- Лучше бы ты просто пошел и поговорил с принцессой. Нечего срывать на мне свою злость, Саймон, - он поднял меч. - Ну что ж, давай, если ты так хочешь..
Они бились, сильно замахиваясь и делая ложные выпады, а мечи их громко стучали. Некоторые из пасущихся поблизости овец подняли головы, чтобы проверить, не бараны ли дерутся. Когда выяснилось, что это просто игра двуногих ягнят, успокоенные животные вернулись к своей траве.
- Почему ты так сказал про принцессу? - тяжело дыша, спросил Саймон.
- Что? - Джеремия пытался увильнуть от длинных рук своего соперника. - А чего ты ждал? Ты же увиваешься вокруг нее с тех пор, как они вернулись.
- Ничего подобного.
Джеремия отступил назад и опустил меч.
- Ах вот как? Значит это был какой-то другой неуклюжий рыжеволосый идиот.
Саймон смущенно улыбнулся:
- Так легко угадать? Да?
- Узирис Искупитель, а чего тут трудного? Всякий на твоем месте вел бы себя так же. Она, конечно, хорошенькая, и кажется довольно доброй.
- Она... больше чем это. А почему тогда ты сам не страдаешь по ней?
Джеремия обиженно посмотрел на него.
- Заметит она меня, как же, хоть я мертвым упади к ее ногам! - Он издевательски ухмыльнулся. - Она и на тебя-то не очень смотрит.
- Это не смешно, - мрачно сказал Саймон.
Джеремия сжалился.
- Извини, Саймон. Я уверен, что быть влюбленным это просто ужасно. Сломай еще пару моих пальцев, если тебе от этого будет легче.
- Может и будет, - Саймон тряхнул головой и снова поднял клинок. - А теперь, Джеремия, будь ты проклят, попробуй сделать это правильно.
- Только сделайте кого-нибудь рыцарем, - пропыхтел Джеремия, отбивая очередной сильный удар. - И жизнь его друзей будет навсегда испорчена!
Шум дуэли возобновился: треск деревянных клинков, громкий и неровный, как стук огромного пьяного дятла.
Тяжело дыша, они сидели на мокрой траве, по очереди прикладываясь к меху с водой. Саймон развязал ворот рубашки, чтобы ветер охладил разгоряченную кожу. Скоро ему станет холодно, но пока что воздух казался просто замечательным. На траву упала тень, и удивленные друзья подняли глаза.
- Сир Камарис! - Саймон пытался вскочить, а Джеремия впал в некое подобие столбняка и застыл с широко раскрытыми глазами.
- Хей! Сядь, молодой человек. - Старик махнул рукой, вынуждая Саймона не менять положения. - Я просто наблюдал, как вы работаете мечами.
- У нас это неважно получается, - честно сказал Саймон.
- Не стану с тобой спорить.
Саймон слабо надеялся, что Камарис будет возражать.
- Слудиг учил меня, чему мог, - сказал он, стараясь говорить как можно более почтительно. - Но у нас не было времени.
- Слудиг. Это вассал Изгримнура. - Он внимательно посмотрел на Саймона: А ты парнишка из замка, верно? Тот, которого Джошуа сделал рыцарем? - Саймон впервые заметил в речи старика легкий акцент. Наббанайская округлая раскатистость все еще слышалась в его величественных фразах.
- Да, сир Камарис. Меня зовут Саймон. А это Джеремия, мой друг и оруженосец.
Старик кинул взгляд на Джеремию и быстро кивнул, прежде чем снова обратиться к Саймону.
- Времена изменились, - медленно проговорил он. - И изменились не к лучшему, как мне кажется.
Саймон немного подождал объяснений.
- Что вы хотите сказать, сир? - спросил он.
Старик вздохнул:
- В этом нет твоей вины, юноша. Я знаю, что монархам иногда приходится посвящать в рыцари прямо на поле боя, и я не сомневаюсь, что деяния твои благородны - я слышал, что ты оказал неоценимую помощь в поисках моего клинка Торна - но рыцарь это нечто большее, чем простое прикосновение мечом. Это высокое призвание, Саймон... высокое призвание.
- Сир Деорнот начал учить меня тому, что мне следовало знать, - сказал Саймон. - Перед ночью бдения он рассказал мне о Каноне Рыцарства.
Камарис сел, поразительно легкий и быстрый для человека его возраста.
- Даже если так, юноша, даже если так. Знаешь ли ты, как долго я состоял на службе у Гавенаксиса Кливинского из Хонзы как паж и оруженосец?
- Нет, сир.
- Двенадцать лет. И каждый день, юный Саймон, каждый божий день был уроком для меня. Понадобилось два долгих года только для того. Чтобы научиться ухаживать за лошадьми Гавенаксиса. У тебя ведь есть лошадь, правда?
- Да, сир. - Саймон чувствовал себя неловко, но в то же время он был просто очарован. Величайший в истории мира рыцарь учил его правилам рыцарства! Каждый молодой аристократ от Риммергарда до Наббана отдал бы левую руку, чтобы оказаться на месте Саймона. - Ее зовут Домой.
Камарис бросил на него острый взгляд, как будто не одобрял этого имени, но продолжал, как ни в чем не бывало:
- Тогда ты должен научиться заботиться о ней надлежащим образом. Она больше, чем друг, Саймон. Это такая же часть тебя, как ноги или руки. Рыцарь, который не доверяет своей лошади и не знает ее так же хорошо, как знает самого себя, который не чистил и и не чинил тысячу раз каждый кусочек ее сбруи - не принесет пользы ни себе, ни Богу.
- Я пытаюсь, сир Камарис, но приходится учиться так многому!
- Конечно, сейчас война, - продолжал рыцарь, - так что позволительно игнорировать некоторые из наименее важных искусств - охота с луком, охота с ястребом и тому подобное. - Казалось, впрочем, что ему эта мысли не очень нравится. - Я даже могу допустить, что правила субординации не так важны, как в другое время, кроме тех случаев, когда это касается военной дисциплины; тем не менее сражаться тоже легче, если знаешь свое место в мудром господнем распорядке. Не удивительно, что эта битва с людьми короля напоминала уличную драку, - выражение суровой сосредоточенности на лице рыцаря внезапно смягчилось. Его глаза посветлели. - Впрочем, я утомляю вас, не так ли? - Он скривил тубы. - Я словно бы проспал сорок лет, и кроме того я просто старый человек и это не мой мир.
- О нет, - честно сказал Саймон. - Вы не утомляете меня, сир Камарис, ничего подобного! - Он посмотрел на Джеремию в поисках поддержки, но друг его только выкатил глаза и не сказал ни слова. - Прошу вас, расскажите мне все, что может помочь стать настоящим рыцарем!
- Ты просишь из жалости? - холодно спросил величайший рыцарь Эйдонитского мира.
- Нет, сир, - Саймон рассмеялся про себя и на мгновение испугался, что в любой момент может разразиться испуганным хихиканьем. - Простите, но спросить, не утомляете ли вы меня... - он не мог найти подходящих слов, чтобы объяснить всю нелепость этой мысли. - Вы герой, сир Камарис, - выговорил он в конце концов, - герой!
Старик встал, с такой же удивительной легкостью, с какой сея десятью минутами раньше. Саймон подумал было, что чем-то обидел рыцаря.
- Встань, юноша.