— Ключом к контрольному центру стали генотип Лады и внедрённые в тело протоколы, — закончил свой рассказ Глеб. — Отсюда и требование «биологической чистоты» в момент первого контакта. Как только управление будет переключено на земных хомо сапиенс, первое время через девушку, а дальше уже обычный оператор сможет управлять Вратами. Ядро колонии хранит информацию и в состоянии производить весь спектр известной техники и станков для промышленной цепи полного цикла. Можно сделать так, чтобы ядро изготавливало и наши устройства. Керхеры не брезговали трофеями и вообще создали уникальный колонизационный робокомплекс. Ирма вошла, распечатала зал, а дальше что-то пошло не так. Возможно, она потеряла сознание, тело-то не железное. Или её сознание на время подавили системы Врат? И тут в неё вселилась Василиса.
— Я, кажется, понял, чего ты испугался, — мрачно сказал Виктор. — Но лучше…
— Лучше я сам. Теперь Василиса тоже ключ, вдобавок контрольный центр её уже признал. Та синхронизация… тебе невероятно повезло. В лобовом столкновении остановить машинный интеллект невозможно. Он хоть и без интуиции, но у него на порядок выше информационная вооружённость. В тебя однозначно попала часть памяти Ирмы, точнее, Ольги Лихачёвой: то, как ты стреляла в зомби и как ударила бутылкой. Да, решение ты принимала сама и сознательно, а вот потом уже запустились рефлексы, как всё сделать правильно. Без тебя я Врата не запущу. По крайней мере, сначала ещё раз придётся устраивать экспедицию в Прайм. Но если ты вернёшься, есть вероятность, что Ирма закончит синхронизацию и откроет прямой канал — а это твоя смерть. С Ладой именно так и произошло, когда отключили фильтры-блокираторы. Я не хочу, чтобы ты умерла.
— Теперь ваша очередь, уважаемая джинна. Или Анна Геннадьевна?
Виктор пристально, давяще посмотрел на гостью. Василиса аж вздрогнула от неожиданности. Джинна и бровью не повела.
— Лучше Анна Геннадьевна, привыкла я к этому имени. Хорошо. У нас много названий, мне больше всего нравится прозвище, которое пришло из арабских сказок. Джинна. Но есть у нас и другое наименование. Создатели миров. Пафосно, конечно, но приятно чувствовать себя равным Богу. Говорят, в древности у великого волшебника Мерлина существовал волшебный предмет, способный определить качества человека, оценить его и правильно выстроить ему судьбу. Красивая легенда, но зерно истины в ней есть. Вы же сами рассуждали об альтернативных мирах, расщепляющихся после определённого момента? Насчёт создавать мир под свой вкус своим желанием — сомневаюсь. Зато такие, как мы, способны открывать двери в эти миры. А ещё мы способны менять реальность.
Джинна повела рукой, и Василиса с Глебом оказались одеты по пляжному, в обтягивающие плавки и мини-бикини. Через пару секунд девушка сообразила, с чего это ей стало так горячо и приятно, ойкнула, и начала наливаться краской стыда. Тут же принялась натягивать на себя и Глеба покрывало, но от парня не отодвинулась. Андрей смотрел на происходящее восторженными ошалелыми глазами, Виктор, наоборот глядел укоризненно.
— Простите. Не удержалась, — джинна вернула одежду обратно, разве что форма на школьнице стала новенькая, словно только из магазина. — Но уж так хорошо наши голубки сидят вместе. Так вот, каждый из нас, сразу как осознал свою силу, в состоянии найти тот мир, который всю жизнь искал, в котором ты как дома. И ты отправляешься туда искать счастья.
— И каждый так? То есть я хотел сказать, Василиса у нас тоже колдовать может? — обрадованно поинтересовался Андрей. И захлопнул рот, повинуясь молчаливому жесту-приказу Виктора.
— Я восхищён вашими способностями, Анна Геннадьевна. А теперь вопрос. Зачем вы так старательно подталкиваете Василису уйти, как вы утверждаете, в мир своей мечты? Сами-то остались здесь, смотрю. Вы старательно развернули ситуацию именно так, чтобы выбор оказался без вариантов. Поправьте, если неправ, но ситуацию с теми ревнивыми дурочками как школьный психолог вы обязаны были отследить ещё пару недель назад. Если добавить вашу заботливость, чтобы Василиса узнала от всех нас правду… Она ведь имеет право знать? Чтобы возненавидеть отца, испугаться суда и уйти с Глебом. Теперь, раз уж девочка моя родственница, уже я хочу узнать: какой вам лично с этого интерес?
— Потому что я не люблю убивать детей. И не хочу этого делать, — с лица джинны разом пропала добродушная сказочность. Это была всё та же лиса, но отныне хитрый и расчётливый зверь. — У любого могущества есть плата и обратная сторона. Чем чаще ты будешь вмешиваться, перекраивая окружающий мир и поток событий в свою пользу, тем чаще будешь вынужден доказывать своё право на существование. Джинны не могут долго находиться рядом друг с другом, поэтому на Земле нас ограниченное количество. Каждый в своей вотчине. Обратная сторона нашего могущества в том, что время от времени появляются такие, как эта девочка. Потенциальные способности джинна — и умение идти против потока событий. Я живу очень долго и без всякого ясновидения могу предсказать многое. Твой одноклассник Глеб за тобой начал бы за тобой ухаживать. Он избалован женским вниманием и, если помнишь, пробовал к новенькой красавице клеиться в первый же день. Ты обязана была пойти за ним, он ведь такой «правильный». К тому же твоя мама, сама понимаешь, не упустила бы шанса подобрать тебе подходящего мальчика. Дальше неизбежно ссора с отвергнутой претенденткой и нож в живот, причём в безлюдном переулке. Ты должна была умереть сегодня вечером в реанимации, не приходя в сознание.
— Я не пошла первого числа домой… — побледнела Василиса.
— Не только. Ты отказалась следовать своей роли. Не просто побродила по улицам, и всё равно вернулась под мамин каблук. Вместо этого сначала пошла с Андреем, но главное, на следующий день, когда мать нацепила на тебя браслет, отказалась послушно, бездумно следовать её воле и желаниям. Начала кроить свою жизнь самостоятельно. С ошибками. Но свою. В этот момент способности из потенциальных стали реальными. И наша схватка — неизбежна. Сразу скажу, не сейчас. Если я не хочу, чтобы уже через несколько месяцев мне попалась новая молодая джинна, убивать тебя пока нельзя. Зато можно осложнить жизнь массой неприятностей. Дать той дуре с ножом отличную характеристику, а тебе разгромную, устроить замечательное шоу на суде. Сами понимаете, опыт столетий и связи у меня огромные. Ты не сломаешься, но озлобишься, способности начнут расти намного быстрее умения ими пользоваться. И как только ты достигнешь нужного мне уровня, мы встретимся в поединке.
— Чтобы Василиса проиграла, — холодно уточнил Глеб. — Сила против опыта бесполезна.
— Совершенно верно. Но это крайний вариант, — джинна вздохнула. — Я не люблю убивать, а ещё больше ненавижу убивать детей. Наверное, это профессиональное. Я как три столетия назад увлеклась учительствовать, так и не переставала. Мне нравится исправлять покалеченные детские судьбы. Силы посмотреть, как сложится жизнь того или иного ребёнка, уходит немного, мироздание не против такого. Дальше самая обычная работа педагога, достучаться до души, исправить то, что в твоих силах. А ещё мне нравится этот милый и очень душевный город, и я здесь живу уже очень давно. После нашего с Василисой сражения я вынуждена буду его покинуть на пару столетий, не меньше. В этот раз события сложились на редкость удачно. Я ощутила — моя соперница где-то рядом. Но условие будущей дуэли, чтобы именно своими способностями узнать твоё имя или повлиять на твой выбор я не могу. Благодаря просьбе Андрея насчёт врача я смогла с самого начала просчитать всю линию событий. Отсюда предлагаю вариант. Меня устроит «техническое поражение». Молодая джинна убежит в мир, который даст ей шанс прожить интересную и счастливую жизнь, но за бегство она навсегда лишится способностей. Станет обратно человеком. Я же за победу получу лет пятьдесят, а то и больше, спокойствия. И не переживай насчёт того, что Василису поглотит чудовище, которое вы там сотворили, молодой человек. Лада мертва, клянусь мирозданием и своей силой — уходящая джинна должна получить на старте то, что поможет ей жить в новом мире. Но дальше всё будет зависеть исключительно от вас.
— К-когда? — голос Василисы всё-таки дрогнул.
А ещё девушку начала бить мелкая дрожь. Но Глеб крепко прижал её к себе, и, ощутив его горячую руку на талии, Василиса успокоилась.
— Немедленно. И ещё. Виктор и Андрей тоже могут уйти с тобой. Их тоже здесь ничего не держит.
Василиса открыла было рот напомнить, что у Андрея вроде отец и мать есть. И тут же закрыла. Сама виновата, так и не удосужилась у друга расспросить про семью, а он не рассказывал. Но если вспомнить, как Андрей прошлую зиму жил у Виктора, там всё плохо.
— Мой аналог Андрис убил Ладу, аналога Василисы. Вы уверены, что готовы рискнуть и взять потенциального предателя с собой?
— Глупости, — отрезала Василиса. — Ты — это ты, а он — это он. Это как приравнять здешнего Глеба, и моего, — девушка сообразила, что ляпнула и прикусила язык, но было уже поздно. Оставалось молча наливаться розовой краской смущения.
— Очень мило, краснеть тебе идёт, — усмехнулся Виктор. — Тогда я тоже с ними. Здесь меня и правда ничего уже не держит, а без меня эти влюблённые оболтусы, боюсь, влипнут в неприятности.
— Тогда собирайтесь и пойдёмте, — джинна встала и вышла из гаража.
За ней на улицу выбрались остальные. Воздух уже немного посерел, но до вечера оставалось много времени. Возле гаража, оказывается, стояла машина. Анна Геннадьевна достала мольберт, бумагу и краски. Помогла закрепить лист бумаги, после чего вернулась к машине и опёрлась на неё спиной. Остальные встали рядом с девушкой.
— Рисуй. Для тебя дорога открывается именно так. И не беспокойся, если будут трудности — я помогу, сейчас это не запрещается.
В этот раз всё было по-иному. Сперва Василиса хотела нарисовать контрольный зал, но в последний момент побоялась. Вместо этого она решила изобразить пирамиду Врат. Под небом, выцветшим от зноя, извивами охристых и жёлтых линий застыли раскалённые пески. В зените горит злое жгучее солнце, вдалеке у горизонта темнеют скалы и загадкой чернеют наполовину занесённые песком развалины. А в центре высится огромная пирамида медово-жёлтого металла. Едва на лист лёг последний мазок, всех четверых внезапно озарил какой-то лёгкий приятный свет. В воздухе повеяли прекрасные фруктовые ароматы, вместо сосновой рощи и двух шеренг старых гаражей вперёд и назад аллеей встали деревья, золотые и серебряные яблоки, висевшие на их ветвях, были увиты лентами. Лёгкий ветерок, принёсший чудный апельсиновый запах, поколебал ветки деревьев, золотые и серебряные плоды, касаясь один другого, зазвенели, точно колокольчики. Глеб, одетый в броню и с винтовкой за спиной, казался в окружающем пространстве чужеродным, зато остальные вписались вполне естественно, что школьная форма, что костюм и галстук Виктора. Тут Василиса заметила чудесные ворота, стоявшие в нескольких шагах от неё. Они, казалось, были сложены из мрамора, белого, шоколадного и розового цветов, но стоило присмотреться, как девушка сообразила, что это был не мрамор, а обсахаренный миндаль с изюмом. Именно к воротам и подталкивал апельсиновый ветерок.
— Наша джинна любит Гофмана, — хохотнул Виктор. — Или это ты? Идёмте.
Стоило перешагнуть порог ворот, в лицо дохнуло раскалённым сухим воздухом, в глаза ударил нестерпимо-яркий свет. Они в пустыне! Кожу рук обожгло солнцем, в уши ворвались шорох и шелест мириадов трущихся песчинок, туфли на песке стояли не как на утоптанной земле твёрдо, а упруго, будто на резине. Едва глаза привыкли к перемене освещения, стали видны золотистые дюны и барханы, отбрасывающие синеватые и тёмно-фиолетовые тени. Вокруг царили красноватые, охристые, коричневые, белые или серые тона, безжалостно изгнав остальные. И всё это на пепельно-голубом прозрачном фоне неба, залитого яркими лучами света.
— Пойдёмте скорее внутрь, иначе получите тепловой удар, особенно с непривычки.
— Могла бы и дать чего с собой, волшебница недоделанная, — ругнулся Андрей. — Чего там нормальным попаданцам положено? Одежда, оружие.
— Волшебный джедайский меч плюс три к силе и пять к скорости, корзину печенья и бочку варенья, — не удержался Виктор. — Думал в сказку попал…
— Она дала нечто намного более ценное, — ответил Глеб. — Василиса, примерно вот здесь приложи ладонь. В памяти брони сохранилась запись, как входила Ирма.
Ладонью по мягкой, похожей на резину, поверхности пришлось елозить в разные стороны. Но стоило отыскать нужную точку, как в монолитной стене мгновенно нарисовались синие линии, и вбок скользнул прямоугольник запирающей панели. За ней уходил вглубь длинный синий коридор, причём прохладный. Они спустились по движущейся лестнице, если верить ощущениям, на пару этажей вниз и оказались в кубической комнате. Здесь не было ничего, кроме непонятных приборов, матовая отделка жёлтых стен казалась бархатной. Стены прорезали чёткие линии хрустальных полос. Василиса догадалась, что это — сенсорные панели, не зря они заканчивались на высоте двух метров. Разных оттенков жёлтого и синего цвета огоньки слабо освещали шкалы, знаки, цифры. Словно все эти широкие стены находились в напряжённом, трепетном ожидании.
— При всей увлечённости техникой, в управлении всякие беспроводные системы, нейрошунты и киб-интерфейсы керхеры старались ограничивать. Нам нужен главный зал. Вызывай его.
— Как?
— Положи руку вот на эту панель и представь себе картинку главного зала.
Едва девушка выполнила указание, как сразу же кусок вроде бы монолитной стены растворился, за ним в темноту протянулось что-то вроде моста над пропастью. Заканчивался мост внутри кабины лифта, похожей на те, которые Василиса не раз видела в фантастических фильмах. С прозрачными стенами, и ехала она в прозрачной трубе. Никаких кнопок в ней не было, но стоило войти, как дверь бесшумно закрылась, и кабина тронулась. Глеб неподвижно застыл металлической статуей, остальные прилипли к стенкам, разглядывая фантастическое зрелище проплывавших в полумраке снаружи загадочных механизмов.
В ушах, словно они и в самом деле находились внутри фантастической киноленты, дико грянула музыка звёздных сфер. Пассажиры то проваливались, от внезапной невесомости аж щемило сердце, и желудок улетал к подбородку, то на плечи давила перегрузка стремительного подъёма. А тонкая мелодия всё звучала, в воздухе вокруг лифта плыли клубящиеся разноцветные облака. Музыка усиливалась, гремела в тысячи голосов, цветные облачка пронзало неистово пляшущее сияние, вокруг трубы лифта взвился и закружил многокрасочный шлейф искр. И уже не было для Василисы ни стен, ни потолка, ни друзей, всё вокруг превратилось в непонятные костры холодного синего света. Свет начал желтеть, мелодия убыстрилась, принялась скакать тяжесть, в воздухе волнами пронеслась жара. Вокруг лифта забили, пронзая темноту, синие молнии, вокруг запылало зловещее фиолетовое пламя, стало холодно. Снова взревели трубы, литаврами ударили медь и серебро, в фиолетовой тьме зажглись багряные огни. Ледяное дыхание сменилось волнами теплоты, и всё пропало. Воздух, ароматный и звучный, сам лился в горло, голова кружилась от тонких звуков, нежных красок, теплоты и лёгкости в теле.
Василиса и остальные, пошатываясь, выбрались из лифта. Покачиваясь, словно пьяные, они медленно пошли по новому коридору, в глазах всё кружилось и двоилось, цвета перемешались друг с другом: кожа казалась фиолетовой, а броня Глеба отливала густым вишнёвым соком. У Василисы радостно забухало сердце от того, что сильные руки Глеба её подняли и понесли. И неважно, куда и зачем, главное, чтобы он её нёс и нёс…
— Очнулась?
Тело приятно холодил ветерок. На лоб легла мокрая тряпка, вторая обтёрла тело до пояса. Цветные круги перед глазами понемногу исчезли. Василиса сообразила, что лежит на полу, причём с неё опять сняли пиджак и блузку, да ещё оторвали у блузки рукава на тряпки. И находились они с Глебом в знакомом по прошлому визиту главном зале: не перепутать густо-медовое освещение, огромные экраны и ряд операторских мест. Да и нелюбовь строителей к прямым углам и полукругам не даст ошибиться.
— Что у тебя за мания какая-то, — буркнула девушка, торопливо одеваясь обратно. — Как попадаем сюда, сразу начинаешь меня раздевать.
— Всё равно продолжение запрещено, никаких посторонних биоматериалов внутри, — хохотнул Глеб. — По крайней мере, сей секунд.
— Ах ты!
Василиса покраснела, вскочила и размахнулась ударить кулаком. Остановило её то, что Глеб сейчас в броне, которая пулю-то не почувствует, про удар рукой можно вообще не вспоминать. А ещё в груди и внизу живота появилась сладкая тянущая истома и совсем к месту, но совершенно не вовремя, на ум пришли несколько роликов из интернета, подсмотренных в обход родительского контроля. И где-то на задворках сознания ехидно побежала мысль, что по-честному она вовсе «это самое» не против попробовать, причём именно с Глебом.
— Спокойно. Что ты видела в лифте?
— Ну… огни какие-то, музыка.
— Это мозг так отреагировал на внешнее воздействие механизмов Врат. Из кабины вы выползли как пьяные. Виктора и Андрея я сюда пока тащить не рискнул. Сначала перезапустим систему и введём новые протоколы. А тебя надо было хоть как-то откачать, обтирание помогло лучше всего. Удивительно, как Ирма до контрольного зала вообще доползла. С одной стороны, на неё свет и вибрации должны были подействовать слабее, но при этом, отключившись, встать обратно она уже не смогла. Если бы тогда не ты, меня сожрали бы внизу.
— А Ирма?
— Извини. Я… — голос дрогнул. — В общем, я нашёл, что от неё осталось. При капсуляции органика внутри здания разрушается. Ладно, — Глеб снял шлем, но отделять не стал, и тот повис за спиной на манер капюшона. Садись в кресло оператора.
Стоило занять ближайшее кресло, поёрзав в поисках более-менее удобной позы, как в голове противно зазвенел сухой металлический голос.
— Степень связи девяносто эргов. Степень синхронизации три четвёртых доли. Отклонения параметров в пределах синего допуска. Начать смену?
— Да.
— Смена начата. Число активных операторов на текущий момент — один. Ваш допуск — синий. Число операторов жёлтого допуска на текущий момент — ноль. Внимание, красная тревога! На время тревоги ваш допуск повышен до жёлтого. Обнаружены зверлинги. Тип — завроид. Двадцать единиц. Дать развёрнутую информацию? Дать локальную информацию?
— Дать развёрнутую информацию!
На экране, словно глядишь сквозь окно на объёмный макет, немедленно появилась жёлтая пирамида, несколько серых непонятных полуразрушенных зданий. На самом краю макета внимание привлекли два десятка красных точек.
— Глеб, опять эта гадость!
— Отлично. Так. Сейчас придётся заняться акробатикой. Я, вообще-то, так и предполагал, что как стартовый бонус на начальном этапе нам подкинут нечто вроде этого. Система приняла тебя как оператора, но выше синего статус не даст. Ты слишком отличаешься от керхера. Можно этот запрет обойти, но ломать блокировку долго, и есть риски наплодить в компьютере ошибок. А вот если что-то твой статус хотя бы на время повысит, например внешняя угроза… Сейчас мне нужно сбросить из своего биопроцессора новые коды и протоколы, которые дала с собой Анна Геннадьевна. Но для этого мы должны быть единым целым.
Глеб наклонился, девушку приобнял и поцеловал. Василиса задохнулась, губы у парня оказались умелыми, нежными. И не подумаешь, что возможно вот так: сначала коснуться рта, потом, не отрываясь, провести языком и губами по щеке, жарко потрепать ухо, спуститься на подбородок, дальше ласкать шею и ключицу — и всё это в полусогнутой позе, нависая сверху и держась рукой за интерфейс, чтобы не упасть. Когда всё закончилось, Василиса пожалела, и торопливо загнала поглубже крамольные мысли — а если бы Глеб продолжил целовать её ниже? Устояла бы? Но у него, наверное, от неудобной позы шея и поясница затекли.
— Всё отлично, ты молодец. Протоколы ушли в систему. Ты у меня просто замечательная девочка, — он улыбнулся.
А Василисе теперь оставалось на Глеба подозрительно смотреть и гадать: как понимать его слова? Молодец, что не дёргалась, пока он — будем честными — на самом деле подключался к компьютеру? Или молодец, что тоже хорошо целуется и вообще привлекательная? Или всё-таки молодец, потому что именно его девушка, не зря же он вот только что и одновременно тысячу лет назад ей признался в любви?
— А с этими, как их, звероидами, что будем делать? Пойдёшь и перестреляешь? — Глеб посмотрел на девушку таким взглядом, что ей захотелось провалиться на месте. — Ну я же сама видела, ты их в прошлый раз столько настрелял.
— Извини, забыл, ты не местная. Их не просто так называют ужас пустыни. Сильные, живучие, быстрые. Тогда я нанёс первый удар из засады, постоянно маневрировал — броня класса «призрак» отлично умеет маскироваться. Прятался и пока не начинал стрелять, меня не видели. Ну и один раз в самом начале, когда они поняли, что я один, зверлинги попробовали бросить часть сквада в лобовую атаку, пока остальные меня обходят. Потеряют несколько тактических единиц, но подавят сопротивление. Тогда они ещё не сообразили, что против них — «призрак». И то меня в итоге прижали к Вратам так, что шевельнуться не мог. Сделаем проще. Не вставай, пожалуйста, так управлять системой получится напрямую. А потом меня в список допущенного персонала добавим.
Глеб отстегнул от брони перчатки, подошёл и обнял правой рукой Василису за плечи, второй принялся тыкать в панель управления. На экране зажглись полтора десятка синих точек. Через несколько минут красные точки погасли.
— Для компьютера, если генератор поля не восстановлен, демаскировать стрелковую башню нельзя. Её легко вывести из строя. Но в нашем случае наоборот, важнее атака, а не защита. Я принудительно активировал башни, завроиды уничтожены. Ещё минутку, — не отпуская Василису, пальцами второй руки Глеб забегал по сенс-панели. — Разберусь с жильём, и пошли будить остальных.
Виктор и Андрей уже понемногу шевелились. Помогло лёгкое похлопывание по щекам, чтобы они, хоть и пошатываясь, но встали.
— Как же мне хреново-то, — простонал Виктор. — Как с похмелья, будто неделю не просыхал.
— А что, был опыт?
— Нет, я как завязал с дурью, даже пива в рот не беру. Но экстраполируя опыт дурной молодости, могу себе представить.
— Это на вас подействовали Врата, главный лифт проходит мимо них. Дальше мы там будем либо в находиться скафандрах, либо ходить другим путём. Подлиннее, но поспокойнее.
— Раз кто-то шутит и говорит умные длинные слова, то всё не так плохо. Нам тут жильё и питание обещали. Веди.
Идти безликими коридорами всех оттенков жёлтого и синего пришлось с полчаса. Но так долго скорее от того, что первое время Андрей и Виктор еле плелись. Смена интерьера случилась неожиданно: очередная дверь вывела во вполне земную комнату, на стенах намалёван какой-то разноцветный абстракционизм, в центре привинчен к полу стол и длинные скамьи вдоль него. В углу замер агрегат, в котором угадывалось нечто вроде кухонного комбайна — три ряда кнопок с пиктограммами разных блюд, и закрывающая нишу выдачи шторка. Вдоль одной из стен — с десяток раскрашенных, каждая в свой цвет, дверей. За каждой скрывался небольшой одноместный номер c душем. Везде царил минимализм, из обстановки в номерах только кровать со шкафом. Но это были самые настоящие земные комнаты, стены в жилой части покрывали цветочные узоры как на обоях. После откровенно чужеродных помещений керхеров глаз прямо-таки отдыхал.
— Что это?
— Раньше в этом секторе был тюремный блок.
— Чего? — хором удивились остальные.
— Ты нам здесь жить предлагаешь? — возмутился Андрей.
— Есть варианты? Учти, по всему зданию ни спальных мест для человека, ни питания не предусмотрено. А пищевой концентрат керхеров ты под угрозой расстрела жрать не станешь, это я тебе гарантирую. И круглые сутки находиться в помещениях инопланетной архитектуры чревато нервным срывом. Керхерам надо было где-то держать пленников, чтобы те не сошли с ума, нам тоже пригодится.
— Согласна, — поддержала Василиса.
— И я «за». Заодно предлагаю продегустировать здешнюю кухню, меня в полицию с обеда сорвали, и как назло я сегодня выскочил почти без завтрака.
Оставшись в меньшинстве, Андрей капитулировал, хотя и продолжил что-то неразборчиво ворчать себе под нос.
— И какие у нас планы? — Виктор, едва проглотив первое блюдо, был уже полон энтузиазма. — У тебя, подозреваю, всё продумано?
— Просто явиться к Пустынному хану нам нельзя. То есть он-то, может, и поверит, но тут сразу ряд проблем. Вы все похожи, но другие люди. Выдать себя за Ладу, Гладова и Андриса не получится. То есть прочитать всё, что можно, про Опал и выдать себя за городского жителя перед обычным пустынником легко, но не перед Ханом. Это даже если забыть, что у Василисы нет и никогда не было информационного чипа, кстати, он не извлекаемый и ставится на всю жизнь. Андрей тоже никогда не киборгизировался. Нас выдаст первое же сканирование. И не сошлёшься ни на какие секретные технологии керхеров, мол, в ядре всё вытащили и вас вылечили: рубцов-то нет.
— Рассказывать правду в полном объёме тоже неразумно.
— А если прикинуться, что мы просто с другой колонии? Ты говорил, — вспомнила Василиса, — что керхеры сами не понимали, чем пользуются. Я кучу книжек прочитала, любой мир вам придумаю и опишу. Скажем, мы тоже колония, но полетели в самом начале, и с этим, как его, эффектом Шермана. Провалились во времени. Или просто давно потерялись. Забыли про космос. Планета зелёная и хорошая, уровень техники деградировал до бензина или угля. И врать особо не придётся, и на нестыковках не поймают: одну и ту же правду говорим.
— Это мысль. Предлагаю так и сделать. Но всё равно вам надо подготовиться. Освоить навыки местной жизни, почитать про Опал. К пустыне привыкнуть. И ещё. Здесь есть нормальное медицинское оборудование, всем провериться и получить комплекс прививок. Андрею заодно потереть все татуировки. У вас это забавно, а тут за некоторые его наколочки если просто свернут шею, считай, повезло. Время… время у нас будет. Просто отдавать Хану действующее ядро керхеров я не хочу, и вопрос не в жадности. Мне нужно ведь не свалить руководства Города и поставить нового координатора, мне нужно создать конкурентов. И для этого хорошо бы процесс хоть как-то контролировать.
— Если я правильно представляю его по твоим рассказам, — поморщился Виктор, — нам этот Пустынный хан не по зубам. Это даже не старый опытный волк, а Змей Горыныч натуральный.
— Да. Но он умеет держать слово и ценить умных соперников. А ещё он как бы сказать? Жаден по разумному, хорошо понимает, что всё не проглотишь. И если предложенный ему кусок его устроит, просто так из жадности бить в спину Хан не станет. Были прецеденты… Но для начала нам надо обеспечить позицию для торговли. Нечто весомое, чтобы нас выслушали, когда мы начнём рассказывать о Вратах и наших предложениях. Для этого можно изготовить и подарить мобильную бурильную установку: столица Пустынного хана остро нуждается в воде. Если мы поможем решить проблему, за нашей спиной встанет сильнейший союзник в виде обычая. Навредить тому, кто принёс твоему клану воду или подарил дорогу к новому оазису, означает навлечь на себя проклятье духа пустыни. Я уже проверил, в памяти компьютеров чертежи есть. Изготовление займёт недели две. Нам как раз хватит времени освоиться.
— С чего ты уверен, что стоит всем сказать, — потребовал уточнений Виктор, — у меня буровая, и тебе сразу поверят? И что этот хозяин целой пустыни вообще с тобой станет говорить? Ты для него не окажешься непонятным авантюристом неизвестно откуда?
— У Гладова какие-то предварительные договорённости с ним точно были. Этого достаточно, чтобы встретиться с Ханом, а дальше изложить ему версию Василисы. С буровой ещё проще. Её опознать несложно, среди тех, кто нас встретит, наверняка пришлют специалистов, способных проверить заправку картриджей, энергии и буровых дронов.
— А как мы отыщем твоего Хана? — поинтересовался Андрей.
— Я планировал встречу с ним самого начала, для этого скопировал с тела Андриса все позывные. Да и Ирма многое знала и тоже сообщила. В прошлый раз встреча и сделка сорвалась, но даже если в позывные не поверят, хоть кого-то посмотреть в точку рандеву всё равно пришлют.
— Тогда всё начинаем завтра, — скомандовал Виктор. — А теперь всем спать.
Каждому досталось по собственной комнате: оказалось, пока они ужинали, по запросу Глеба компьютер изготовил и сложил в комнату по комплекту личных вещей. Но для жителя Опала и для компьютера все цвета были просто цветами. В итоге Василисе досталась зелёная дверь, Андрею и Виктору разных оттенков голубого. Увидев мрачные взгляды, девушка не выдержала и расхохоталась.
— Ой, не могу. Глеб, понимаешь, у нас дома голубой для мужика? Как бы сказать? Ну сигнал, что он предпочитает спать с мужиком. А Виктор говорил, что к себе домой женщин никогда не водил, потому соседи заподозрили, что он этот самый, голубой. Ну а Андрей его любовник.
Глеб с искренним непониманием пожал плечами и буркнул:
— Стоило из-за такой глупости огород городить? Но если не нравится, завтра перенастрою цвет на любой другой по вкусу. Так, Андрей, ну ка, чего это ты такой серый?
— Меня начало мутить с чего-то.
— Дай-ка руку, — Глеб вытащил из скафандра выносной интерфейс диагноста.
Робо-медик с минуту помигал светодиодами. Не нашёл ничего срочного и вывел на экранчик совет: «отдых и сон».
— Видимо, ты путешествие в лифте перенёс хуже всех. В медкомплекс тащиться не вижу смысла. И в самом деле, иди-ка ты спать.
Виктор, проявляя деликатность, тоже ушёл к себе. Глеб и Василиса какое-то время ещё посидели за болтовнёй, дальше Глеб проводил девушку до «квартиры», но, к тайному огорчению Василисы, ночевать с ней, как делал раньше на Земле, он не стал. Оставшись одна, Василиса медленно, нарочито тщательно вымылась и почистила зубы, переоделась, заставила себя лечь и выключила свет. И дальше начала ворочаться, уснуть никак не получалось. Нет, с разумной точки зрения Глеб вроде прав, родительского контроля больше нет, теперь они сами должны проявлять взрослую выдержку и взвешенность в отношениях. Если Глеб придёт, непонятно чем всё закончится, а она… Перед собой стоит быть честной, сексом ей заниматься ещё рано, да и страшновато, а Глебу наверняка наоборот хочется… И всё равно глухая обида, что мог бы и просто прийти и посидеть рядом, пропадать не желала. Ей так уютно было засыпать вдвоём, и так плохо одной.
Глеб к себе отправился не сразу. Уже один вернулся в контрольный центр — отдавать масштабные команды можно было только в присутствии Василисы, но мелочи, вроде производства снаряжения или поиска по базе данных нужного типа буровой, он, благодаря биопроцесору, мог выполнить и один. А когда вернулся в жилую зону, в столовой наткнулся на пившего чай Виктора.
— Ну что, джентльмена ты наш?
— В каком смысле?
— В прямом, и не прикидывайся, что не понимаешь. Деликатный он. О приличиях вспомнил, или ещё кое о чём?
— Я…
— А ну цыц мне. В общем, так. Раз уж начал ухаживать за моей племянницей, так чтобы не останавливался. Именно ухаживал чтобы, но без всякого блуда.
— Я именно…
— Молчать. Она к тебе первая не полезет в постель, если руки распускать не будешь. А ты, полагаю, достаточно взрослый мужик, чтобы думать головой, а не гормонами. Под пули он лезть большой и не боится, а к любимой девочке зайти и обнять на ночь трусит. И не ссылайся насчёт возраста, я многое повидал и вполне могу оценить и твоё образование, в том числе по части женщин, и остальной жизненный опыт. За пять-то лет службы, а, господин лейтенант? Так что вперёд, чтобы обеспечивал романтику и хорошее самочувствие. Иначе ещё ссор мне тут не хватало. Милые бранятся, конечно, только тешатся, только непонятно, что потом с трупом делать. Страус, пошёл.
Глеб успел подумать, при чём тут страус? Порадоваться насчёт Виктора, который согласился с ними пойти. Иначе точно бы сожрали сразу, как они сунутся с предложением к Хану. И что земной аналог майора Гладова стоит своего здешнего прототипа. Ведь «на Земле» Глеб старался информацию про себя рассказывать хаотично, дозировано, запутывая, как учили военные психологи — и всё равно Виктор сумел всё собрать, оценить и проанализировать. А ещё Глеб пожалел, что перед походом в контрольный центр скинул бронескафандр — сейчас в голову не лезло никакого повода отказаться насчёт визита. Хотя то, на чём настаивает Виктор, не очень разумно… Додумать ему Виктор не дал, открыл дверь и втолкнул в комнату.
Темнота мягко обняла на пороге, что-то зашептала на ухо. Глеб замер — и признался себе, что и в самом деле боится. «Там» всё было понятно, и как отреагирует домашняя девочка, и зачем ему всё это нужно, легко просчитывался каждый шаг. И свой, и её. Здесь всё полетело с ног на голову, и уже не понять и не просчитать даже себя, не говоря уж о Василисе. Себе-то уж можно не врать: он боится её потерять, потому-то сейчас струсил и дезертировал, прикрывшись «неотложными» делами. Василиса его очень привлекает как женщина — но как раз к интиму ни он, ни она, не готовы. То есть секс организовать можно, и Василисе кувыркаться на простынях наверняка понравится. Потом они расстанутся, страсть плохой заменитель любви. А секс сейчас легко заглушит любовь именно страстью. Но прав и Виктор: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть, что не сделал.
Глеб осторожно подошёл и присел на край кровати. Девушка, кажется, спала, поэтому он лишь осторожно погладил её по волосам. Вздрогнул и чуть не свалился на пол: Василиса перехватила его руку и потянула на себя. Вскоре она уже устроилась точно так, как и последние недели у него на плече. Ещё несколько секунд поелозила, чуть коснулась губами его щеки. И тут же дыхание выровнялось, девушка провалилась в глубокий сон.
Проснулся Глеб от того, что его сначала толкнули в плечо, а потом быстро поцеловали в губы. Открыв глаза, он обнаружил, что тоже уснул рядом с Василисой. И не заметил, как она встала. А сейчас девушка стояла рядом и смущённо отводила глаза. Вроде бы ничего такого она не делала, да и Глеб у неё ночует не в первый раз. Но вот разбудить его поцелуем Василисе понравилось, при этом она своего поступка стеснялась. Глеб мгновенно, так что девушка не успела отреагировать, перетёк из лежачего положения в стоячее, заключил её в кольцо рук, провёл ладонью по волосам и осторожно коснулся губами мочки уха.
— Спасибо. Первый раз за последние дни выспался.
— Тогда пошли завтракать, — просияла девушка. — Мы уже поели, одного тебя ждём.
Несмотря на страхи Глеба, и Андрей, и Виктор встретили то, что он вышел из комнаты с зелёной дверью, совершенно спокойно. Причём не изображали равнодушие, а и в самом деле принимали как нечто естественное. Андрей вообще елозил и еле усидел, пока Глеб заканчивал с едой, дожидаясь возможности спросить:
— И куда мы теперь?
— Вам нужно две вещи, как раз к утру должны были подготовить для этого помещения. Я хотел начать с учебного класса, но можно и с тира. Всё равно в пустыне каждый мужчина, даже если он не воин, а ремесленник, обязан уметь стрелять.
По тому, как засияла физиономия Андрея, стало ясно: как на иголках всё утро он сидел как раз потому, что опасался — его к оружию не пустят, причём этому найдётся какой-нибудь весомый аргумент-обоснование.
Недолгий путь инопланетными коридорами привёл всех к двум комнатам, выглядевшим как нечто среднее между вкусами людей и керхеров, пусть и окрашено всё было в типовые жёлтые и синие оттенки. В первом помещении расположились три, хорошо знакомых каждому, офисных рабочих места, с клавиатурой, мышкой и монитором.
— Я постарался запрограммировать привычный вам дизайн.
— А мы поймём? — сразу спросила Василиса. — Или там всё по-русски?
— А ты не обратила внимание, что мы, как сюда вошли, — Глеб притянул девушку к себе и погладил по волосам, — все четверо говорим на современном языке Опала? Я так понимаю, тебе язык достался ещё в первый визит от Ирмы, а остальным его подарила Анна Геннадьевна. Хоть и нелюдь волшебная, а хороший человек, что ни говорите. Она и в самом деле постаралась сделать для нас всё, что могла.
— Не в ущерб своим интересам, — хмыкнул Виктор. — А второе помещение, я правильно понял? Тир? — и насмешливо посмотрел на Андрея, у которого аж руки дрожали от нетерпения.
Андрею хватило выдержки прослушать инструкцию по обращению с оружием, несколько раз её повторить, пока Глеб не убедился: слова усвоены. Хоть и не терпелось пострелять, Андрей прекрасно понимал, что оружие штука серьёзная. Дальше, взяв пистолет, донельзя счастливый, он вышел на огневой рубеж. Его ни капли не смутило, что в итоге он из двадцати выстрелов в мишень посадил всего три пули, да и те, скорее, случайно.
Виктор, к удивлению всех остальных, сразу уложил в мишень больше половины из тех же двадцати выстрелов. Причём Глеб не сомневался, что будь у него более привычное пороховое оружие пустынников, результат был бы ещё лучше. На удивлённые взгляды, Виктор коротко ответил:
— Да нет, ни к «органам», ни к уголовке я отношения не имел. Но ствол иногда приходилось таскать, и не для того, чтобы перед девками красоваться. И сразу говорю: про «это» говорить не хочу и не буду. Пусть всё останется на Земле.
Василиса, глядя на остальных, тоже взяла пистолет в руки, повертела. В книжках героиня обязательно обучалась военному делу и становилась солдатом не хуже какого-нибудь спецназовца или рыцаря. Но вот ей почему-то держать в руках оружие было некомфортно. Сейчас пистолет не придавал уверенности, как на Чумной пустоши, где от него и в самом деле зависела жизнь при встрече с монстром. Здесь, в уюте учебного класса, это было хищное, совершенное устройство, созданное не защищать, а нападать и отнимать чужую жизнь. Василиса припомнила, мол, вроде бы Глеб говорил — где-то в глубине её памяти живут навыки капитана Ольги Лихачёвой. Попробовала их вызвать… нет, ничего. Только по спине побежали мурашки, а пистолет теперь вызывал ещё и иррациональный страх.
— А мне это обязательно? — прозвучало довольно жалобно.
— Нет, — Глеб забрал у неё пистолет. — Не хочешь?
— Не хочу.
— Тогда и не надо, — поддержал Виктор. — Да, из женщин при нужде получаются отличные солдаты. Но всё-таки война не женское дело. Раз нет желания, так и держись от этих стреляющих железок подальше.
— А в бронескафандре ходить нас учить будешь? — решился высказаться насчёт второй своей мечты Андрей.
— Вообще-то это довольно сложное дело. Хотя бы просто ходить, не говоря уж про «воевать», даже в упрощённой модели, которую разрабатывали для ополчения. Виктору надо заниматься обязательно, ему хотя бы на предварительной встрече изображать Гладова. Пойдёмте.
Они вернулись в учебную комнату, Глеб показал, как включается проектор и запустил начало обучающего курса. На свободном пространстве возникли фигура в бронескафандре и вторая в разрезе и с поясняющими выносками.
— Упрощённая модель, была разработана для ополчения. Неуязвима для обычной пули, имеет ограниченные функции жизнеобеспечения. Это значит, что в космическом пространстве она не применима. Обеспечивает усиление мускулатуры и базовую защиту от радиационного, биологического и химического воздействия. Урезанный процессор, поэтому у тебя не будет проблемы захлебнуться в информации. Говоря по-человечески, никакой синхронизации через сеть и тактического анализа нет. Связь внутри подразделения голосом, самое большее, что встроенная электроника сумеет — это вывести на забрало прицел и информацию от винтовки. Винтовка интегрируется с бронёй, в активном состоянии боезапас пополняется из встроенного комплекта. Скафандр герметичен, может работать автономно до семи дней, в том числе и перерабатывая отходы.
Василиса поморщилась, не желая уточнений, как именно и какие отходы скафандр перерабатывает. Андрей же обрадованно кивнул, не стал возвращаться в тир, а сразу засел за учебный курс. Уже на следующий день он заявил, мол, с теорией разобрался, виртуальную тренировку прошёл, всё просто. И можно начинать практику. Виктор молча усмехнулся, но, к удивлению Василисы, отказывать в пробе на настоящей броне Глеб не стал. Хотя и потребовал проводить эксперименты только на улице.
Вечером, когда ещё светло, но уже не так печёт, все четверо стояли на песке, а на тележке транспортёра лежал бронескафандр. Андрей восторженно посмотрел на настоящий «боевой доспех» — его личный скафандр. Дотошно вспомнил инструкции, потом с завистью вспомнил, как свою броню Глеб умудрялся надевать и готовить к бою всего за две минуты. «Сначала научись ползать, а уж потом — ходить», — сказал он сам себе.
Костюм увеличил рост Андрея сантиметров на двадцать, ботинки огромного размера были оснащены собственными стабилизационными системами, чтобы всегда удерживать бойца в вертикальном положении. Стоило надеть скафандр, и бронекостюм обвис как на вешалке, пока Андрей не сообразил, где включить автоматический подгон по фигуре. Плечевая часть скафандра была увеличена и вмещала комплект боезапаса и основную электронику. Нечто вроде ранца за спиной являлось кондиционером, не дающим человеку внутри и синтетическим мышцам перегреваться. В некоторых частях броня казалась немного тесной, широкими полосами охватывала руки и ноги. Другие же части выглядели лёгкими и открытыми.
— Уплотнённые области — часть спасательной системы, — пояснил Глеб, — Если в условиях заражённой местности будет попадание в руку или ногу, скафандр закроет брешь как турникет. Кое-что потеряешь, но остальное уцелеет.
Глеб помог загерметизировать скафандр. Андрей качнулся назад и вперёд, ощущая себя черепахой на ходулях. Глеб захлопывать забрало не стал, чтобы его слышали и Василиса с Виктором. В ушах Андрея раздался голос:
— Теперь давай-ка пройдёшься. Медленно.
Андрей согласно инструкции взглянул на сигнальное табло, расположенное вдоль нижнего края забрала. Для наспех обученных ополченцев информация выводилась не подробно, а в виде набора огоньков, каждый отвечал за свой параметр. Сейчас сплошной ряд зелёных точек говорил: «Всё отлично, готов подраться». Андрей шагнул вперёд. Машинально рассчитывая, что на нём сейчас на нём чуть ли не тонна всякой всячины, и ожидая, что каждый шаг будет ощущаться, словно к ногам привязали по гире, он приложил максимальное усилие. Искусственная мускулатура послушно выполнила команду, ступня поднялась чуть ли не до пояса. Высоко вскинув ногу, Андрей, под хихиканье Василисы, потерял равновесие, и его повело назад. В этот момент сработали стабилизаторы, и парень крутанулся, с тупым звуком шлепка о песок грохнувшись набок. Огоньки предупредительно замигали жёлтым. Если Андрей не ошибался, согласно инструкции они сообщали: «Эй, недотёпа, ты упал».
Виктор прикрыл лицо руками, пытаясь придать себе задумчивый вид, но не смог скрыть усмешку.
— Подняться поможешь?
— Ты же всё освоил, — голос Глеба звучал сдавленно от сдерживаемого смеха.
«А вот встану и всё сделаю», — разозлился Андрей. Медленно перекатился на живот, оттолкнулся одной рукой, но тут по ощущениям сместился центр тяжести или отключились усилители в ногах, шевелить огромными ступнями стало очень и очень тяжело. Наконец он принял более или менее вертикальное положение.
— Хорошо. Теперь иди снова.
В этот раз Андрей попробовал лишь шаркнуть ногой, и скафандр в ответ тяжело шагнул вперёд, подняв тучу песка. Андрей прошаркал десять шагов вперёд, повернулся и одолел ещё десяток. На втором повороте он был уже достаточно уверен в себе, чтобы попробовать сделать настоящие шаги и не упасть. Датчики вроде бы все мигали зелёным, и Андрей успокоился, теперь всё идёт просто отлично. А что он пока идёт вперевалку как пингвин — нормально научиться двигаться дело практики. Глеб взял с тележки винтовку и вручил её Андрею:
— Выстрели по тем развалинам. Не беспокойся, я контролирую твою броню, в нас даже случайно ты не попадёшь, — произнёс он, изо всех сил стараясь не улыбаться.
Облачённые в броню пальцы Андрея сомкнулись на большей рукояти. Тут же интерфейсы состыковались, винтовка стала продолжением руки пехотинца. Прицелившись, Андрей, ни минуты не размышляя, выстрелил. Каменные осколки разлетелись во все стороны, Андрея снесло в противоположном от мишени направлении.
— Отдача, — пояснил Глеб. — Ты не подумал. Бронекостюм скомпенсирует отдачу, поможет поднять хоть огромный камень, хоть пушинку. Но каждый раз необходимо точно ему приказывать. Голосом, мышцами, позой. Это железка, она за тебя думать не сумеет. Так что до отъезда надо постараться до автоматизма отработать моторику на тренажёрах. А практику, если что, доберёшь уже по дороге.
*****
Тяжёлая и огромная как дом буровая мобильная установка медленно ползла, оставляя на рыхлом песке след широких колёс. Днём — палящее солнце и знойная пустыня, нагроможденье песков и извилистых как змеи дюн, иногда заросли сухих колючек, в которых шевелились и охотились друг на друга вездесущая жизнь. Сознание наводняли миражи зелёных оазисов, тишина шептала что-то вдогонку. Потом наползала ночь, остужая пылавшую весь день пустынную печь, охватывала бесконечные пространства зыбкой накидкой чёрного неба, на которой тускло мерцали равнодушные звёзды. Контрольные смены поделили на четверых, хотя и без того автоматика могла сама вести установку к цели или бурить. Но когда-то горький опыт войны с керхерами заставил отказаться от излишне самостоятельных систем без присмотра человека.
Машина шла без остановки почти круглые сутки. К вечеру экипаж единогласно решил сделать остановку, размять ноги и передохнуть возле костра: кубатура единственного жилого помещения оставляла желать лучшего. Первым выбрался Глеб, уже через сенсоры брони осмотрел окружающую местность.
— Можно выходить.
— А хищника встретить не боишься? — на всякий случай поинтересовался Андрей. — Я тут у вас каталог посмотрел…
— От нашего грохота окружающая живность разбежится в разные стороны. Даже бесстрашный ядозуб удерёт, — Глеб на всякий случай пояснил для Виктора и Василисы. — Это огромная, похожая на варана с окраской гепарда ящерица. До прихода людей некоронованный царь пустыни. Но на всякий случай дрова будем собирать только в скафандрах, их даже ядозуб не возьмёт.
Когда сгустились сумерки, уже весело трещал смолистыми полешками костёр, над которым булькал котелок с супом. Консервы и полуфабрикаты, приготовленные и разогретые на настоящем костре, обладали совсем иным, чарующим вкусом. А потом розовым шатром пустыню укрыл закат, и мягким бархатом легла ночь. Дым отгонял лёгкий ветерок, а Глеба на миг охватило ощущение дежавю. Искры над костром улетали прочь, словно хотели забраться в бесконечность Вселенной и остаться средь созвездий. И от этого небо казалось чёрным стеклом, непроницаемо закутавшим Опал. Звёзды оттуда смотрели на человека со злой насмешкой: больше ему не разбить уединения вакуума грохотом космических кораблей. Отныне удел человека коротать ночи в пустыне, царстве голых скал, развалин и песка. Вот также всего несколько месяцев назад Глеб сидел, первый раз встретив Ладу. Но сейчас на колени к бывшему лейтенанту положила голову Василиса, и тепло девушки не дало наваждению зацепиться за душу. Наоборот, теперь уже Глеб посмотрел на звёзды с насмешкой: вы ошиблись, недолго вам осталось быть в одиночестве. Завтра, послезавтра или через год — но люди вырвутся обратно за границу атмосферы.
Буровая установка не предназначалась для поиска жизни, но обладала чувствительными локаторами, которые Глебу удалось настроить, чтобы ощупывать пустыню на два-три десятка километров вперёд. Скачущий навстречу отряд они заметили задолго до того, как посланцы Пустынного хана прибыли в точку рандеву.
Василису и Андрея оставили в кабине, поэтому им оставалось лишь наблюдать на экране, как подъезжали десять всадников. Животные под седлом выглядели смесью верблюда и лошади — на заре колонизации их вывели, поскольку живущая на подножном корму лошадь, пока техники ещё мало, нередко удобнее машин, требующих заводских источников энергии и сложных запчастей. Благодаря этим выносливым, питавшимся любой органикой «лошадкам», человек во многом и существовал сейчас в пустыне. Тагельмусты скрывали лица, но Василиса поняла, что двое старших в отряде уже немолоды, с ними пятеро мужчин среднего возраста и трое совсем юных парней. Но винтовки за спинами висели у всех. При виде машины пустынники замерли, но жгучий интерес не скрывал никто: пусть модель незнакома, именно мобильную тяжёлую буровую опознать нетрудно. Виктор и Глеб встречали гостей в бронескафандрах, но забрала были подняты, а перчатки демонстративно отстёгнуты. «Мы можем сражаться, но хотим разговаривать».
После недолгих приветствий и вежливых слов старший отряда спросил:
— Вы не вышли к точке первый раз. Что случилось?
— Не было счастья, да несчастье помогло, — криво усмехнулся Виктор. — Нас почти перехватили. Знакома фамилия: рейдер Лисицын?
Пустынник кивнул и также скривился: фамилия была ему знакома слишком хорошо.
— Кто-то узнал про нас и нанял его перехватить. Прикрытием для начальства было то, что где-то здесь якобы видели стаю завроидов. Мой человек, — Виктор показал на Глеба, — сумел войти в состав роты Лисицына, предупредил меня, хоть и с потерями, мы сумели уйти. А дальше ложь обернулась правдой. В прошлой точке и в самом деле бродит стая завроидов. Рейдеров сожрали, мы еле унесли ноги, но пришлось скрытно в режиме молчания уходить по большой дуге и в точку два.
— Пусть духи пустыни накажут этих негодяев даже после смерти, — от души проклял старший отряда.
Завроиды были угрозой, с которой не шутят. Лисицын попробовал обмануть, придумав стаю тварей — и накликал беду на всех.
— Сейчас важно другое. У нас за спиной не просто установка в рабочем состоянии, картриджи и дроны в ней заправлены на десять скважин. Нужно как можно быстрее доставить её в ваш посёлок.
Почти минуту все пустынники не могли произнести ни слова, одни крестились, другие замерли столбом. Десять новых скважин — невероятное, безумное сокровище. Сокровище, за которое, не раздумывая, конкуренты им перережут глотку. Не остановят никакие договорённости, если у тебя за спиной не окажется достаточной силы отстоять это богатство. Тут же старший встречавших выделил половину отряда с приказом мчаться и сообщить Хану, чтобы владыка как можно скорее высылал навстречу помощь. Остальные же вместе с машиной спешно уйдут на полсотни километров в сторону, на случай, если кто-то прознал о планах и точке встречи.
*****
То, что до столицы Пустынного хана осталось недалеко, стало понятно, когда локатор показал движущийся навстречу буровой и её охране крупный отряд, предупредивший о себе по рации. Вскоре из-за высокого бархана выскочила почти сотня всадников, в сопровождении четырёх машин, обвешанных пулемётами: как позволило расстояние, из селения на помощь выехало столько мужчин, сколько имелось лошадей. Причём лишней предосторожностью это никто не посчитал. Через посёлок шло немало караванных путей, в радиусе досягаемости было несколько природных оазисов и скважин, а где вода — там и грабители.
Василиса присмотрелась к броневикам и удивлённо спросила:
— У них труба выхлопная, вон прямо дым видно. У вас тоже на бензине ездят?
— Пустынникам недоступны многие современные технологии, — пожал плечами Глеб. — Знания сохранились пока ещё, есть свои инженеры, в том числе из Города. Но чем сложнее машина, тем труднее её содержать без соответствующего парка станков. Вот и переходят на примитивную кустарщину. Те же пороховые винтовки или бензиновые двигатели. Сам тоже первый раз вижу, но слышал, что недалеко добывают и перегоняют нефть, детали где-то сами делают, часть заготовок в городе покупают. Из-за этого в том нападении и пытались именно Пустынного хана подставить. Запаса металла на транспортёрах пустынникам хватило бы лет на тридцать, полностью сделав независимыми от поставок из эко-купола. Все должны были поверить, ибо, кроме Хана, организовать подобную масштабную операцию в пустыне больше некому. Еда или какой-нибудь груз запчастей для городской техники интересуют исключительно мелкие банды: что-то самим съесть, остальной груз на чёрном рынке в Старой бойне толкнуть.
Небольшое естественное озеро, посёлок и тепловое пятно неподалёку, видимо завод, локатор тоже показал заранее. Но нормальной картинки этот прибор не рисовал, одни лишь точки, линии и ворох цифр. Так что к зрелищу Василиса оказалась не готова, хотя и напридумывала себе по дороге вариантов от скопища глинобитных лачужек до дома-колодца Люка Скайуокера из «Звёздных войн». Когда машина поднялась на последний бархан, и получилось всё разглядеть через окно уже своими глазами, Василиса ощутила, как у неё отвисает челюсть.
Зубчатая линия горизонта была залита алым, огненная стена наполовину опустилась за барханы, красуясь напоследок золотисто-красной гривой. Солнце хоть уже и пряталось на ночь, подчиняясь непреложному ходу времени, но ещё роняло последние яркие лучи на дома, точнее высокие конусы крыш, лежавших на прямоугольниках первого этажа. Причём если не подводил глазомер, эти конусы в высоту поднимались как ещё два этажа. Где-то дома смыкались стенами, где-то невысокими заборами дворов. Посёлок был немаленький, его пытались распланировать: три продольных и две поперечных улицы. Но между ними жизнь брала своё, образуя затейливый узор переулков и тупичков. В самом центре хорошо узнаваемой луковицей купола стояла церковь. Верили тут поголовно, искренне и истово, слишком уж часто жизнь в пустыне зависела не только от силы человека, но и от удачи свыше.
Постоянный гараж для огромной и тяжёлой машины делать не стали. Выкопали что-то вроде траншеи глубиной в метр, усилив стенки от осыпания глиняным кирпичом-сырцом, из такого же необожжённого кирпича подняли стены на метр над поверхностью. Остальное спрятали под крышей из маскировочной ткани. Сразу как застыл двигатель, экипаж выбрался наружи, причём в этот раз обошлись вообще без брони. Встречало их всё население посёлка во главе с самим правителем. И что девушку приятно порадовало — на чужаков смотрели с уважением, но без зависти. А ведь гости были одеты в сшитые из термоткани песчаные комплекты эпохи технологического расцвета. В таких можно хоть ночевать в холодную ночь на песке, хоть не перегреться в самую жару. С началом упадка встречалась такая одежда всё реже, каждый подобный комплект стоил как новое подворье с молодым конём в придачу. Ещё порадовало, что по рясам можно было угадать четверых священников, но стояли они в общей толпе, а не в числе свиты Пустынного хана. Признак того, что светской власти в посёлке церковь не имела.
Василиса постаралась взглянуть на Пустынного хана как художник, словно собиралась рисовать его портрет: настоящая картина есть сплав внешнего и внутреннего, поэтому отражает личность намного полнее и точнее простой фотографии. Роста чуть выше среднего, но коренаст, отчего кажется приземистым: природа наградила его тонкой поясницей, при широких плечах. Руки вытянутые, кисти узкие, но если сложить с разворотом плеч и мускулами, которые опытный взгляд угадывал и дорисовывал под рубахой, своими тонкими пальцами Пустынный хан, если понадобится, без особого напряжения согнёт железный прут. Лицо грубоватое, с обычной для пустынника загорелой до коричневого цвета и обветренной кожей. А ещё к смуглому полногубому лицу очень симпатично прилагалась большая, угольно-чёрная, без блеска, ассирийская борода кольцами. Зубы и улыбку — хоть сейчас на рекламу зубной пасты, прямой взгляд зелёных глаз. Открытое и честное лицо. Слишком простое и честное, чтобы поверить. Вдобавок Хан и не думал прятать взгляд сытого хищника, который оценивающе смотрит и прикидывает: когда он проголодается, отнести ли ему тебя в категорию добычи и съесть на ужин? Или твоя шкура слишком дорогой трофей, и для начала стоит попробовать договориться? На память пришла здоровенная хаски, с которой гуляла девочка в их дворе в Ярославле: добродушная флегматичная собака, спокойно дававшая детворе себя гладить — пока трое поддатых парней не надумали хозяйку обидеть.
Виктор, как старший, по обычаю пустынников слегка поклонился, прижав ладони к груди, произнёс положенные слова приветствия и что вручает свою добычу под руку Пустынного хана. Тот сначала ответил полупоклоном, потом уже по-городскому пожал руку и ответил, что рад встретить экипаж как дорогих гостей своего рода и приглашает посетить его дом.
Улицы произвели на Василису двойственное впечатление. Небольшие окна, прорезанные в широкой толще стен, казались скорее бойницами и наверняка давали мало света — но иначе люди внутри сварятся от жары. На стенах домов шли трубы, в которых, если Василиса догадалась правильно, пролегали электрические кабели. Не зря на этих же трубах висели фонари с рефлекторами и, хорошо знакомыми ещё по Земле, самыми настоящими лампами накаливания? Внизу пролегали ещё одни трубы, когда-то они, похоже, орошали высаженную вдоль домов растительность, но сейчас там всё высохло, если не считать пустынных колючек. Столица пустыни и в самом деле начинала задыхаться от нехватки воды.
Дом Пустынного хана располагался посреди дальней трети посёлка, со стороны озера. Издалека он смотрелся точно таким же припорошённым песком домишкой, вблизи стали заметны украшавшие окна каменные наличники с резьбой, такая же искусная резьба вдоль косяка тоже имелась лишь здесь. Но на этом всё, Хан явно не стремился к яркости и пышности. Сопровождать гостей никто не стал, шедшие вместе всю дорогу несколько крепких мужчин остались за порогом. Внутри дом был совсем иным, чем снаружи: весь первый этаж занимала кухня и что-то вроде гостиной, чисто, светло и с претензий на стильность. Уютно, обстановка красивой резной мебели, ковры на полу, мягкое электрическое освещение. В зоне кухни — донельзя знакомая по Земле обычная плита на шесть конфорок, хотя Василиса ожидала увидеть печь. Хозяин дома представил жену и младшую дочь — ещё девочку, а также старшего сына и его жену, после чего пригласил гостей спуститься на подземный этаж, в кабинет.
Здесь встречали не только удобная мебель и ковры, ещё шкафы со стеклянными дверцами и настоящими книгами на полках. Ветхие тома и новые издания, подшивки самых настоящих газет и журналов, которые до сих пор небольшими тиражами печатались в Городе для обеспеченных любителей читать именно на пластике, а не с планшета или виртуального монитора. Книг и прессы было так много, что Василиса подумала: будь они из бумаги и имей хозяин печь, мог бы топить и готовить на ней с полгода, не меньше.
Хан вежливо пригласил рассаживаться в кресла вокруг стола, поцеловал девушке руку — Василиса вздрогнула и непроизвольно чуть отступила, спряталась за Глеба. Кресло себе тоже выбрала поближе к нему.
— Здравствуйте. Вот этого молодого человека, хоть и заочно, я знаю. И ему благодарен за то, что он распутал то нападение в пустыне. А вот с вами хотелось бы познакомиться. Но похожи даже в манерах, не спорю.
— Вы сомневались до последнего, — рассмеялся Виктор. — Но если бы я и в самом деле хотел выдать себя за Гладова, неужели я бы позволил вам прикасаться к моей племяннице? Я хорошо знаю, как Владислава реагировала на мужские прикосновения. Перед тем как начать дальнейшую беседу, я смотрю, вы увлекаетесь шахматами? Доска, судя по царапинкам на фигурках, у вас стоит не для красоты. Предлагаю сыграть. Если я выигрываю, то вы исполните нашу просьбу. При этом оговаривается, что вы имеете право отказать, если просьба существенно заденет ваши интересы. Проигрываю, вы решаете на своё усмотрение.
— Обязан предупредить, что я один из сильнейших игроков.
— Тогда… — Виктор сделал вид, что задумался. — Предлагаю играть до трёх очков. Победа за одно очко, ничья за половину каждому.
— Хорошо. С удовольствием. Белые или чёрные?
— Белые.
Глеб, Василиса и Андрей смотрели удивлёнными непонимающими взглядами. Хан принялся расставлять фигуры. А Виктор поздравил себя, что характер хозяина, похоже, определил верно. Хан азартен, но умеет держать свой азарт в железных тисках расчёта. И если играет, то, как настоящий игрок, исключительно тогда, когда или неизбежно выиграет, или в случае проигрыша всё равно останется при своих.
Первую партию Виктор выиграл почти сразу. Заработал удивлённый взгляд со стороны хозяина, вторую партию Хан играл уже осторожнее, но, потеряв в изящной комбинации ферзя и заблокировав своего короля после рокировки ладьёй, опять проиграл. Было заметно, что теперь его захватил настоящий интерес: он впервые встретил противника, равного по силе. Третья партия вышла яростная и ожесточённая, но оставшись только с парой пешек на каждого, белым конём и чёрным слоном, соперники признали взаимную ничью. Снова получив белых, Хан играл осторожно, уйдя в глухую позиционную защиту…
— Шах и мат, — Виктор сдвинул ладью, закрывая доступный манёвр вражескому королю. — Вы съедаете ладью, у вас нет выбора. И тогда на следующий ход я вот сюда ставлю коня, и вы получаете мат.
— Благодарю, — Хан искренне пожал Виктору руку. — Такой интересной партии у меня не было очень давно. Даже мой брат, с которым мы долго соперничали, и то последнее время проигрывает мне четыре раза из пяти. Не ожидал. К слову, в Городе игру не любят, и хороших шахматистов там нет, — прозвучал намёк.
— Дело в том, что ваш уровень — это примерно второй разряд по шахматам. У меня подтверждён первый, потом играть на турнирах для звания кандидата в мастера спорта у меня не было времени.
Дальше последовал рассказ, согласно версии, разработанной ещё в ядре керхеров. Глеб страховал своего командира, для этого перевёлся к рейдерам, а потом вошёл в состав роты Лисицына. Благодаря «призраку» сумел спрятаться от завроидов, предупредил Гладова и присоединился к его отряду. Майор принял решение обойти район боестолкновения, предупредить встречавших пустынников не смог — боялся демаскировать себя радиопередачей. Курс выбирал тоже лично майор, Глеба тогда он ни во что не посвящал. Когда отряд вышел к ядру второй колонии керхеров, и выяснилось, что маршрут командир прокладывал не случайно — экспедиция Гладова узнала про Врата и сумела в развалинах скопировать коды активации — их догнали завроиды. Ладу, именно она несла в себе из Прайма ключи активации, в сопровождении Андриса отправили в контрольный зал, попробовать запустить оборонную автоматику. Остальные кадровые военные приняли бой на подступах. Глеб затащил тяжело раненного командира в пирамиду, когда сработали Врата: его и майора перебросило на другую колонию, тоже потерянную и деградировавшую до уровня бензина. Там он встретил аналогов Андриса, Лады, Гладова, и себя. Но ранение командира оказалось смертельным.
— Как раз когда мы разобрались, что моя племянница как аналог Владиславы тоже является контрольным ключом для запуска Врат, у нас случилась неприятность. Я её родственник со стороны матери. Отец моей племянницы занимает высокий пост, из-за этого его дочь крупно подставили. Во время покушения она убила одного из нападавших, но потом всё обернули так, будто виновник стычки моя племянница, а убийца безвинно пострадавшая жертва. Шансов спасти Василису от сурового наказания не было, бежать дома — некуда. Суд над ней отца или убил бы, или, попытайся он вмешаться… — Хан кивнул: я понимаю. — Мы решили, что вариант, если девочка уйдёт с Глебом сюда, нас устраивает. Я вызвался её сопровождать, дома у меня нет семьи. Андрей — мой помощник, тоже согласился.
Хан ещё раз кивнул: сам он поступил бы так же. Отдать на растерзание члена клана, причём когда все знают его невиновность — потерять лицо и доверие. Но и спасение девушки обошлось бы клану слишком дорого. И логично, что с дочерью одного из старших в клане отправили кого-то из младших родственников. Действия Андрея тоже отлично укладывались в логику событий. Дома парень явно принятый младший член клана, перспективы есть, но не самые хорошие. А тут можно разумно рискнуть, зато в итоге добиться высокого положения. Сам Пустынный хан когда-то поступил точно также.
— Итак, вы готовы отдать мне ключ от Врат керхеров. Очень щедро. Но ваша просьба?
— Просьба будет в том, чтобы часть истории про вторую колонию и наше происхождение осталась в этой комнате. Владиславу и Андриса тут никто не знает, в Город мы не вернёмся. Я вполне сойду за родственника Гладова. Дело в том, что когда мы вернулись, то выяснили: запустила переход Лада, но это стало для всех, кто в этот момент находился в диспетчерском пункте, смертным приговором. И я не хочу, чтобы когда-нибудь хоть кто-то решился повторить эксперимент, ценой которого станет жизнь моей племянницы. А если тайну узнают, то рано или поздно желающие найдутся.
— Хорошо. Я принимаю ваше условие.
— Детали предлагаю обсуждать, когда мы закончим бурение, — вступил в беседу Глеб. — Василиса стала контрольным ключом, протоколы центрального компьютера мне удалось переписать в соответствии с инструкциями Гладова. Сейчас мы вдвоём с Василисой составляем универсальную отмычку, по которой в систему можно добавить ещё операторов.
Хан сверкнул белозубой улыбкой: намёк он понял и его всё устраивает.
— И с этим тоже согласен. Вода сейчас самое главное. А пока будьте моими гостями.
Василиса, сидевшая рядом с Глебом, ощутила, как возлюбленного отпустило напряжение, он перестал напоминать натянутый лук, готовый выпустить стрелу. Хан принял их игру и дал понять, какие границы общих интересов его устраивают. Можно не бояться, что в любой момент придётся любимую девушку хватать и пробиваться с ней из посёлка обратно в пустыню.
*****
В посёлке нашлись самые разнообразные специалисты, включая геологов и инженеров. Поэтому, закончив с пробными снимками и после долгих совещаний, решили не пробивать обычную скважину в водоносный слой, а восстановить природный выход воды. Когда-то здесь была цепочка озёр, от которой после геологической подвижки несколько тысяч лет назад остался единственный небольшой водоём. Но ложе древнего озера сохранилось, если всё сделать правильно, новый оазис не высохнет тысячи лет, пока не случится очередной геологический катаклизм. Бурильная установка ползала по бывшему дну, и большую часть времени Глеб пропадал рядом с ней. Или в охране, или техником — пусть у него была иная специализация, сказывалось широкое и высококачественное образование, а технически грамотных людей не хватало.
Виктор неожиданно для всех вспомнил, что, оказывается, когда-то учился на энергетика. Не доучился, но после того как его выгнали из института, почти год поработал на заводской ТЭЦ в самых разных должностях наподхват. Электричество для посёлка и цехов давала электростанция, работавшая на мазуте, который оставался от перегонки нефти в бензин. На Опале люди восстанавливали, а фактически изобретали заново устаревшую технологию. Неизбежно допускали при строительстве ошибки, устранить которые мог лишь многолетний опыт, полученный в процессе эксплуатации. Навыки Виктора оказались бесценны. Андрей всё время был при Викторе. И руки у парня были из правильного места, и кое-какой опыт ремонта ещё дома. Но главное, Виктору нужен был выпускник той же самой, что и он, системы образования и мышления. В случае нештатной ситуации необходимо быть уверенным: рядом есть как минимум один человек, который поймёт его команду однозначно верно.
А Василиса осталась одна и не у дел. Их поселили в доме второго сына Пустынного хана. И почёт, и возможность приглядывать, и, стоило быть честным — так было проще, не вызывая лишних подозрений, обеспечить охрану Василисы. Заодно Лия, как звали хозяйку дома, была всего на пять лет старше гостьи и могла помочь городской девушке освоиться в посёлке. Пару дней Василиса отсыпалась и наслаждалась бездельем, дома-то был бы конец четверти и промежуточные тесты. А потом ничегонеделание стало откровенно тяготить. Василиса напросилась к Лие помогать по дому. На кухне проблем и вопросов не возникло. Обычай, когда парень женится, перед этим выполнив для рода что-то важное, был распространён повсеместно — взамен род помогал молодой семье сразу обзавестись своим домом, а не ютиться первое время с родителями. И семья Лии, и все соседи, не скрывая, смотрели на Василису как на невесту Глеба: её жених привёз буровую, как только пойдёт вода, его примут в посёлок, а благодарный род поможет молодым со своим собственным хозяйством. Да и на ночь Глеб и Василиса делили одну комнату — такое здесь тоже случалось не так уж редко. Невеста перед свадьбой переезжала к жениху пожить вместе и посмотреть, подойдут ли они друг другу. При этом любой секс между женихом и невестой строго позволялся исключительно после свадьбы.
Женщина должна встречать усталого пусть пока ещё будущего, но мужа, горячим ужином, так что на кухню Василису пустили без вопросов. Конечно, пришлось немного повозиться, привыкая к плите и местным кастрюлям и продуктам, но ничего сложно в этом не нашлось. Хозяйка, невысокая, пухленькая и чем-то похожая на весёлого неунывающего рыжего котёнка, оказалась девушкой лёгкой в общении. Заодно Лия с удовольствием присматривалась, как готовит гостья. Что-то брала на заметку себе, в чём-то наоборот поправляла. Но помощь на кухне занимала слишком мало времени, зато в остальном по хозяйству Василиса оказалась почти бесполезна. И это было обидно, хотя скажи ей месяц назад, что она будет страдать по невозможности переделать домашние дела — Василиса покрутила бы пальцем у виска. Вдвойне обидно было, что Лия смотрела на гостью не как на белоручку, а с пониманием: та из Города, там всё иначе, и попади жительница пустыни под эко-купол, точно так же её привычные навыки окажутся бесполезны.
Когда Василиса дошла до состояния озверения от избытка свободного времени, Лия подошла с неожиданным предложением.
— Ты же школу почти закончила?
— Ну… да. Год ещё остался.
— Всё равно отлично. А может, тогда у нас в школе тогда попреподаёшь? Учителей не хватает.
— Я?!
— Да. Хотя бы в младших классах для девочек. Программа и учебники есть, без проблем справишься.
— У вас здесь школа есть? То есть я хотела сказать, у вас отдельно учат?
Лия спрятала улыбку, хотя удивление, что в посёлке, оказывается, есть школа, её развеселило.
— Конечно же, у нас есть школа. А как же? А у вас разве не отдельно учатся?
— Ну… есть и отдельно, но в основном вместе. Программа-то для всех одна, её, — Василиса споткнулась, чуть не ляпнув «из министерства образования», — в общем, программу начальство утверждает единую для всех школ. Можно сверху добавлять предметы, но основные для всех обязательны.
— Вам в Городе везёт, — Лия непритворно вздохнула. — У нас девочек учат в основном литературе, истории и прочим гуманитарным предметам. Мама должна быть образованной, иначе дети вырастут недотёпами. Ну и что в хозяйстве пригодится, чтобы пока муж на работе, не ждать его с ремонтом. Провод там какой запаять. А остальное девочкам дают меньше, чем парням. Ну и учатся парни до шестнадцати, на два года дольше. Если девчонка хочет мужскую специальность…
— Запретят? — быстро спросила Василиса.
— Да вот ещё глупости. Просто учиться самой и больше приходится. А если уж смогла, так наоборот помогут. Для рода хороший механик намного полезнее, чем плохая хозяйка. Моя старшая сестра так и впахивала. Сразу после школы к отцу в мастерскую, а вечерами сидела с учебниками. Зато теперь, — в голосе прозвучала гордость, что можно похвастаться, — сестра одна из инженеров на заводе, где машины делают.
— Я… Я подумаю.
— Вот и хорошо. Я тогда скажу, чтобы тебе учебники посмотреть занесли.
Василиса улыбнулась краешком рта: Лия за неё всё решила. А в груди пробежался холодок. В старой гимназии, ещё в Ярославле, когда в программу десятых классов неожиданно перед самым сентябрём ввели экономику, культурологию и социологию, директор пригласила кого смогла. И в результате все три предмета вёл блестящий университетский преподаватель, знавший предмет и умевший слушателей заставить его изучать. Сейчас Василиса сложила уроки, слова Лии и рассказ Глеба — её любимый прав, колония стремительно катится в пропасть. Да, пока есть такие люди, как Гладов или Пустынный хан, они будут тормозить процесс… Уже сейчас разделение образования — вынужденное, как и упрощённая программа для девочек. Любое уменьшение ресурсов заставит школьную программу съёживаться ещё сильнее, в первую очередь за счёт тех самых бесполезных в повседневной жизни «истории и литературы». А дальше неизбежный итог, строго по схемам, которые им рисовали в гимназии. Очередное малообразованное и невоспитанное поколение решит, что женщине уметь читать вообще необязательно, дети у таких матерей вырастут жестокими и неграмотными. А там недалеко и до полной дикости, где женщина считается недочеловеком, неспособным ни к чему кроме как родить сына и ублажать мужа, а девушка стоит дешевле крепкого коня.
Лия ушла, но Василиса никак не могла успокоиться и решить: согласиться или нет? Вроде бы интересно, но какой из неё учитель? А если не послушают? А вдруг дети над ней смеяться будут? Что она им скажет, и вообще как будет командовать? Учитель в представлении Василисы всегда был намного старше и умнее, чем она сама и одноклассники. Особенно как тот, из университета, которого она минуту назад вспоминала. Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, Василиса достала краски, сделанные Глебом ещё в пирамиде специально для неё, листы для рисования и кисти. Придуманные в будущем составы, к восхищению Василисы, могли ложиться хоть как масло, хоть как акварель, темперу или гуашь. И растворитель для всех один и тот же, вода. Девушка рискнула отлить в кувшин из общего запаса немного воды, и приготовилась рисовать.
Над тем, что изобразить первым, Василиса не раздумывала ни секунды. Глеба, и как он стоял тогда и смотрел на водохранилище. С фигурой, замершей в пол-оборота спиной к художнику, получилось сразу, как и с зелёной, но уже слегка начавшей желтеть травой. А вот Рыбинское водохранилище никак не ложилось на лист, пока Василиса не сообразила, что фигура и настроение картины совсем под другое время суток. Миг, когда дневное светило уже почти погасло, очень скоро до горизонта водную гладь укутает вечерний туман. Но пока серовато-зелёная скатерть матово отливает бархатом, рябая от запутавшихся в мелкой зыби ало-жёлтых кругляшей. А вверху, как лоскут, оторванный от прибоя, в небе танцует чайка.
Гордо полюбовавшись результатом, всё-таки после встречи с Глебом… Или после переезда в Рыбинск? Неважно где и как, главное, что Василиса наконец-то нашла в себе силы уронить в свою работу искорку, без которой, как говорила их учительница в художественной школе, картина останется мёртвым подобием фотографии. Получалось, правда, ещё не всегда. Пока настроение не ушло, Василиса решила сделать подарок Лие, раз уж она так о гостях заботится. Нарисовать какой-нибудь лес, здесь всякую растительность и зелень любят. А если успеет, пока никто не мешает, можно ещё чего-нибудь нарисовать. Кому-то да приглянется или, если они с Глебом всё-таки в гости к соседям соберутся, и понадобится им приятное сделать.
При слове «картина с лесом» на ум упорно приходило Шишкинское «Утро в сосновом бору», которое их заставляли в художественной школе копировать до зубовного скрежета. Повторять знаменитую картину Василиса не собиралась, но раз в голову упорно лезли сосны, она сдалась. Её сосны были словно пропитаны мёдом полуденного солнца, сияли ароматом смолы, а мрачные тени спрятались, нет им места на душистом ковре из сухих сосновых иголок. Даже самой почудилось, как зашуршали, затопорщились пушистыми венчиками иголок ветки, мимо пробасил сердитый толстый шмель, обиженный, что вокруг ни одного цветка. Рыжие муравьи деловито надстраивали свой муравейник. А сверху в вышине, такие же рыжие, от сосны к сосне перепрыгивали белки и швыряли вниз обгрызенные и выпотрошенные шишки.
Вторая картина вышла не хуже первой, и, отложив её сохнуть, Василиса села за третью. Здесь тоже должен был вырасти лес, но теперь иной. На краю мелькнула полоска осинника, а сквозь стройный ряд наивных берёзок выглядывали ели, в паутине свисавшего мха. Ночью прошёл дождь, поэтому сейчас поднимался туман, воздух млел и синел мягкой утреннею дымкою, стекавшей в озеро, на берегу которого и стояла художница. Василиса так увлеклась, что замершую на пороге комнаты и заглядывавшую через плечо Лию она заметила, когда уже ставила в уголке подпись.
— Ой, прости, — Василиса посмотрела на почти пустой кувшин и ёмкость, куда сливала грязную воду. — Я по привычке, не подумала. Но там краска натуральная, потом водой тоже полить что-нибудь можно… — и осеклась, такой восторг был на лице Лии. — Я… — Василиса смущённо зарделась. — Я хотела тебе подарок сделать. Вот эти две… они ещё сохнут.
— Мне?! — кажется, Лия никак не могла поверить.
— Ну да. Вот эту, — Василиса смутилась ещё сильнее. — Я Глебу делала. А эти две тебе. Извини за воду…
— Она и в самом деле не понимает, — рассмеялась Лия. — Твоему будущему мужу точно повезло. И нам тоже — решено, ты будешь в школе преподавать рисование, теперь не отвертишься. Давно искали учителя, чтобы было не только «с пользой для мелкой моторики». Если что — никто тебя за язык не тянул, я жадная и обе картины заберу. Ты насчёт лака думала? И рамки?
— Нет, как-то не сообразила.
— Ничего, я знаю, кого попросить. Тогда дашь мне, к ужину все три принесу. Вечером сама увидишь и поймёшь.
Лия как-то сумела организовать, что все мужчины вернулись примерно в одно время, и ужинать в итоге сели вшестером. Сразу после еды Лия внесла и повесила на заранее приготовленные места две картины с лесом, третью торжественно вручила автору, и под её внимательным взглядом Василиса, отчаянно краснея, сделала подарок Глебу. Муж у Лии смотрел на картины затаив дыхание, и его молчание было красноречивей любого восторга. Виктора проняло настолько, что он выдал:
— Да уж, словно окошко в настоящий лес прорубили.
Глеб, не выпуская картину, прямо при всех девушку поцеловал и шепнул:
— Ты у меня самая лучшая.
— Вот такой нам подарок, — рассмеялась хозяйка дома. — А она даже не понимает, что умеет делать.
— Да уж, — поддакнул Лие муж, — в очередь к тебе за заказами будут выстраиваться.
— Чур, к нам в школу я её первая застолбила.
— И это тоже. Но в остальном тебе, Василиса, нужна реклама. Ты иконы никогда не рисовала?
— Ну… у нас полгода был для общего развития курс иконописи, но коротенький, как часть общего предмета история искусств. Два часа в неделю всего. Это мало.
— Это ровно на два часа в неделю больше, чем у отца Акинфия, который сейчас пытается хоть что-то в нашей церкви подновить, а то совсем стёрлись иконы. Вот тебе и реклама, заодно он тебе поможет с рамками, красками и остальным, свой запас-то небольшой? Всё. Договорились. Завтра я к нему схожу прямо с утра, и ближе к обеду можешь заглядывать.
Василиса ошалело кивнула, где-то в животе зашевелился страх. Она же не профессиональный художник и не иконописец. А если ошибётся, напортачит? А в неё уже так верят. Но стоило им с Глебом остаться вдвоём, Василиса удобно легла и устроилась на плече у любимого. Картина повисла напротив кровати так, чтобы в полумраке комнаты свет падал на смотревшего в водяную даль Глеба. И тут же Василиса перестала бояться: пока любимый рядом, у неё просто не может не получиться.
Утром сомнения вернулись, так что Лия, не дожидаясь середины дня, повела Василису в церковь — а то вдруг художница ещё передумает. Снаружи здание церкви от соседей отличалось несильно. Разве что крыша была не вытянутым конусом, а луковицей с небольшим крестом. Рядом примостилась столпообразная колокольня с шатровым верхом, высотой чуть больше остальных домов — но, судя по узким размерам, в колокол бил не человек, а за верёвки тянула какая-то механика. Или вообще наверху стоял репродуктор. Внутри же церковь встречала тщательно выбеленными стенами и небольшим иконостасом. Василиса аж замерла на пороге, до того всё здесь оказалось похоже на старинные церкви родного Ярославля.
Людей сегодня почти не было, одна женщина забежала поставить свечку, двое заезжих торговца перед отправлением каравана зашли помолиться Святителю Николаю Чудотворцу, который покровительствовал всем путешественникам. Девушку встретил отец Акинфий, полноватый мужчина за пятьдесят с редкой, совсем неподобающей священнику бородёнкой, и от этого казавшийся каким-то немножко киношным: словно Василиса попала на киностудию, где актёра вызвали из гримёрки на середине подготовки к съёмке. Отец Акинфий наоборот горел энтузиазмом. Пока народу нет, предложил располагаться прямо в церкви — и с освещением проще, да и лучше помещения, увы, не найти. Не дожидаясь ответа, батюшка притащил икону, над которой как раз работал сам, художественные принадлежности и стопку заготовок: металлических листов с уже нанесённым грунтом.
При виде иконы Василиса непроизвольно поморщилась. Она таких же навидалась и дома. Типовой бездушный фотопринт, разве что отпечатан краской в аналоге струйного принтера.
— Отец Акинфий, не обидитесь, если скажу, что мне проще заново нарисовать? Нет, вы тут не причём. Просто с самого начала плохо сделано. Ну… когда на заводе печатали.
— Конечно-конечно.
Священник ушёл и вскоре вернулся сразу с настоящей деревянной доской. И тут Василиса успокоилась. Если в неё верят настолько, что готовы сразу дать такую дорогую в пустыне вещь, как доску настоящего дерева — это в первый день деревянная резная мебель в доме Пустынного хана её не удивила — то просто не может получиться плохо. Но взяла она сначала всё-таки обычный металлический лист.
— Спасибо, но первый раз я попробую на простом материале. Вдруг у вас будут какие-то замечания или пожелания? Пусть моя сегодняшняя работа станет эскизом.
Ничего изобретать Василиса не стала. В конце концов, чтобы Лия и её муж не думали, в иконах она разбиралась посредственно. В церковных канонах ещё хуже, отец был атеистом. Да и вряд ли ей удастся превзойти знаменитых художников-иконописцев, а вот напортачить можно легко. Плюс о земном авторском праве и плагиате можно забыть, так что проще всего по памяти повторить что-то из классики. И начать опять же с классического Спаса Вседержителя, где Иисус Христос сидит на престоле, левой рукой держит Евангелие, а правой благословляет всех верующих.
Начав рисовать, Василиса перестала замечать окружающее пространство. Не обращала внимания на то, что Лия сразу ушла, ни на смотревших на её работу священника и посетителей. Кажется, кто-то ещё подошёл?
— Ну вот. Как вам?
Отец Акинфий ответить не успел, раньше него заговорил один из заезжих торговцев:
— А нам… нам в нашу церковь такую же… можно?
— Ну, я за вторую не раньше, чем завтра смогу сесть, потом день просохнуть и лаком покрыть. Их ещё вроде и освящать положено? — застеснялась Василиса, отчаянно надеясь, что торговцы откажутся: они вроде бы собирались уезжать, не зря же перед дорогой зашли свечку поставить.
— Мы подождём, — твёрдо ответил торговец.
— Завтра вторая будет готова, обе сразу и освятим, — поддержал священник.
Зато вечером, когда Лия рассказала о походе в церковь, а её муж передал и благодарственные слова настоятеля, и как уже говорят о художнице по посёлку, Глеб наградил свою девушку таким восхищённым и восторженным взглядом, что Василиса была готова рисовать эти иконы хоть с утра до вечера. Лишь бы любимый и дальше на неё так смотрел.
Когда Лия всё-таки напомнила про школу и занятия, шла Василиса уже абсолютно уверенная в себе. Разве что попросила, чтобы класс был общий — сразу мальчики и девочки, а не два урока отдельно.
Переступив порог аудитории, Василиса оглядела своих первых десятилетних учеников. Решительно задавила не вовремя заглянувшую панику, и направилась к своему столу, очень надеясь, что у неё не дрожат коленки. Начала она своё первое занятие точь-в-точь как её старая учительница в художественной школе.
— Здравствуйте. Вы пришли сюда научиться рисовать. Но мало научиться твёрдо держать руку и мазать на холст краски. Настоящий художник отличается тем, что не просто ведёт линию, а знает, почему именно эту линию надо нарисовать именно здесь. С этого мы сегодня и начнём. С основ композиции.
*****
Буровая закончила работать неожиданно для всех жителей посёлка, отползла на будущий берег и успокоилась. А потом вообще уехала в свой гараж, разве что специалисты продолжали в кабине дежурить посменно. Среди людей ходили самые дикие и тревожные слухи — вода-то не пришла. Но Пустынный хан был спокоен, спокойны и геологи. Василиса посоветовалась насчёт бродивших по посёлку сомнений с Глебом, тот в ответ рассмеялся.
— Плохо получиться не может даже теоретически, когда руководит работой лучший на планете специалист по недрам. Если что, весьма примечательный тип. Мне год до выпуска оставался, когда та история произошла. В общем, этот геолог — морда симпатичная и жуткий бабник. На тот момент уйма разбитых сердец и два подтверждённых генетической экспертизой отцовства. Но никак не унимался, соблазнил хоть и дальнюю, но родственницу самого координатора Гостинцева. Причём на её шестнадцатый день рождения. И тут пару месяцев спустя, когда наш герой уже понемногу начал присматривать себе новую гавань, оказалось, что девочка залетела. Ей принудительный аборт, ему два метра земли. Гостинцев не простил, хотя в остальном на девчонку ему плевать было. Но репутация! И тут оба пропали. Скандал замяли, по городу ходили слухи, что пристрелили обоих.
— А они к Пустынному хану?
— Да, ему нужны любые специалисты. Но не всё так просто. Девочка оказалась очень умной, и настоящая дочь клана координаторов. Прерывать беременность отказалась. Сошлась с двумя остальными девушками, ставших мамами от его неблаговерного. Благодаря их помощи все вместе они и выбрались из эко-купола. А здесь мужику поставили ультиматум: он имеет целых трёх жён, но на остальных женщин чтобы не смел заглядываться. Ну а настоятель церкви, ты ведь его знаешь? Он закрепил внушение.
— Отец Сергей? Очень милый старичок, и образованный. Он мне с иконами подсказывал, я же рисую-то по памяти что видела и сама не знаю, почему и как.
— Это он с тобой милый. А как начнёт наставлять заблудшие души и пугать геенной огненной… В общем, теперь наш геолог очень богобоязненный довольный жизнью семьянин, у которого в семье аж пятеро детей. Но возвращаясь к началу, специалист отменный. Мы полностью восстановили естественный ток воды, сейчас он понемногу заполняется и скоро выйдет наверх. Оказывается, наш геолог всю жизнь мечтал повторить смелый опыт Озёрного по обводнению пустыни, а тут ему дали карт-бланш. Он бы вообще переселился в буровую, если бы не жёны. А у меня, между прочим, накопился законный отдых. Пока жара не настала, и тебя как вчера не утащили в школу или как позавчера в церковь насчёт очередного вдохновлённого твоим творчеством гостя, идём-ка гулять.
Улицы были почти пусты, раннее утро. Глеб потому и вывел Василису сейчас, чтобы спокойно посидеть возле озера, пока вокруг него не началась деловая повседневная суета. Они как раз успели не торопясь дойти до берега и остановились полюбоваться водоёмом: берега укреплены, каждая травинка и деревце ухожены, пыль с растительности чуть ли не кисточкой смахивали — и тут в посёлок ворвались мальчик и девочка. Младшие дети по своей инициативе организовали посменное круглосуточное наблюдение за местом работ и будущим озером, заодно помогая геологам собирать промежуточные данные с датчиков, расставленных по периметру вдоль берега. И вот сейчас два таких наблюдателя бежали через посёлок, крича во всё горло:
— Вода! Вода пошла!
Посёлок, мгновение назад сонный, разом зашумел и загудел. Бросая все свои дела, люди как есть выскакивали на улицу и бежали к будущему озеру. На берегу замирали, заворожённые зрелищем: небольшое блестящее пятнышко в центре, которое на глазах росло, невесомым зеркалом отражая плывущие по небу облака.
Василиса и раньше знала, что в посёлке народ не ленивый. Но по сравнению с тем, что началось, едва ложе древнего озера начало заполняться водой, стало понятно: до этого никто особо и не работал. Сейчас бешено трудились все — от школьников до инженеров, рычала строительная техника, и даже сам Пустынный хан в свой черёд махал лопатой. Укрепить берега, когда стали понятны границы будущего озера — насыпать вокруг настоящие холмы, которые будут защищать от самумов. Проложить трубы, подготовить площадку для забора воды. Засеять склоны бытрорастущей травой, бережно пересадить часть взрослых деревьев. Оказалось, что с началом бурения, отрывая воду от завода, начали растить саженцы — и сейчас их тоже перемещали в грунт. Работа шла посменно круглые сутки, ночью при свете фонарей. И останавливалась стройка только на пару часов в самую жару полдня.
Василиса боялась, что её на работу не пустят, и как тогда в глаза соседям смотреть? Девушку определили к геодезистам. Сначала Василиса хотела поругаться, мол, всё равно Глеб отыскал ей занятие полегче. Но уже в первый же рабочий час ей стало ясно, что глазомер художника тут нужнее, да и работа не так уж чтобы лёгкая: геодезисты всё время мерили, бегали, проверяли, верно ли идут земляные работы — ошибка в первый же самум обошлась бы очень дорого. К вечеру Василиса еле волочила ноги и падала без сил. Всё равно, когда по посёлку опять побежали дети с криком: «Вода», — она заставила себя выйти.
В этот вечер подавали воду в систему орошения. Все жители выстроились вдоль улиц, вглядываясь и вслушиваясь. Вот в нижних трубах что-то загудело, засипело, забулькало. Трубы завибрировали. Ещё четверть часа ничего не происходило, если не считать, что на зарослях колючек вдоль домов стали иногда появляться хрустальные искорки, но тут же пропадали. И вдруг прямо на глазах буро-коричневые стебли начали толстеть, зеленеть и расправляться. Так пустынная растительность Опала привыкла реагировать на редчайшие дожди. Василиса заворожённо смотрела, как улица меняется на глазах, изгоняя жёлтые, палевые, коричневые и охристые цвета пустыни.
Стены домов содрогнулись от громогласного:
— Ура!
В посёлок пришла весна.
*****
Со всех сторон послышались высокие чарующие звуки с сильным металлическим привкусом, заставляя против воли дрожать. Если песок начинал петь, он сначала звал ветер, а следом прилетала песчаная буря. Надвигающийся ураган встретили с привычной опаской, но без паники. По улицам ещё раз пробежались дежурные, убедиться, что нигде не осталось детей, больных и других беспомощных односельчан. Специально выделенные команды быстро протянули страховочные фалы со «слепыми» метками: по ним в кромешной тьме, если придёт нужда, двинутся аварийные команды. Каждая метка уникальна, систему знаков знали даже маленькие дети, хватайся в любом месте — тебя не унесёт ветром, и ты точно будешь знать, где находишься.
А звуки всё летели и таяли в раскалённом воздухе. То весёлые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и приятные уху, эти звуки казались криками живых существ, но не голосом мёртвой пустыни. Вершины дюн зашевелились, ещё невидимым облачком закурился летучий песок, подхваченный струёй горячего ветра. И тут же небо померкло, словно упало на землю. Воздух заволокла буро-жёлтая мгла, клубы пыли закрыли солнце, на него стало возможно смотреть как на тусклый огненный шар. В домах стало душно, в комнате, где сидела Василиса, светила лишь электрическая лампочка, а на улице сейчас было невозможно видеть и дышать. Сознание захватил рёв, несущийся отовсюду.
Ушёл самум так же неожиданно, как и налетел. И мгновенно посёлок ожил. На улицы все от мала до велика вышли счищать песок. По домам прошли дежурные проверить, не нужна ли кому помощь врача. Отдельный отряд направился к новому озеру посмотреть, всё ли там в порядке, удачно ли вода и растительность перенесли первый в жизни самум. Вернулись посланцы с отличными новостями: берега укрепили и вокруг насыпали защитные холмы правильно, новый оазис прошёл испытание лучше, чем все ожидали. И потому одновременно с уборкой, посёлок начал готовиться к празднику. Повсюду носились дети, женщины доставали из сундуков самые настоящие платья, на улицах развешивали гирлянды из разноцветных фонариков.
Праздничную площадку организовали между посёлком и новым озером. Всеобщее веселье началось под вечер, когда Пустынный хан большим ключом на глазах у всех замкнул огромный замок, а ключ перебросил через символическую границу поселения. С этого момента и до рассвета пустыня и её суровые повседневные законы не имели власти над людьми. И тут же Василиса потеряла из вида Андрея и Виктора. И сама потерялась, хорошо хоть, благодаря Глебу, только в переносном смысле. Глаза разбегались. В одном месте играли музыканты, в другом устроили настоящую выставку собак: лохматые, суровые и свирепые помощники человека сегодня добродушно улыбались, были причёсаны, ухожены и совсем по земному выходили по одному вместе с хозяевами «на эстраду», где судьи их оценивали. То здесь, то там танцевали, причём где-то парами, а где-то зажигательные танцы вроде латины, но поодиночке.
— Они соревнуются за звание лучшего танцора, — пояснил Глеб.
— А ты не хочешь?
— Даже если хочу, куда мне соревноваться с такими мастерами. А если подключать имплантаты… Можно, наверное, и победить. Но это выйдет не честно. Пошли лучше цирк посмотрим.
Чуть в стороне и в самом деле устроили настоящий цирк. Здесь лучшие наездники в посёлке соревновались в скачке на конях, выделывая невероятные номера. Натянули канат, по которому две девочки лет двенадцати, под ахи и аплодисменты зрителей, ходили и жонглировали факелами. А внизу стоял самый настоящий факир, выдувал пламя, показывал фокусы и дудочкой вызывал из кувшина шипокобру, которая высовывалась, раздувала капюшон, а потом пряталась обратно.
И в какой-то миг Василиса сообразила, что Глеба нигде нет. Вот вроде бы секунду назад он был ещё здесь, рядом, а сейчас пропал. Девушка испуганно заозиралась — и наткнулась взглядом на Лию, которая взялась непонятно откуда.
— Т-с-с-с, всё в порядке. Не беспокойся. Никуда твой жених не денется. Сегодня не просто праздник. Сегодня мальчиков нарекут взрослыми, а твоих спутников примут не как гостей, они станут отныне членами нашего рода. Но это — чисто мужские дела, а у нас есть свои дела и тайны, женские. Пока я тебе составлю компанию.
Некоторое время они бродили вдвоём, но в какой момент Лия поняла — Василиса начала уставать, да и тяготится, что веселятся по большей части парочками, а она ходит одна.
— Пошли, — Лия потянула Василису за собой в сторону посёлка. — Всё уже должно быть готово.
— Что готово?
— Сюрприз. Тебе понравится. Специально для тебя сделали, — Лия хихикнула. — Я боялась, ты раньше устанешь и домой соберёшься, а у нас ещё не готово. Зато теперь пошли.
Если, пока они шли по центральным улицам, Василиса ещё понимала, куда они идут, то когда свернули в лабиринт переулков, сразу потерялась. Но Лия вела уверенно, и довольно скоро по ей одной понятным признакам сказала: «Здесь». Стоило переступить порог дома, как Василиса не поверила своим глазам. В воздухе клубился самый настоящий пар от самой настоящей большой бадьи для купания.
— Это тебе. Раздевайся и залезай.
Конечно, теперь с водой в посёлке проблем не будет, но Василиса и помыслить не могла, что так фанатично относившиеся к воде пустынники потратят столько бесценных литров, чтобы дать ей вымыться. А Лия, не дожидаясь, пока у Василисы пройдёт оторопь, помогла девушке снять платье. Затем сбросила одежду сама, но в бадью не полезла, выступала исключительно в качестве банщицы. Помочь устроиться поудобнее, размять плечи, подлить холодной или горячей воды, потереть мочалкой. Василиса наслаждалась давно позабытым ощущением, что можно вот так лежать в ванной, и каждую клеточку кожи пропитывает вода. С телом творилось нечто странное, оно размякло как пластилин, брошенный в чашку с кипятком, знобкий холодок наполнял его с головы до ног, будто в венах и артериях текла не кровь, а мятный отвар…
Когда Василиса закончила мыться и вылезла, обнаружила, что её платье куда-то пропало, но Лия искать его не дала. Показала на стоявший в комнате лежак:
— Ещё не всё.
Стоило занять место, как в комнату вошла незнакомая женщина, одетая лишь во что-то вроде купальника, но дородная настолько, что одежда в телесах пропадала. Василиса попыталась понять, как тётка ухитряется носить столь грузное тело мягко и бесшумно и как плитка пола не разлетается осколками от её шагов. А потом все мысли вылетели из головы прочь. Конечно, и дома Василиса ходила к массажистам, причём хорошим. Но с мастерством этой тётки их старания не шли ни в какое сравнение. Длинные, будто не имевшие костей пальцы обладали поразительной силой. Она мяла и месила девушку, словно перед ней податливый глиняный ком, из которого надо вылепить новое тело. Василисе то и дело казалось, что там, где вообще-то должна бы находиться спина, под ладонями массажистки возникает то нога, то ухо, то пятка, а огромные руки погружаются в её тело едва ли не по локоть.
Когда Василиса встала с лежака, распаренная и благоухающая от масла, которым массировали кожу, то ощутила себя воздушным шариком, наполненным гелием. Настолько тело было лёгким, что подпрыгни — и улетишь к потолку. Лия помогла ей накинуть халат.
— Пошли. На улицу тебе сейчас нельзя, кровать я тебе уже приготовила.
Лампочка в комнате была выключена, но окно давало с улицы немного света от горевших фонарей. Дверь за спиной тихонько скрипнула и захлопнулась. И тут Василиса сообразила, что она в комнате не одна. Выскочить обратно девушка не успела, человек на кровати встал, и в полумраке Василиса поняла — Глеб! Халат как-то сам собой сполз на пол, и Василиса поняла, что стоит перед парнем совсем голая. Надо было нагнуться и халат подхватить обратно, но руки и ноги будто отказались слушаться хозяйку. Василиса покраснела и напряглась, потупив взгляд, но так и застыла неподвижно, даже не пытаясь прикрыться.
Глеб, словно заворожённый, сделал шаг навстречу. Одна рука аккуратно обхватила девушку за талию, мягко перебирая пальцами вдоль позвоночника, а вторая рука гладила по волосам. Василиса была полностью в его власти. На Глебе, оказывается, тоже ничего не было, и сейчас девушка стояла, от коленок до груди каждой клеточкой кожи ощущая, как прижимается к обнажённому мужскому телу, и от этого бросало то в жар, то в холод. Губы соприкоснулись с губами, кончик языка нашёл мочку уха и спустился ниже, затем горячие и влажные губы торопливо покрыли шею мягкими поцелуями. Василиса сначала вздрогнула от неожиданности, но губы уже настойчиво и мягко знакомились с новым поцелуем. А внизу живота разгорался тёплый огонь, который поднимался всё выше.
— Я… я… Глеб, я…
— Знаешь, я всегда считал тебя безумно красивой. Но не думал, что ты можешь быть ещё прекраснее, — Глеб сделал шаг назад, нежно посмотрел на девушку, крепко прижался к Василисе, опять приобнимая её за талию, и она ощутила, как его жар растекается по её телу. — Ты выйдешь за меня замуж?
— Да.
— Тогда я хочу настоящую, большую свадьбу. Как принято у нас, в Городе. Ты подождёшь ещё немного? — Глеб поцеловал девушку в плечо.
— Я готова тебя ждать хоть целую вечность, — Василиса почувствовала, как сердце вдруг забилось вдвое быстрее. И не понять от чего: от того, что Глеб сделал ей предложение, или что их первая ночь состоится обязательно, но всё-таки не сейчас.
— А сейчас ложись. Я тебе обниму, и нам приснится самый хороший сон. Обязательно один на двоих.
Василиса, с удобством, как и всегда, словно ничего не произошло, устроилась у Глеба на плече. И плевать, что свою руку он положил ей на грудь: оказывается, намного приятнее лежать вот так, когда ткань не мешает чувствовать любимого от макушки и до пяток, прикасаться своей обнажённой кожей к нему. Какое-то время Василиса нежилась в объятиях, затем уснула. Глебу сон никак не шёл. Пустынный хан сделал свой ход — и теперь уже свою партию придётся разыгрывать раньше, чем планировалось.
Утром Глеб осторожно встал, чтобы не разбудить свою невесту, но Василиса всё равно проснулась. Сообразила, что так и лежит голая, покраснела от смущения. Но когда Глеб хотел деликатно встать к ней спиной, пока она одевается, ухватила его за руку и попросила:
— Не надо. Мне… Мне нравится, как ты на меня смотришь… вот так.
Вышли они вместе. В соседней комнате их уже ждали. Лия смотрела с откровенным разочарованием, она поняла всё сразу, не дожидаясь слов Глеба:
— Я и моя невеста благодарим вас, но вы немного поспешили. Мой долг перед родом ещё не исполнен. Но мы всё равно приглашаем вас на свою будущую свадьбу.
Сын Пустынного хана остался внешне бесстрастен, но в глубине его взгляда мелькнуло уважение: Глеб и Василиса любят друг друга, лицо девушки светится от счастья, между ними не случилось размолвки — но оба сумели сохранить выдержку, удержать страсть под контролем. Обошли казалось бы неотразимую ловушку.
Василиса отправилась к себе переодеться, потом звать на совещание Андрея, Глеб же торопился отыскать Виктора. За Андрея пока можно было не опасаться — это девушка могла выскочить замуж с шестнадцати лет, а мужчина жениться имел право не раньше восемнадцати, иначе слишком молодой парень не сможет обеспечить семью. А вот Виктору запросто могли подстроить каверзу, пользуясь тем, что он незнаком с местными обычаями — незнание закона не освобождает от ответственности. Совещание начали, предварительно надев скафандры и по шифрованному каналу: это выглядело невежливо по отношению к хозяевам, зато надёжно.
— Виктор, Василиса согласилась выйти за меня замуж. Так ведь, любимая моя?
— Да, — Василиса взяла его руку в свою, пусть в броне это и смотрелось диковато.
— Тогда как у старшего родственника, я официально прошу у вас её руки.
Виктор ответил с секундной запинкой. И так всё было понятно ещё на Земле, но и официоз Глеб сейчас затеял не просто так.
— Тогда, как ближайший старший родственник, официально даю согласие на брак моей племянницы с тобой, Глеб.
— Спасибо. А теперь хочу сказать, что Василиса у нас просто потрясающая девушка. Если бы не её выдержка вчера… Пустынный хан сделал свой ход. Нас вчера попытались женить по пустынному обычаю. Ни Василиса, ни я не знали тонкостей церемонии приёма новых членов в семью, на этом нас и попробовали обойти. Негласно продолжив, так сказать, для нас двоих церемонию дальше.
Василиса вспыхнула, по телу прокатилась волна жара, и она порадовалась, что забрало непроницаемое и вообще скафандр не даст остальным ничего заметить. А она-то, дура, вчера гадала, с чего это такие бережливые насчёт воды жители пустыни выделили ей аж целую личную ванну. Да уж, хороша она была — и повезло, что Глеб у неё такой разумный и выдержанный.
— Расчёт Хана следующий. Мы сейчас почётные члены рода, но женившись по воле Хана, и по законам пустыни как бы признаём перед всеми его власть, ведь мы ушли из Города и откинули городской закон. Это ставит нас в подчинённое положение к Хану.
— Вот с чего вокруг меня так вчера увивалась одна красавица, — слышно было, как Виктор усмехнулся. — Очень соблазнительная девочка, честное слово, и ну точь-в-точь в моём вкусе, дома бы я за ней стопроцентно приударил. А ещё меня пытались напоить незнакомым алкогольным напитком в очень душевной компании. К слову, если что, отец Сергей, это настоятель церкви, перечить Пустынному хану не станет, но про себя его вчерашние действия явно не одобряет. Я как то черноокое чудо природы сдал на руки к родителям, пошёл к нему, мы с отцом Сергеем остаток ночи хорошо беседовали.
— Сорвалось сегодня, но будут подбирать ключи и дальше. Потому Василиса, я знаю, ты будешь беспокоиться, но мне придётся уехать в Город. И немедленно. Повод есть, надо передать рейдерам данные по кладкам завроидов и забрать кое-какую информацию.
— Ты уже засветился здесь, — обеспокоенно сказал Виктор. — У Хана контрразведка, конечно, на высоте, но если…
— Я не буду возвращаться в часть и вообще в Пустынную бригаду. И не бойтесь, тот, через кого я собираюсь действовать, меня не предаст. Про сиб-группы говорят, что у них нет родителей, но много родственников. Это самое верное определение. Братья из сиб-группы всегда помогают друг другу, брат тянет брата, и все вместе рвутся наверх. Когда мы были ещё курсантами, и играли во взрослое подразделение, я был командиром, а Богдан и Вадим при мне изображали разведку и контрразведку. Сейчас оба служат в безопасности купола. Через них я предложу братьям присоединиться ко мне. Возможно, добавится кто-то из Псов.
— Глеб, я тоже хорошо учил историю. И чаще всего в таких вот заговорах предавали именно свои.
— Виктор, вы знаете, какой герб у Боевых псов? На щите силуэт головы овчарки, сквозь который видно Землю и Млечный путь. И одно слово девиза: «Человечеству». Как только Псы узнают, что координатор утаил информацию по завроидам до того, что в итоге образовался сквад, а заодно пытался зомби-вирусом отравить озеро в посёлке Пустынного хана… Даже если они не присоединятся, выдавать меня не стану. И повторюсь, Вадим и Богдан по этой части профессионалы, вербовку я оставлю им. Пустынный хан, думаю, в итоге догадается, с чего я так стараюсь. Не поможет, но и палки в колёса ставить не будет. Два-три десятка Псов заставят, если что, услышать наш голос, но не окажутся заметной силой в политике всей пустыни. При этом эти три десятка высококвалифицированных специалистов с биопроцессорами на начальном этапе заметно облегчат работу с техникой керхеров.
— Когда ты уезжаешь?
— Как можно быстрее, пока нам не подкинули ещё одну каверзу.
— Я буду ждать, любимый.