- Спасибо, но я пила из вашего ручья как раз перед рассветом, и я не голодна. У меня послание от моей матери Ликимейи, Леди Дома Танцев Года, которое вам, возможно, интересно будет услышать.
- Конечно. - Джошуа, казалось, не мог отвести от нее изумленного взгляда. За его сливой Воршева тоже не сводила с пришедшей глаз, но выражение се липа было иным, чем у принца. - Конечно, - повторил он. - Садитесь, пожалуйста.
Ситхи изящным движением опустилась на пол, легкая, как пух одуванчика.
- Вы уверены, что сейчас подходящее время, принц Джошуа? - в ее голосе был оттенок звенящего веселья. - Вы неважно выглядите.
- Это было странное утро, - ответил принц.
- Так что они уже в Эрнистире? - осторожно спросил Джошуа. - Это, действительно, неожиданное известие.
- Вы не кажетесь особенно довольным, - заметила Адиту.
- Мы надеялись на помощь ситхи - хотя, конечно, не могли ждать ее и даже считать, что она заслужена нами. - Он поморщился. - Я знаю, что у вас мало основании любить моего отца, и нет никаких причин, чтобы лучше относиться ко мне или моим людям. Но я рад, что эринистири услышали рога ситхи. Я надеялся, что и сам смогу сделать что-нибудь для народа Лута.
Адиту вытянула руки над головой. Этот жест казался странно детским, неуместным ври такой серьезной беседе.
- Также и мы. Но ситхи давно уже не принимают участия в делах смертных, даже эрнистири. Мы могли бы оставить все, как есть, даже ценой чести, продолжала она с небрежной откровенностью. - Но обстоятельства вынудили нас признать, что война зрнистири - это также и наша война. - Она взглянула на принца светящимися глазами. - Так же, как и ваша, разумеется. Вот почему, когда Эрнистир будет свободен, зидайя отправятся в Наглимунд.
- Что вы сказали? - Джошуа оглядел круг собравшихся, как бы для того чтобы убедиться, что они слышали то же, что и он. - Но почему?
- На то много причин. Потому что это слишком близко к нашему лесу и к нашим землям. Потому что у хикедайя не должно быть опорного пункта южнее Наккиги. Есть еще и другие обстоятельства, но их мне не разрешено открывать.
- Но если дошедшие до нас слухи верны, - возразил Джошуа. - Норны уже в Хейхолте.
Адиту склонила голову набок.
- Без сомнения, несколько хикедайя находятся там, чтобы укрепить сделку вашего брата с Ииелуки. Но, Джошуа, вы должны понимать, что между норнами и их неумершим хозяином - большая разница. Такая же разница между вашим замком и замком вашего брата. Инелуки и его Красная Рука не могут прийти в Асу'а - или в Хейхолт, как вы его называете. Так что только зидайя могут позаботиться, чтобы они не устроили себе дом в Наглимунде или еще где-нибудь южнее Фростмарша.
- А почему... почему он не может попасть в Хейхолт? - спросил Саймон.
- Как это ни смешно, вы должны благодарить за это короля Фингила и других смертных королей, владевших Асу'а, - сказала Адиту. - Когда они увидели, что сделал Инеяуки в последние мгновения своей жизни, они ужаснулись. Им и присниться не могло, что кто-то на земле, ситхи или смертный, может обладать подобной властью. Так что молитвы и заклятья - если только между этими двумя понятиями есть какая-то разница - были произнесены над каждой пядью нашего разрушенного дома, прежде чем смертные сделали его своим. Пока строился ваш Хейхолт это повторялось снова и снова, и теперь замок так опутан зашитой, что Инелуки не сможет войти туда, пока не кончится само Время и все это уже не будет иметь значения. - Лицо ее застыло. - Но он все равно невообразимо силен. Ои может послать в Хейхолт своих живых приспешников, и они будут править вашим братом, а через него и всем человечеством.
- Вы думаете, таковы планы Инелуки? - спросила Джулой. - Это то, о чем собиралась говорить Амерасу?
- Мы никогда уже не узнаем. Как вам, без сомнения, рассказал Саймон, Первая Праматерь погибла, прежде чем успела разделить с нами плоды своих размышлении. Один из Красной Руки был послан в Джао э-Тинукай, чтобы заставить ее замолчать, - подвиг, который должен был изнурить даже могучий разум Утук'ку и Неживущего. Это многое говорит о том, как сильно они боялись мудрости Первой Праматери. - Она быстро скрестила руки на груди, потом коснулась пальцами глаз. - После этого Дома Изгнания собрались в Джао э-Тинукай, чтобы обсудить случившееся и составить планы ответного удара. То, что Инелуки попытается использовать вашего брата для того, чтобы управлять всем человечеством, казалось всем зидайя наиболее вероятным. - Адиту наклонилась к жаровне и подняла тлеющий с одного конца кусочек дерева. Ситхи держала его перед собой, так что оранжевый отсвет озарил ее лицо. - Некоторым образом Инедуки все еще жив, но он никогда не сможет снова существовать в этом мире - а в том месте, которого он жаждет сильнее всего, у него нет никакой прямой власти. - Она оглядела всех пристутствующих, внимательно посмотрев на каждого золотистыми глазами. - Но он сделает все, что сможет, чтобы поработить смертных выскочек. А если, делая это, он сможет к тому же унизить свою семью и свой род - не остается никаких сомнений, что он так и поступит. - Адиту издала звук, чем-то напоминавший вздох, и бросила деревяшку обратно в жаровню. - Может быть великое счастье в том, что герои, умершие за свой народ, не могу вернуться и увидеть, как люди воспользовались жизнью и свободой, купленными такой дорогой ценой.
Наступила пауза. Потом Джошуа нарушил тягостное молчание.
- Саймон говорил вам, что мы похоронили наших павших здесь, на Сесуадре?
Адиту кивнула.
- Смерть знакома нам, принц Джошуа. Мы действительно бессмертны, потому что умираем, только если захотим этого сами - или если другие этого захотят. Может быть поэтому у ситхи вопросы смерти очень запутанны. Но то, что наши жизни, по сравнению с вашими, гораздо длиннее, вовсе, не значит, что мы жаждем с ними скорее расстаться. - Она медленно и холодно улыбнулась. - Так что мы знаем смерть. Ваши люди храбро сражались, чтобы защитить себя. И для нас нет никакого стыда в том, чтобы разделить это место с погибшими.
- Тогда я хотел бы показать вам кое-что еще. - Джошуа встал и протянул ситхи руку. Внимательно наблюдавшая за мужем леди Воршева не казалась довольной. Адиту встала и последовала за принцем к дверям.
- Мы похоронили моего друга - моего самого верного друга - в саду за Домом Расставания, - сказал Джошуа. - Саймон, может быть ты пойдешь с нами? И Джулой, и Стренгьярд, если вы хотите, - добавил он поспешно.
- Я останусь и побеседую немного с Воршевой, - сказала валада Джулой. Адиту, я надеюсь, у нас будет время поговорить позднее.
- Конечно.
- А я пойду, если можно, - извиняющимся тоном пробормотал Стренгъярд, Там очень красиво.
- Сесуд-а'шу теперь стало грустным местом, - сказала Адиту. - Когда-то здесь было очень красиво.
Они стояли перед громадой Дома Расставания; его разрушенные камни блестели на солнце.
- Мне кажется, оно все еще прекрасно, - застенчиво сказал Стренгъярд.
- И мне, - эхом отозвался Саймон. - Как старая женщина, которая когда-то была прелестной молодой девушкой, но красоту еще можно разглядеть в ее лице.
Адиту улыбнулась.
- Мой Сеоман, - сказала она. - То время, которое ты провел в Джао э-Тинукай, сделало тебя отчасти зидайя. Скоро ты начнешь сочинять стихи и нашептывать их пролетающему ветру.
Они прошли через зал в разоренный сад, где над могилой Деорнота была воздвигнута пирамида из камней. Несколько мгновений Адиту стояла молча, потом положила руку на верхний камень.
- Это хорошее, тихое место. - На мгновение ее взгляд стал рассеяным, как будто она всматривалась в другие времена и места. - Из всех песен, сочиненных зидайя, - пробормотала ситхи, - ближе всего нашему сердцу те, что говорят об утраченном.
- Может быть это потому, что никто из нас не знает истинной цены чего-либо, пока оно не исчезло, - произнес Джошуа и склонил голову. Трава между потрескавшимися плитами колыхалась на ветру.
Как это ни странно, Воршева подружилась с Адиту быстрее всех смертных, живущих на Сесуадре - если только смертный может на самом деле стать другом одного из бессмертных. Даже Саймон, живший среди ситхи и спасший от смерти одного из них, был совсем не уверен, что может считать своим другом кого-то из справедливых.
Несмотря на всю первоначальную холодность в их отношениях, Воршеву неудержимо притягивало что-то в чуждой природе Адиту - может быть тот простой факт, что Адиту была в этом месте чужой, единственной представительницей своего рода - так же, как все эти годы было с самой Воршевой в Наглимунде. Во всяком случае, в чем бы ни заключалась особая привлекательность Адиту, жена Джошуа оказала ей радушный прием и даже сама искала встреч с ней. Ситхи, казалось, тоже с удовольствием общалась с Воршевой; и когда она не проводила время с Саймоном или Джулой, ее часто можно было увидеть прогуливающейся между палатками вместе с женой принца, а в дни, когда Воршева чувствовала себя усталой или больной - сидящей у ее постели. Герцогиня Гутрун, прежний компаньон Воршевы, делала все возможное, чтобы быть приветливой и вежливой со странной гостьей, но что-то в се эйдонитском сердце не давало герцогине чувствовать себя полностью, свободной в обществе ситхи. Пока Воршева и Адиту разговаривали и смеялись, Гутрун молча наблюдала за сестрой Джирики, как будто та была опасный животным, о котором говорили, что оно внезапно стало совершенно ручным.
Что касается Адиту, то она казалась странно очарованной ребенком, которого носила Воршева. У зидайя рождается мало детей, особенно в последние дни, объяснила она. Последний раз это случилось более века назад, и теперь тот ребенок был таким же взрослым, как самый старший из Детей Рассвета. Кроме того, Адиту очень интересовалась Лилит, хотя девочка была с ней не более разговорчивой и открытой, чем со всеми остальными. Однако ситхи разрешалось ходить с ней на прогулки и даже иногда носить на руках, что воспрещалось почти всем.
Если Адиту была заинтересована некоторыми смертными, то жители Нового Гадринсетта, в свою очередь, были одновременно восхищены и испуганы ею. Рассказ Улки - и без того достаточно невероятный - постепенно трансформировался до такой степени, что появление Адиту описывалось, как вспышка яркого пламени и клубы дыма; после чего, как говорили люди, ситхи, рассерженная флиртом смертной с ее нареченным, пригрозила превратить несчастную девушку в камень. Улка довольно быстро става самой значительной персоной на Сесуадре, а Адиту - предметом сплетен и суеверного перешептывания.
К досаде Саймона, его тоже обсуждали на каждом углу. Джеремия, часто слонявшийся по рынку у Дома Расставания, радостно пересказывал последние новости: дракон, у которого Саймон украл меч, рано или поздно вернется, и тогда юному рыцарю придется сражаться с ним; Саймон отчасти ситхи, а Адиту послали, чтобы она забрала его во дворец справедливых; и так далее и тому подобное. Сам Саймон, выслушивая эти фантазии, материалом для которых, казалось, мог послужить только холодный воздух Сесуадры, только беспомощно поеживался. Он ничего не мог сделать - любая попытка что-нибудь опровергнуть убеждала жителей Нового Гадринсетта, что он скромный герой или хитрый обманщик. Иногда выдумки развлекали его, но все равно он чувствовал себя объектом слишком пристального внимании и старался проводить время с людьми, которые хорошо знали его и которым он полностью доверяя. Его осторожность и скрытность только подливали масла в огонь.
Если это слава, решил Саймон, он предпочел бы кончить свой дни никому не известным судомоем. Иногда, проходя по Новому Гадринсетту и видя, как люди машут ему или возбужденно перешептываются, он чувствовал себя обнаженным, но единственное, что ои мог сделать, это улыбнуться и расправить плечи. Судомои могут спрятаться или убежать; для рыцарей все это недоступно.
- Он снаружи, Джошуа. Ои клянется, что вы ждете его.
- А, - Принц повернулся к Саймону. - Это, должно быть, тот самый таинственный посланник, о котором я говорил, с новостями из Наббана. И действительно прошло две недели - почти день в день. Останься и послушай. Приведи его, - обратнлся он к Слудигу.
Риммерсман вышел, а через мгновение вернулся с высоким худым человеком с впалыми щеками, бледным лицом и - как подумал Саймон - немного угрюмого вида. Слудиг отступил к стене палатки и остался стоять, положив одну руку на рукоять топора, а другой подергивая светлую бороду.
Посланник медленно упал на одно колено.
- Принц, Джошуа, мой господин шлет вам приветствие и просит передать это. - Он сунул руку в плащ, и Слудиг шагнул вперед, хотя наббанаец был в нескольких шагах от принца, но человек достал только свиток пергамента, перевязанный лентой и запечатанный синим воском. Джошуа посмотрел на него, потом кивнул Саймону, чтобы юноша принес ему свиток.
- Крылатый дельфин, - сказал Джошуа, глядя на эмблему, отпечатанную на воске. - Итак, твой господин - граф Страве Пирруинский.