- Влюблен! – горестно признавалась «фиалка».
- В кого?
- В георгин…
Если георгин оказывался лицом того же пола, все хором кричали: - Ошибка! Глаза разуй!
А если пол был противоположным, то детский хор дружно выводил: - До-ка-жи!
И фиалка с георгином в этом случае должны были поцеловаться.
Правда, поцелуями это было назвать трудно – просто неумело и смущенно тыкались губами друг в друга, но все равно это было увлекательно и приятно, а главное по-взрослому.
Робе же давно нравилась девчонка из соседнего подъезда, которую звали Алкой и, хотя ему редко доводилось обменяться с ней в этой игре невинным детским поцелуем, он всегда желал этого больше всего на свете. И ревновал, когда это делали другие. А, прикасаясь к ее губам, чувствовал, как его обдавало как бы чем-то жарким и запретным. Темноволосая, с вздернутым носиком и черными озорными глазами, она казалась ему олицетворением женской красоты. Короче, Роба был в нее влюблен.
И надо сказать, в отличие от вздорной и сумасбродной Наташки, темноволосая Алка отвечала ему взаимностью. Роба видел, что она явно выделяла его среди других мальчишек, а ее улыбка не выглядела нарисованной и адресовалось именно ему. Несколько раз он видел ее во сне. И хотя сны эти были чисто подростковыми фантазиями, где он был героем и спасал свою возлюбленную то от уличных хулиганов, то от коварных похитителей, им, в любом случае, двигала искренняя любовь.
Они писали друг другу записочки и старались незаметно их передать, а потом читали их в полном уединении и с замиранием сердца. И долго раздумывали над ответами на эти послания.
«Алка, не щурь, пожалуйста, свои красивые глазки. Я тебя люблю.» - это было настоящее любовное письмо, несмотря на небольшие его размеры. Или «Алка, приходи в полдесятого под лестницу во втором подъезде. Буду тебя ждать.» Без вступления, без подписи, без даты – все и так было понятно.
И она приходила. Под лестницей во втором подъезде была дворницкая. Роба подобрал ключ к нехитрому замку, которым запиралась, ведущая в нее дверь, и теперь они пользовались ей вечерами, как местом тайных свиданий. Небольшой закуток со шкафом, в котором лежали метлы, швабры и прочая хозяйственная утварь для уборки, с соответствующими неромантичными ароматами. А у другой стенки стояла маленькая скамеечка, под которой дворничиха хранила подобранные во время уборки пустые бутылки, которые можно было сдать в приемный пункт стеклотары.
Роба набрасывал Алке на плечи свитерок или курточку, в зависимости от сезона, и они сидели там молча, прижавшись друг к другу и ни о чем не говорили. И это красноречивое молчание было лучшим робиным воспоминанием, перед тем, как заснуть. От Алки всегда приятно пахло настоящими взрослыми духами, от чего у Робы иногда даже кружилась голова. Он тоже подумывал о мужских запахах, типа табака или алкоголя, но оказалось, что его избранница их не переносит.
По лестнице ходили люди, рядом скрежетал лифт, и от закрытой изнутри двери веяло настоящей опасностью – а вдруг дворничихе придет в голову заглянуть в свою подсобку. И это придавало их общению особую эмоциональную окраску. Время, казалось, мчалось со скоростью залетевшего в земную атмосферу метеорита. Обоим следовало быть уже дома, и приходила тягостная минута расставания.
- Пора идти, - виновато шептала она первой.
- Пора, - со вздохом соглашался он.
Они брались за руки и замирали на некоторое время. А потом неумело тыкались друг в друга губами. Это был финальный аккорд тайного свидания. Он выходил первым, смотрел, нет ли поблизости посторонних, и провожал ее почти до самой квартиры, как настоящий рыцарь, опасаясь почему-то, попасть на глаза ее родителям. А потом Роба сбегал по лестнице вниз и смотрел на ее окно на шестом этаже, дожидаясь, пока там не вспыхнет свет…
Из-за Алки даже он дрался на настоящей дуэли. На десяти шагах и на пистолетах. Правда, на невсамделишних. И даже небольшой косой шрам у него остался над левой верхней бровью от той дуэли.
Но сначала немного о событиях, лавиной нахлынувших, на мальчишеский мир города под влиянием фильмов о нашествиях на землю коварных и злых инопланетян. Все подростки и даже откровенная малышня буквально помешались на войнах миров. Операции по обезвреживанию кровожадных пришельцев заполнили все свободное время поколения, которое ироничные взрослые, непонятно почему с явной издевкой, окрестили поколением «next» и «кока-коловым». Ведь они действительно были следующим поколением, а кока-кола была одним из самых любимых напитков. И что из этого? Каждое новое поколение является следующим и имеет свои особенные пристрастия. По этому принципу можно, например, окрестить предыдущее подрастающее поколение «чуингамным» (жующим жевательную резинку), а поколение до него «семечковым», ну и так далее. Так считал Роба.
Но вернемся к схваткам отважных землян со злокозненными пришельцами их иных далеких миров. Да, на рынках и в магазинах имелось немало шумных «стрелялок», имитирующих различное огнестрельное и лазерное оружие, в том числе и явно внеземного происхождения. Но это было не то. Требовались шумовые и иные эффекты совершенно другого рода. Настоящие – как в тех фильмах (и в жизни, тоже), ну или почти настоящие. Интернет был переполнен инструкциями по изготовлению самодельных взрывных устройств и самодельного же оружия. Но это было сложно и, главное, небезопасно, как для самих «самоделкиных», так и для окружающих.
Поэтому кто-то из молодых талантов изобрел простейшие, но шумные и почти безопасные способы имитации такого вооружения. Основным сырьем которого являлись обычные спички. Несущими же элементами являлись отрезки алюминиевых либо медных трубок, а также гайки и болты. Первые являли собой огнестрельное оружие различных модификаций (кто во что горазд), а вторые служили составляющими частями бомб, гранат и прочих взрывных устройств. Не будем на страницах этой книги раскрывать технологию изготовления данных «игрушек», дабы не вводить лишний раз в искушение некоторых приверженцев всамделишних шумовых эффектах.
Главное, это было очень просто и общедоступно, а устройства изготавливались невероятно быстро. Бомба или граната, к примеру, состояла из трех частей: двух небольших болтов и одной гайки, которые просто свинчивались между собой. А вот о ее начинке лучше умолчим. Сделать такую штучку можно за одну минуту. Зато, ударяясь о стенку дома или твердое дорожное покрытие, она натурально взрывалась с довольно страшным грохотом. Однако причинить вред, ввиду своей маломощности, никак не могла любому живому существу, даже находящемуся непосредственно возле эпицентра взрыва. В мальчишеских же играх считалось, что такая граната уничтожает все живое в окружности пяти метров.
Огнестрельное самодельное оружие было опаснее. Оно заряжалось сухими горошинами и било на расстояние до двадцати метров. Если с нескольких метров такая горошина попадет в глаз, то можно было и остаться без глаза. Впрочем, в этом отношении, даже обычная рогатка – штука обычная у мальчишек, куда как более опасное оружие. А уж пейнтбольные и прочие современные пневматические стрелялки несравненно более серьезны по части травматизма. Убитым же в игровых столкновениях считалась особь, пораженная в любую часть тела.
Эти войны, в буквальном смысле, гремели и грохотали, особенно по вечерам, и заполонили все дворы, подвалы и чердаки. Эпидемия яростной и беспощадной борьбы с незваными пришельцами мгновенно охватила весь город. Двор воевал с двором (считалось региональными столкновениями), улица с улицей (это уже межпланетные войны). Кому быть инопланетянами, кому – землянами, решал жребий. Образовался и космический спецназ – МСБ (межпланетная служба безопасности), состоящий из элитных бойцов. Делались громадные складские запасы. В связи с этим в магазинах быстро исчезли спички, болты, гайки и некоторые иные причиндалы новомодного вооружения. Появились признанные, имевшие свое клеймо, оружейники, возникли ушлые торговцы оружием и даже банкиры, выдававшие кредиты под закупку вооружения. Образовались и другие структуры и профессии, присущие этому специфическому виду деятельности. Например, контрабандисты, доставлявшие спички и прочий военный дефицит из других городов, еще не охваченных подобным помешательством. На этом делались целые состояния. А фейерверки и салюты по поводу каждодневных побед
Власти отреагировали на повальную милитаризацию с некоторым запозданием, но довольно эффективно. Горисполком принял развернутое решение по противодействию подростковому экстремизму, предусматривающее ряд ограничительных мер. В частности, было запрещено продавать спички и иные опасные товары (список на четыре десятка наименований) несовершеннолетним. Образованы особые летучие милицейские группы, прибывающие на места столкновений в течение 3-5 минут. Специальные патрули контролировали междугородный общественный транспорт, чтобы закрыть каналы нелегальных поставок нежелательных товаров из других городов. Все чердаки и подвалы, стараниями жилищно-коммунальных служб, обрели крепкие двери и прочные запорные устройства. Наконец, был введен комендантский час для детей и подростков. Отныне они не могли без сопровождения взрослых находиться вне дома после девяти часов вечера. Средства массовой информации наперебой клеймили новомодное подростковое увлечение и приводили всякие страшные примеры (в подавляющем большинстве вымышленные). Были приняты и иные меры. Это позволило быстро свести на нет очередную фантазийную эпидемию, но Роба и Генка успели всласть поучаствовать в бурных схватках, как в земных, так и в инопланетных личинах. За что подверглись суровому (но не повлекшему никаких последствий и раскола) осуждению со стороны женской половины тайного ордена.
Но возвратимся к злосчастной дуэли. Поводом к ней послужила заметка в школьной стенгазете, призывавшая к общей активизации общественной деятельности учащихся. А в ней некий анонимный автор поместил стишок, в которой клеймил позором сладкую парочку, которая вместо сбора макулатуры и участия в занятиях в кружке по вышиванию, занимается «взаимными воздыханиями». Приведем лишь небольшой его фрагмент, намекающий на то, что кому-то стало известно о дворницкой, тайном прибежище двух влюбленных.
«…Увы, ничто не вечно под луной,
Поэзия когда-то станет былью…
Пока же воздыхают меж собой
Они, где пахнет тряпками и пылью…»
Этот намек и привел к недоброжелателю. Анонимным стихотворцем оказался сын дворничихи Антон, учившийся в параллельном классе.
Он не стал даже отрицать свое авторство в подлом пасквиле.
- А – чё? – нарочито грубо процедил он, дерзко ухмыляясь, хотя Роба знал раньше его как скромного интеллигентного парнишку. – Как обжиматься в дворницкой с гёлою – ты герой, а как помочь родной школе выполнить план…
Здесь наглый монолог самодеятельного рифмоплета был прерван звонкой пощечиной, в которую Роба постарался вложить всю внезапно нахлынувшую обиду. Он даже не вспомнил о полученных уроках бокса, чтобы уложить одним нокаутирующим ударом коварного разоблачителя щекой на паркет. И получил такой же хлесткий ответ в левое ухо, сразу же зазвеневшее и оглохшее. Стычка произошла в школьном коридоре во время перемены, и драчунам не дали ее продолжить многочисленные очевидцы конфликта.
- Дуэль! – звенящим от ненависти голосом выкрикнул Роба.
- На десяти шагах и боевыми зарядами! – хрипловато, но уверенно и громко откликнулся противник.
Дуэли были среди подростков действом довольно частым, но больше показушным, нежели кровавым. Смотрелось красиво и романтично, как, скажем, у д`Артаньяна или Пушкина, но трагических последствий не наступало. Стрелялись из самопалов сухими горошинами, на расстоянии в десяти шагах друг от друга. Само собой, были и секунданты. Но, в отличии от настоящих дуэлей, в далеком прошлом распространенных среди праздного офицерства разных стран, происходящих в безлюдных местах, на этих поединках присутствовала куча зрителей и болельщиков. В том числе и томно вздыхающие, а в момент выстрела, картинно закрывающие уши девчонки, издававшие горестные или радостные вскрики. Целили дуэлянты непременно друг другу в сердце. Так было красивше, да и попасть в голову было весьма проблематично. Но самопалы были столь несовершенным оружием, подпрыгивающим в момент выстрела, что попадания даже в туловище были крайне редки. Победившим считался противник, попавший как можно ближе к важным органам, отвечающим за жизнедеятельность человеческого организма. Роба, впрочем, к записным дуэлянтам не относился, и вызов на поединок бросил впервые.
Применение боевых зарядов, которыми считались свинцовые дробинки малого калибра, было редким. Здесь уже дрались настоящие враги, стремящиеся причинить ранение и боль своему визави. Происходили эти противостояния, после школьных уроков, в овражке за школой, прозванным школьниками катакомбой. Место для таинства, под названием дуэль, было идеальным. Дуэлянтов и их секундантов никто не мог видеть, а хлопок выстрела из оврага посторонний не услышит. Время поединка держалось в секрете, а противники и секунданты (на случай наступления трагических последствий) торжественно клялись не выдавать тайны. По этой же причине не было и любопытствующей публики. Стрелялись всерьез. Но писаным школьным дуэльным кодексом, даже не разрешалось, а предписывалось: «…в момент выстрела супротивника дозволено прикрыть десницею оба ока, дабы один ни из оных не мог быть выбит...». Кодекс, как и положено, был написан высокопарным старинным языком и предусматривал все малейшие дуэльные процедуры. Раны же случались, но незначительные – обычно дробинка слегка пробивала незащищенную одеждой кожу. Проигравший, в присутствии секундантов, обязательно приносил свои извинения противнику, даже, если бывал и не прав в первоначальном споре. Средневековые обычаи, знаете ли – смерть или кровь означали наличие вины…
Дуэльная схватка Робы закончилась для него печально, хотя это и не было заслугой дворничихиного отпрыска. Секундантом у Робы вызвался быть верный Генка, который, вообще-то, относился к дуэльным забавам отрицательно, полагая, что есть более быстрые и надежные способы расквитаться с обидчиком, к примеру, «начистить ему погремушку». Но просьбе приобретенного друга внял безотказно. По жребию Робе выпало стрелять первым. Однако, по-видимому, секунданты перестарались с порцией заряда, и запальную часть робиного самопала, в момент выстрела, выбило с тыльной стороны. Кусочек меди, вырванный из заклепанного сзади ствола, попал Робе, аккурат, между основанием переносицы и левой бровью, причинив рваную ранку и вызвав довольно обильное кровотечение. Противник же проявил великодушие, пальнув из своего самопала вверх (а может, просто испугался аналогичной участи). С помощью медаптечки секундантами была оказана необходимая первая помощь. Затем, после короткого спора секундантов о победителе, Робе пришлось испытать положенное унижение, и он невнятной скороговоркой принес противнику ритуальные извинения. Кодекс тупо признавал наличие вины, в случае пролития крови, не оговаривая причин ранения. На том, собственно этот инцидент и закончился. Добродушный Роба не стал зачислять формального своего победителя в вечные враги и никогда больше с ним напрямую не сталкивался.
А затем Алка вместе со своими родителями переехала жить в другой город в бывшую соседнюю братскую республику на родину отца, и на том их любовь закончилась. Правда, при прощании они пылко клялись не забывать друг друга и писать письма каждую неделю, но где-то уже через месяц эта переписка тихо заглохла и уже не возобновлялась. Лишь оставшийся у брови небольшой шрам, след неудавшейся дуэли, изредка напоминал Робе о его первом разделенном чувстве.
Глава двенадцатая
Роба осторожно раскрыл твердую пластиковую папку серого цвета и один за другим бережно извлек три плотных, пожелтевших от времени, листа. Листы были потерты на сгибах до дыр, но аккуратно заклеены с обратной стороны прозрачным скотчем. Кроме того, они были сами наклеены на толстый прозрачный пластик, поскольку и края листов также были изрядно потрепаны, до неровной формы лохмотьев и отдельных обрывков.
Роба впился глазами в первый лист, но тут же разочарованно вздохнул. Текст был исполнен крупным неровным почерком, черной, но уже поблекшей местами до сизости, тушью, а главное, сами буквы лишь отдаленно напоминали знакомый ему латинский шрифт. Второй лист был заполнен такой же непонятной прерывистой вязью, и лишь на третьем листе в конце текста, прямо под витиеватой подписью, захватывая ее краешком, стояла большая печать. Судя по коричневатому цвету с рыжим оттенком, она могла быть когда красной и изображала, по-видимому, старинный герб ее владельца. На печати был изображен овальный боевой щит, пересеченный горизонтальными волнистыми линиями, а в его центре красовался предмет непонятного значения, отдаленно похожий на дымящуюся курительную трубку, только мундштуком вниз. Внизу щита змеилась, огибая снизу его концы надпись из трех слов, причем буквы на ней, определенно, были исполнены печатным латинским шрифтом.
Роба метнулся к компьютеру, в котором у него имелась многофункциональная программа перевода со многих языков мира. Ввел надпись строчными буквами в открывшееся окно, которое помигало немного и сбоку высветило встречный вопрос о языке, с которого необходимо было осуществить перевод. «С любого» - он выбрал неопределенную позицию. Окошечко вновь помигало и выдало перевод: «Даже надеясь – заслужи». И сбоку вылезла информация о языке – «испанский». Роба пожал плечами – надпись на гербе ничего ему не говорила. Вероятно, какой-то родовой девиз, только странный по содержанию. Однако, главное было достигнуто - он знал теперь на каком языке было исполнено само письмо.
Целых четыре вечера, вооружившись распечатанными образцами различных латинских текстов, а также довольно сильной лупой, Роба переносил обычной шариковой ручкой буквы и слова на бумагу. Затем еще вечер сверялся с подлинником и, наконец, ввел текст с помощью клавиатуры в программу переводчика. Тот думал совсем недолго и почти сразу выдал готовый текст. Предложения в нем, однако не складывались, многие слова не сочетались друг с другом, а смысл в целом был вообще пока непонятен.
Еще две недели ушло у Робы на переработку и осмысление текста. Он хитрил с компьютерной программой: вводил слова поодиночке и парами, перемещал их внутри предложения, пользуясь испанским словарем менял некоторые буквы в словах, словом плодил и плодил различные варианты перевода. Затруднительно описать все робины муки, но результат (и какой!) был все-таки получен. В окончательной редакции, потребовавшей полуторамесячных трудов, текст загадочного послания выглядел следующим образом.
«Командующему экспедиционными силами в Новых Землях Испанской Короны Сеньору Эрнандо Горалесу.
Высокородный Сеньор!
Свидетельствуя свое полное уважение гранду Кастилии и Арагона, этой рецептой хочу объяснить Высокородному Сеньору настоящие причины больших потерь во вверенном мне отряде.