– Но почему? За что?
– Все мы грешники. Кто меньше. Кто больше.
– Но…
– Ты прав. Здесь все по другому. И ты другой. Слишком многим ты встал поперек дороги. И на слишком многое замахнулся. Они не прощают таких, как ты.
– Но я жив?
– Ты давно мертв. По крайней мере на Земле. Тело твое изъедено червями. Также как и мое. Ты навеки стиснут крепкими объятиями гробовых досок. Так же как я. Наши судьбы похожи. А иначе не могло быть. Ведь я душа твоя.
Кашеобразная масса червяков вдруг исчезла и на ее месте оказалась чистая, голубая вода.
– Они иногда так поступают. Чтобы не привыкал и чтобы не отвыкал. Это ненадолго. Только успеешь возвратиться в мир старых снов, как тут же появляется гадость из всякой живности. А во общем здесь не так уж и плохо. Спокойно. Никто не мешает. А раньше!? Столько волнений, переживаний. Тело продолжает жить своим чередом, а я… я страдаю. Теперь все иначе.
– Но как же я?
– Ты? – моя душа помолчала, – Ты словно змея выросла из своей старой кожи. Ты живешь другой жизнью.
Вода в котле покрылась маленькими пузырьками и от поверхности заструился легкий пар.
– Вот что я люблю. Ты часто принимал горячие ванны из серной кислоты? А ты думал, что родниковая? – душа закатила глаза и засмеялась, – Здесь нет ничего нормального. Все направлено, чтобы растворить, разъесть, спалить человеческую душу. А теперь уходи. Сейчас придет боль и мне не хочется, чтобы ты видел самого себя корчащегося от невыносимых мучений.
Душа поморщилась, а я заметил, как верхний слой кожи стал расползаться мелкими лоскутками, оголяя живое мясо.
– Как мне помочь вам? Как спасти все эти кричащие души?
– Просто вернись домой.
В нос ударил запах соляной кислоты. Я отстранился от края котла.
– И вот еще что, – лицо исказилось от боли, – Остерегайся. Даже здесь до нас доходят кой-какие слухи. Просто остерегайся. Все. Уходи. Нет больше сил терпеть. Уходи.
Рот души широко раскрылся, и из самого чрева раздался визгливый, отчаянный крик, заставивший меня кубарем скатиться со ступенек. К ногам ангела и Зинаиды. При падении пришлось слегка приложиться головой о булыжник, а когда я немного пришел в себя, то почувствовал, как кто-то, нежно обхватив меня сзади руками, сжимает грудную клетку.
– Эй, что происходит?
Попечение Мустафы иногда принимает довольно своеобразные очертания.
Дыхание, горячее, так что ухо покрылось корочкой, и вонючее обдало всю левую сторону лица.
– Р-р-р…
Не надо особо разбираться в языках, чтобы перевести данное выражение. Стой и не рыпайся, голубчик, если оказался лопухом.
Стараясь сделать невозможное, я повернул лицо в одну сторону, а нос в другую. Дышать стало полегче, и я смог наконец-то разглядеть шутника. Радости моей не было предела.
Сильные руки, состоящие преимущественно из накачанных мышц, сплошь покрытые короткими, жесткими волосками. Волевой подбородок, выдвигающийся вперед на две трети от основного элемента челюстедержателя. Я имею ввиду череп. Капельки беловатой жидкости, ориентировочно слюны, срывающихся с еще более выступающих передних клыков. Глазки… А ну их к бешенным собакам, эти глазки. Красненькие прыщи на голом месте. И все остальное. Слабо щетинистый качок.
– Красавчик, ты б поосторожней меня обнимал, – посоветовал я и тут же получил более мощное объятие. Толи у парня в детстве оказался плохой учитель по иностранному, толи я ему тоже понравился.
Скосив глаза еще на девяносто три градуса относительно общей человеческой оси, я разглядел барахтающихся в лапах других щетинистых Мустафу и Зинаиду. Ребятам повезло больше. Их держали аккуратно и бережно. За ноги, вниз головой.
Я попробовал было возмутиться, напомнив парням, что несоблюдение правил содержания военнопленных не одобряется ни на одной планете вселенной, но вовремя сдержался. Это произошло только после того, как мне в рот со всего размаху влепили кусок какой то темной, вязкой гадости. Если я правильно разбираюсь в воинском вооружении, это являлось нечем иным, как кляпом. Неприятно пахнущим, и медленно тающим во рту.
Вскоре тело мое приняло нормальное по отношению к спутникам положение. Схватив меня за лодыжку щетинистый осторожно перевернул то, чем обычно называется телом. Не беда, что парень оказался неуклюж и голова треснулась о тот же самый камень во второй раз. Я умею прощать незначительные обиды.
Вот в таком положении нам и пришлось переговариваться с Зинкой. Естественно глазами. Посмотрел бы я на того ловкача, который сможет связать хоть два слова с полным ртом.
– "Это что за уроды?" – мой вопрос.
– "Я сама обалдела!" – Зинаида глазами мырг, мырг.
– "Хоть что-нибудь есть в твоей башке?" – снова я.
– "Пусто, словно с большого бодуна." – нахваталась. По сторонам надо было смотреть, а не в обморок падать.
– "У тебя прическа растрепалась." – послал я последнее послание и отвернулся, оглядывая окрестности. Но успел перехватить последнее моргание Зинаиды.
– "Сам дурак."
За что и получила приличный пинок ногой щетинистого. Наверно, им не понравилось, что мы слишком много болтаем.
Положение вниз головой всегда навевало умные мысли. Почему, например, летучие мыши живут в пещерах? Правильно. Там никто не видит, какие они страшненькие. А все потому, что умные. Так и я. Меня, может быть, если б с детства вниз головой держали почаще, я давно уже стал нобелевским лауреатом.
Что имеется в поставленной задаче? Три тела, все с разным объемным весом, перемещаются от начальной точки, назовем ее "Ъ" (почему не "А"? А потому что всех достала.) в какую-то, находящуюся на неизвестном расстоянии точку «Тринадцать», (а чего, нормальная цифра?). Скорость – какая придется. Тут сам Ньютон не разберет. Спрашивается, как долго мы сможем оставаться в свеже заготовленном виде, если все три тела то и дело встречают на своем пути препятствия в виде небольших камушков, котлов, и просто выступающих частей несущего аппарата? Естественно щетинистых. Ответ? См. на странице такой-то. Нет ответа. И вообще, на хрена нам затыкать рот, если мы единственные представители данного вида в этом мире? Нас никто не понимает, мы никого не понимаем. Замечательный вопрос. Оставшийся без ответа.
Щетинистые свернули немного в сторону, котлы кончились, и, протоптанная в камнях дорожка, пустилась на подъем. Естественно, что нас волокли по бордюру. И как следствие, многочисленные травмы рук, головы, а главное ушей. Но если ноги целы, то есть на что надеяться.
В конце концов мне все это надоело. Утомительная дорога, постоянные толчки и неразговорчивые несуны. Мне захотелось поколдовать. На что-то ведь я годен?
Но очевидно во время прохождения маршрута меня несколько раз сильно стукнуло именно в тех точках черепа, где находились основные включатели волшебных способностей.
Сказать по правде, не доверял я этим колдовским штучкам. Ну что это такое? Сегодня есть, завтра нет. А послезавтра только воспоминания о героических делах. Неинтересно. Вот если бы…
Ноги неожиданно были отпущены, я не успел приготовиться, а потому основным местом соприкосновения с каменистым ландшафтом оказалась голова, спина и, наконец, попа. Последняя потерпит.
Первым делом я вытащил кляп. Уже порядком уменьшившийся в размерах. За это время я даже ка– то привык к нему. И вкус ничего. Довольно свежий на вид. Потом постарался выплюнуть все то, что накопилось. Удачно. И только потом позволил себе потереть ушибленные места.
– Почему? – промычал Мустафа. Процесс освобождения полости рта от инородных предметов у него шел не так успешно.
– Что, почему?
Знаете, что самое важное для разведчика, попавшего с важным задание в чужую страну? Уметь делать сразу три дела: – говорить, смотреть по сторонам и подготавливать запасные пути отхода. Этим я и решил заняться во время продуктивной беседы с ангелом.
– Я спрашиваю, ну почему, как только мы оказываемся в относительной свободе, у нас всегда пропадает оружие.