овладела неуправляемая ярость. Он схватил ее за плечи.
- Ты вечно говоришь, что любишь меня, - прорычал он. - Думаю, ты меня обманываешь.
- О, Ральднор, ты ведь знаешь мои мысли... как ты можешь говорить такое...
- Значит, ты ребенок. Тебя вырастили сущим ребенком среди этих призраков и руин!
Слезы бежали у нее по щекам, и его терпение лопнуло. Он почувствовал, что презирает ее, ненавидит эту пассивную покорность. Нахлынувшая страсть превратилась почти в наваждение - его висская часть жаждала вырваться на свободу, и он ничего не мог с ней поделать.
Когда ее кулачки в ужасе ткнули его в грудь, он только сжал ее еще сильнее, и его мозг затопили ее безумные от страха мысленные вопли. Но теперь она была для него лишь предметом, который каким-то непостижимым образом воплотил в себе все разочарования, все мучения его жизни. Он почти не помнил, что она девственница, и поэтому, хотя он взял ее не вполне силой, это все-таки было изнасилование, жестокое и кровавое. И ни единого раза она не вскрикнула вслух - лишь внутри своего разума, и именно эти крики в конце концов привели его в чувство. Его ужас перед содеянным стал еще сильнее оттого, что он сам совершил это. Казалось, то был другой человек, которого ему хотелось отловить в закоулках постоялого двора и избить до полусмерти. Он обнял ее, пытаясь утешить, ошеломленный ее страданием и кровью. И чем сильнее он впадал в панику, тем больше она уходила в кокон опустошенного и подавленного спокойствия.
- Что ты со мной сделал? - в конце концов спросила она. Трогательная печать ее простодушного неведения была сорвана.
Он стер с нее кровь и закутал в одеяла, и в конце концов она забылась глухим сном.
Он не отходил от нее почти до рассвета, а потом ушел бродить по улицам Сара, глядя на восходящее солнце и чувствуя себя так, словно в темноте убили человека, который был его другом.
Она почему-то скрыла от остальных, что он с нею сделал, но как-то отдалилась от него. А он обнаружил, что в ее присутствии чувствует себя, как пристыженный ребенок.
В Зарар они прибыли в полдень, показали пропуск и были вынуждены укрыться от шквала бешеного града в мрачной таверне. Город казался странно замершим и опустелым.
Они сидели на скамье над своим дрянным дешевеньким вином, когда в дверь вошел молодой мужчина, стряхивая с плаща градины и в цветистых, хотя и не лишенных остроумия выражениях браня непогоду. Он уселся со своим стаканом в уголке, у огня, но Ральднор ощущал его спокойный, темный, заравийский взгляд. Через некоторое время заравиец поднялся и, прихватив кувшин с вином, подошел и сел рядом с ними.
- Прошу прощения за вторжение, но я вижу, что наш друг продал вам самое скверное вино в таверне. Позвольте. - С этими словами он взял со стола стакан Ральднора, выплеснул на землю его содержимое и наполнил из своего кувшина. После этого то же самое по очереди повторилось со стаканами его товарищей.
- Я вынужден возразить, - подал голос пораженный Орван.
- Ну, если вынуждены, то возражайте.
- Нам нечем заплатить вам, - просто сказал Орван.
- Мне уже уплачено, причем вдвое, - сказал незнакомец, целуя руку Аниси.
Казалось, они в один миг попали во власть пришельца. Он оказался совершенно очаровательным человеком с неистощимым чувством юмора.
Он заплатил за их обед и сообщил, что его зовут Зарос. Он был агентом одного ростовщика из Лин-Абиссы, по крайней мере, так он им сказал. Похоже, он откуда-то знал, что они приехали сюда не из праздного любопытства, а продать кое-какие товары, и позже Орван захватил его с собой, чтобы тот взглянул на цветные ткани, резьбу и несколько покрытых глазурью посудин, которые они привезли на продажу.
- В Зараре вы ничего не продадите, - вынес приговор Зарос. - Надо ехать в Лин-Абиссу.
- Мы уже вели здесь торговлю.
- Разве вы не заметили, мой друг, как опустели улицы? Вижу, до Степи почти не доходят новости. Повелитель Гроз гостит у Тханна Рашека в Абиссе, и весь Зарависс отправился туда вслед за ним, поглазеть. Поэтому в Абиссе сейчас уйма покупателей. Вдобавок ко всему мой презренный хозяин даст вам лучшую цену, если вы будете торговать через него.
- Значит, вы высматриваете здесь торговцев из Степей, - заметил Ральднор.
- Буду честен, - сказал Зарос. - Я приехал в Зарар навестить одну даму, с которой немного знаком, в то время как мне следовало бы выполнять утомительные и весьма прозаические поручения моего хозяина. Если вы решите заключить с ним сделку, я воспользуюсь этим, чтобы оправдать свое отсутствие. В противном случае мне остается лишь пойти на все четыре стороны. Только не думайте, что я пытаюсь как-то повлиять на ваше решение.
- Какую цену ваш хозяин может дать за нашу работу?
- А какую цену вы хотели бы получить?
Орван и Рас, посовещавшись, назвали сумму. Зарос издал презрительный смешок.
- Без сомнения, вы славитесь своей благотворительностью, но на что вы живете? Вы получите втрое больше, даже после того, как старый сквалыга заберет свою долю. Подозреваю, что ваш пропуск подписал какой-нибудь грязный висский мерзавец, обирающий вас до нитки - отрыжка Сара или, того хуже, Оммоса. Подумайте, как замечательно будет отдать этой скотине всего лишь половину вашей предполагаемой выручки, оставив себе все, что сверху! Да не бойтесь! Я вам такую липовую купчую состряпаю, что не подкопаешься.