— Мешок? И на чем вы его потащите?
Об этом Хейзит не подумал. Глина всегда представлялась ему материалом легким, не сравнимым по весу с железом или камнем. Но ведь такой она становилась в готовом виде, а из карьера на берегу Бехемы ее добывали при помощи могучих быков и развозили по мастерским на телегах, запряженных лошадьми. Локлану, пославшему его сюда, подобное неведение простительно, но он-то должен был все предвидеть.
— Разве у мастера Ниеракта нет лишней тачки? — попытался он в свою очередь изобразить удивление.
Шилох сцепил пальцы на груди, похрустел костяшками, почесал затылок и предложил гостю подождать, а заодно присмотреть за посудой. Сам же он скрылся в дверях приземистого домика с дымящейся на крыше трубой, в котором скорее всего и помещался печной цех. Вскоре он вышел, а следом за ним — высокий мужчина в кожаном переднике, с голым, как у кузнеца, торсом, потный, весь перемазанный сажей и улыбающийся.
— Маго Хейзит! — с порога начал он, вытирая о передник и протягивая гостю для рукопожатия широкую шершавую ладонь. — Как поживает твоя достопочтенная матушка?
— Хорошо, вита Ниеракт. Кланялась вам, — слукавил на всякий случай Хейзит, прекрасно понимая, что если все получится по его задумке, то матушка с радостью предоставит гончару открытый счет в своей таверне, которая к тому времени превратится в уважаемый всеми трактир. Опережать события было не в его привычках, но уж больно хотелось помечтать.
— И ты ей привет передавай. Давненько я к вам не захаживал. Ну да ладно, тебя-то что привело? Шилох говорит, ты теперь на замок работаешь. Поздравляю.
— У меня срочное поручение от Локлана. Он сказал, что готов оплатить вам лучшую глину, какую я только смогу у вас найти. Для обжига, — поспешно добавил Хейзит. — Мне и нужно-то всего ничего: от силы мешок.
— Глину найдем. Тачку дадим, — усмехнулся Ниеракт, кивая своему помощнику.
Тот снова нырнул в печной цех, пошумел там чем-то и в конце концов выкатил на улицу не слишком чистую, но прочную на вид тележку на двух вихляющих колесах.
В этот момент за спиной Хейзита послышался стук копыт, и во двор неторопливо въехала телега, распространяющая вокруг себя сильный запах рыбы.
— Вот еду с рынка, Ниеракт, и решил тебя проведать! — крикнул возница, натягивая поводья и осторожно спуская с телеги свое грузное тело. — Как там, готова моя посуда? — Увидев застывшего в недоумении Хейзита, он просиял и смачно плюнул себе под ноги: — Тэвил, если это не мой лесной спаситель! Какими судьбами?
Возницей оказался не кто иной, как толстяк Исли, решивший сменить арбалет виггера на сети рыбака. Без доспехов и оружия он казался сейчас простым добрым увальнем, таким же далеким от ратного дела, как рыба — от стрелы. Хейзит был рад этой нечаянной встрече, хотя отъезд Исли перед самым Вайла’туном оставил у него в душе неприятный осадок, слишком уж он смахивал на предательство. Да и коня, полученного на заставе Тулли, он, похоже, присвоил и даже запряг в телегу без зазрения совести. Однако кто такой был Хейзит, чтобы обвинять своего бывшего сотоварища во всех грехах? Разве сам он не пытается пристроиться поудобнее при замке и обеспечить себе безбедное будущее за счет ни в чем не повинных вабонов, пользуясь сложившимся положением и всеобщей нуждой в защите? Ведь он не стал хвататься за меч и проситься, чтобы Фокдан с Норланом взяли его с собой в Пограничье. Он забыл даже напомнить Ракли об остальных заставах, безоружных перед лицом страшного врага, готового вот-вот застать их врасплох и безжалостно уничтожить. Нет, он не имеет ни малейшего права упрекать Исли в желании забыть обо всем ради одной-единственной и понятной любому цели — выжить.
Обо всем этом он подумал, пожимая протянутую руку Исли и с завистью поглядывая на телегу.
Гончар с помощником в растерянности стояли, не зная, кому теперь уделять больше внимания и кого обслуживать в первую очередь.
— За глиной, говоришь, приехал? — уточнил Исли, выслушав короткий рассказ Хейзита и все поглядывая на полки с посудой, среди которой наверняка был и его заказ. — Так забирай и поехали. Я тебя куда скажешь довезу. Ниеракт, этот парень что надо! Ты бы знал, в какие мы с ним попали тут давеча переделки! Врагу не пожелаю.
— Как улов? — поспешил прервать его словоизлияния Хейзит. — Что-то в телеге у тебя негусто.
— Так я все уж на рынке продал. — Исли самодовольно усмехнулся. — Кстати, Ниеракт, я тут и тебе рыбешки привез, как договаривались. В счет будущих заказов.
Гончар оживился и велел Шилоху разгружать телегу. Сам же он вооружился тачкой и завернул в проем между домами, где под деревянным настилом, как оказалось, высилась целая гора отборной глины.
Пока Исли помогал Шилоху выгружать рыбу, громко пересказывая рыночные слухи и небылицы, Хейзит придерживал тачку, а Ниеракт щедро перекладывал в нее лопата за лопатой свой драгоценный материал. При этом Хейзит как бы невзначай порасспросил его о свойствах глины, о том, как она ведет себя при обжиге и что нужно сделать, чтобы она, сохраняя легкость, выходила еще прочнее.
— Все зависит от того, что ты намереваешься из нее делать, маго. Если важнее всего легкость, то добиться прочности можно при помощи особого обжига. Я, к примеру, после первого обжига опускаю заготовки в ледяную воду. Если глина плохо схватилась, она трескается и ломается. Зато если все было сделано правильно, стенки посуды получаются такими прочными, что даже ловкач Шилох не в состоянии ее разбить с первого раза. Можно добиться прочности более легким способом: подмешивать в глину песок. Но и тут есть свои подвохи. Если переусердствовать с песком, глина выходит хрупкая. И водой тут дела не спасти. Воду я при замесе вообще стараюсь не использовать. Да и песком увлекаться не советую: он портит посуду.
— А как вы проверяете, что глина готова?
— Опять-таки смотря для чего? Чтобы не боялась ударов? Так это любая их боится, и какого-то одного способа тут нет. Чтобы огонь ее не портил? Или чтобы тепло еды подольше хранила?
Хейзит понял, что Ниеракт мыслит свойствами готовой посуды и не видит иного применения для своих навыков. Он совершенствует мастерство гончара, усложняет работу, радуется удачным результатам, но проходит мимо того, что лежит на поверхности и до чего смог додуматься только такой, не обремененный знаниями и опытом подмастерье, как Хейзит. Однако Локлан совершенно прав: стоит гончарам вроде него прослышать о доставаемых из печи грубых, но зато удобных для строительства легких и прочных камнях, как они, не сговариваясь, побросают свои хрупкие чашки да миски и примутся опустошать карьер ради простой и быстрой наживы. Вот тут-то ему и должно прийти на помощь покровительство замка. Хейзит еще не представлял себе, каким образом это произойдет, однако и Ракли, и Локлан дали ему понять, что так будет лучше для всех. Самостоятельности, когда речь заходит о больших деньгах, быть не может и в помине. Кто же это ему сказал?
— Вообще-то хорошая глина должна липнуть к пальцам, — продолжал между тем орудовать лопатой Ниеракт. — Если ты видел, как твоя мать печет хлеб, то можешь сравнить глину с тестом. Пока я не научился смешивать глину на глаз, мне приходилось тратить по нескольку дней на опыты с шариками. Берешь глину после замеса, скатываешь из нее два шарика размером с кулак, один из них сплющиваешь в лепешку и сушишь обе заготовки дня два-три. Только ни в коем случае не на солнце, а в тени, чтобы равномерно получилось. Если за это время на шарике или лепешке заметишь трещины, значит, глина выходит слишком жирная. Если же трещин ни там ни там нет, а при падении на землю с высоты опущенной руки шарик рассыпается, значит, глина, наоборот, слишком сухая.
Упоминание о нескольких днях повергло Хейзита в уныние. А он-то собирался через три дня уже показывать Ракли готовый лиг’бурн! Придется, похоже, либо нести то, что получится случайно, либо просить продлить отведенный срок. И то и другое значительно уменьшало вероятность столь необходимого ему теперь успешного начала.
А нет ли у вас глины, которая была бы уже вами смешана, чтобы не ждать так долго? — осторожно поинтересовался он, получив ответ, что глина есть разная да к тому же замешанная на самых разных добавках вплоть до деревянной трухи.
— Кроме того, — развел руками Ниеракт, — ты же не говоришь, зачем она тебе, а я не спрашиваю.
Хейзит вынужден был молча согласиться, что так будет лучше для всех. В противном случае, даже угадав пропорцию состава случайно или воспользовавшись чужим образцом, он рисковал не повторить полученного результата в дальнейшем и тем вызвать сомнения в своем заявленном мастерстве. В чем же тогда будет его личный взнос в создание камней? Ракли все это может разозлить еще больше, нежели задержка по времени.
Тачку подкатили к телеге, которую Исли уже не только освободил от рыбы, но и бережно застелил мешковиной, чтобы не изгваздать глиной. Вчетвером они подняли тачку и постарались высыпать ее содержимое так, чтобы можно было завязать свободные углы материи в единый узел.
— Иначе вы ее потом просто не вытащите, — пояснил Ниеракт, руководивший работой.
— Когда ждать денег из замка? — поинтересовался на прощание Шилох, игнорируя возмущенные жесты мастера. — Как мы поняли, их привезут люди Локлана?
— А сколько он вам должен? — впервые задумался о столь немаловажном вопросе Хейзит. Снова он думает не о том. Ведь в дальнейшем именно цена на глину будет определять, насколько дорого или дешево будут стоить его камни и насколько быстро он сумеет заработать на безбедную жизнь.
— За полную тачку простой глины, — не моргнув глазом, подсчитывал Шилох, — у нас положено пять силфуров.
— Но Локлан слишком хороший покупатель, — поспешил вставить Ниеракт, — чтобы мы не уступили ему за четыре.
— Четыре силфура — совсем недорого, — заметил Исли. — Смотри-ка, эти честные люди даже не берут с тебя расписки! Я бы взял.
— Те, кому один раз поверил, никогда потом не обманут, — усмехнулся Ниеракт, дружески похлопав Хейзита по плечу.
По всей видимости, ему понравилось, с каким вниманием тот слушал его наставления по поводу приготовления правильного замеса глины. Хейзит не раз замечал, что разговор на тему, близкую собеседнику, — самый верный способ добиться его расположения. Правда, он не мог отрицать, что и ему самому симпатичен этот простоватый ремесленник, начисто лишенный какой бы то ни было заносчивости, свойственной тем людям, труд которых не только их кормит, но и позволяет вкладываться в расширение дела, не думая при этом о завтрашнем дне.
— Да и кожу на всякие никчемные расписки тратить жалко, — добавил гончар.
— Вот с этим я соглашусь! — подхватил Исли. — Ну да ладно, бывай, Ниеракт! Благодарю за посуду. И ты, Шилох, смотри веселее! Рыбки моей поешь, глядишь, девчонки сами к тебе на шею вешаться станут!
— Они и так вешаются, — неуверенно ответил пузан, явно недовольный тем, что Хейзит покидает их с товаром, не оставив взамен денег или расписки.
Исли взмахнул вожжами, и телега медленно покатила со двора. Глиняные тарелки и миски хоть и были проложены травой, но позвякивали на каждой кочке.
— Лучше бы Ракли занялся дорогами, — ворчал Исли, то и дело оглядываясь на свое добро, — чем попусту гоняться по Пограничью за шеважа, от которых нам здесь ни тепло ни холодно. Вчера полгарнизона туда отправил, сегодня, говорят, еще больше. Случаем, не твоих рук дело?
При всей своей благодарности к Исли за охотное согласие подвезти его с ценным грузом до самого дома, сделав таким образом немалый крюк, Хейзит испытал при этих словах недавнего виггера некоторое если не отвращение, то по меньшей мере недоумение. Неужели когда-нибудь он сам, обзаведясь собственным хозяйством и достойным источником доходов, будет рассуждать так же мелочно и недальновидно?
— Может, и моих, — ответил он, глядя на проплывающие мимо яблони в саду мельника. — А может, и Фокдана. Так уж получилось, что Ракли нас принял и выслушал. А мы с Фокданом считаем, что если не обезопасить Пограничье, то уже завтра шеважа будут ловить вашу рыбу вашими же сетями.
— Ну, это ты передергиваешь, братец! — сплюнул, точно попав на круп лошади, Исли.
— Кстати, а ваш брат не вернулся еще? — перехватил инициативу разговора Хейзит. По опыту он понимал, что если не направлять беседу, то новоиспеченный рыбак будет трепать языком почем зря. — Они ведь с Фейли должны были давно понять, что никаких заговоров ни со стороны Ракли, ни против него нет. Если только сами не попали в руки шеважа.
Исли, позабыв про осторожность, погнал лошадь быстрее. Теперь позвякивание позади них стало угрожающим.
— Мадлох дураком родился, дураком и помрет. Повстречал его сегодня на рынке. Домой, видите ли, он не спешит! Ходит по лавкам да жратвой побирается. Денег, мол, у него нет, вот в долг и берет. Знаю я, какой этот долг! Тем более что я не помню случая, когда в карманах у него было пусто. Позорище!