Так вышло, что самыми неподготовленными к передвижению по лесу оказались мы с Меллой. Григ, как и многие знатные лорды, любил охоту. Хорс родом из небольшой деревушки где-то на окраинах Стейнхорма, он с детства пропадал в лесу. Не знаю, где поднаторел Айолин, но он мог заткнуть за пояс их обоих, а вот мы…
Мелла по происхождению горожанка. Лес она не видела даже на картинках. В ордене нас, конечно, учили полезным в путешествиях вещам. Но те же силки девушка, как и я, умела ставить лишь в теории.
В своей прежней жизни я любила ночёвки на природе. Но одно дело — приехать на машине в лес, разбить палатку и сделать шашлык. Другое — идти целый день через буераки, таща на себе амуницию и пытаться отогнать от себя гнуса.
Поэтому в первый же день в лесу мы с Меллой изрядно погрустнели и кое-как дождались вечернего привала.
Как и ожидалось, за весь день мы не увидели ничего подозрительного. То есть, конечно, подозрительным было всё. Но исключительно для меня, таращащееся на странных насекомых, птиц и растения.
Я старалась держать себя в руках и не замирать над каждым диковинным жуком, но получалось не очень хорошо. В конце концов Айолин, идущий впереди, не выдержал и не без лёгкой иронии заметил:
— Ольга, я понимаю, что Мытищи настолько загадочное место, что орпусы там не водятся, но постарайся сосредоточиться.
Краска залила лицо, и я была уверена, что моё смущение заметили все спутники. Как назло, белокожая Генерис краснела столь явно, что пытаться делать морду кирпичом было бесполезно.
Поспешно отвернувшись от яркой птицы, я заставила себя сосредоточиться на тревоге, бередящей душу. Кажется, я всё лучше понимала её значение.
***
Вечерний привал мы устроили недалеко от лесного ручья. Айолин крепил магические охранки, которые должны были сообщить, если в округе появятся опасные непрошенные гости. Мелла занялась приготовлением ужина, парни ушли за дровами — их нужно было запасти изрядно, чтобы хватило на всю ночь. Хотя лето уже было близко, ночи всё ещё были прохладными, тем более в такую ясную погоду, какая выдалась сегодня.
Мне досталась не менее важная миссия — натаскать воды. До ручья было рукой подать, хотя он не был виден с места нашей стоянки, звуки потоков, разбивающихся о корни и камни, прекрасно доносились до нас.
Я была слишком измотана за день. Слишком привыкла к чувству тревоги.
Поэтому попалась так просто.
Хотя трудно предположить, что можно было сделать, чтобы избежать предначертанного.
Стоило шагнуть за деревья и густой кустарник, скрыться с глаз спутников, как на меня дохнуло пряным запахом глубокой летней ночи. Я, кажется, могла разобрать тающие в воздухе нотки базилика, розмарина и ночных фиалок. Знакомый и уютный аромат, вот только реальность вокруг будто застыла, истратила краски. Все звуки, кроме моего дыхания и едва слышного скрипа котелка в руке, пропали. Даже назойливый звон исчез, потому что предупреждать уже было не о чем.
Всё случилось.
Я стояла на небольшой поляне, которой совсем недавно здесь не было. Кругом — глубокая ночь разгара лета, хотя там, в реальности, весна ещё не окончательно уступила свои права. Бледный свет звёзд и луны освещает высокую траву и каменный трон, стоящий посреди прогалины.
Почему-то я сразу узнала его, будто мы встречались раньше.
Светловолосый мужчина, восседающий на троне. Тело его заковано в тёмные доспехи. Тяжёлый венец, выкованный из острых зубьев, покоится на голове. В тенях, сгустившихся у ног, слышались то стенания, то стоны наслаждения загубленных им душ.
— Не думал, что ты настолько не любишь одиночество, Ольга.
Я молчала, не зная, как обратиться к Арду. По местным поверьям бог был персонификацией первозданной силы Тьмы. Как говорить со стихией, чтобы не разозлить её?
Страха, вопреки ожиданию, почему-то не было. Будто всё самое ужасное уже случилось, и теперь оставалось лишь расслабиться и наблюдать за происходящим.
Как и всегда в подобных ситуациях, моя голова была ясна и разум искал объяснение происходящему. Конечно же, первое предупреждение касалось алтарей. Я получила его сразу после разговора с прохожей. Найти священное место можно лишь в определённых обстоятельствах. В книге, которую я читала, так и было написано:
«Когда нужда одолевает тебя, и ты готов заплатить великую цену. Избери одиночество, чтобы никого не было подле и ничьи взгляды не касались тебя».
В Орме существовало поверье, что магии легче твориться, если никто не смотрит, но, очевидно, пока я не осталась совсем одна, алтарь Арда и впрямь не мог появиться передо мной. А в обители? Я не всегда была с кем-то…
— Я куда более тактичен, чем зануда Квелта, и не настолько агрессивен, как Бэста, чтобы врываться в сферу влияния другого бога, — в голосе Арда мне чудился вой волков, звуки безлунной ночи и чей-то шёпот. Откуда-то я знала, что нельзя слишком вслушиваться в слова божества и пытаться разглядеть его лицо, скрытое в тени венца. Если желаю сохранить разум. — Есть правила, которым нужно следовать. Даже если очень хочется об этом забыть.
— Зачем я вам? — конечно, я нуждалась в помощи, но у богов её не искала, памятуя о том, что придётся платить высокую цену. Значит Арду самому что-то понадобилось от меня. И, подозреваю, выбора особого у меня нет.
— Мне нужна услуга, которую можешь оказать только ты. Разумеется, моя милость будет с тобой. Иномирянке, вроде тебя, она придётся кстати.
Не стоило удивляться, что местное божество в курсе моего иномирского происхождения.
А может..? Не он ли приложил руку к моему перемещению сюда?
— Не я, — ответил мне бог, хотя вопрос вслух я так и не задала. — Случилось это по глупости бывшей хозяйки твоего тела.
— Как?
— Генерис обладала тёмным даром, о котором знали лишь единицы даже в её семье. Она могла менять души местами. Покушение должно было стать прикрытием для ритуала. Генерис собиралась поменяться местами с Лидией, а затем уничтожить её уже в своём теле. Так девочка Дерринов получила бы всё, что желала — мужчину, ребёнка и корону. Но, к сожалению, Генерис не доставало сообразительности, чтобы понять — настолько сложный ритуал даже в идеальных обстоятельствах провести непросто. А магическая защита Лидии свела на нет все шансы на удачу.
Мой взгляд скользил по причудливым тёмным узорам, испещряющим броню бога. То и дело завитки и линии складывались в лица людей, искажённых страданиями или похотью. Подходящее одеяние для бога тьмы. Вот только, вопреки моим ожиданиям, Ард не тянул на киношного злодея.
— Тьма, Свет, Хаос или Порядок, владения богов-абсолютов, они не имеют ничего общего со злом и добром в понимании людей. Вы называете злом смерть от тёмной магии, но чем лучше гибель от испепеляющего света? И сколько зла в ночи страсти, соединяющей любовников? А ведь это тоже часть меня.
— Не понимаю, — признала я. В книгах, что мне довелось читать, об Арде говорили, как о тёмном боге. Тьма — это одна из первосутей, которые стоят в основе этого мира, наряду со Светом, Хаосом, Порядком, Жизнью и Смертью. Они обладают абсолютной властью над всем остальным, что попадает в сферы их влияния. Так, помимо первородной Тьмы и магии, пришедшей из неё, Арду подвластна ночь, как время суток, тени, отбрасываемые предметами, ложь, насилие и многие другие не очень приятные вещи.
— Я бы оскорбился, будь мне доступно это чувство, — теперь в голосе Арда я слышала звук ночной грозы и стук дождя по стеклу. — Мне подвластно всё, чего касается тьма. Есть вещи, которые принадлежат мне полностью. Есть те, на которые я влияю вместе с остальными богами. Ты же не считаешь, что Квелта не имеет отношения к тому, что при свете дня убивать людей ничуть не сложнее, чем при покрове ночи?
Мне нечего было сказать в ответ. По правде, я не слишком размышляла над сутью местных богов. Как-то не до того было.
— Получается, убийства при свете дня под властью Квелты? — осторожно уточнила я, сама, не понимая, зачем затеяла тут теологические изыскания. Но, похоже, боги Орма настолько отличались от принятого представления о них, что удержаться от любопытства я не могла. Пусть и ощущала, что постепенно мне становится дурно.
— А убийства, совершённые спонтанно — стезя Бэсты. Когда же убивают расчётливо и хладнокровно — это часть первосути Коринуса. Несправедливо, что злом при таком раскладе считаюсь лишь я и Бэста. Впрочем, меня это в полной мере устраивает.
«Потому что несправедливость тоже часть его сути», — закончила я про себя.
— Именно. Кажется, ты начинаешь немного понимать, как здесь всё устроено, — в нечеловеческом голосе Арда промелькнул призрак одобрения. — Однако ты уверена, что это единственное, что интересует тебя сейчас? Здесь нет времени, мы можем разговаривать, сколько угодно, но смертному телу пребывание у алтаря даётся нелегко.
Я ощущала его правоту. Голова гудела, а к горлу подкатывала тошнота. И явно не от обилия информации.
— Почему именно я? У неё не вышло забрать душу Лидии и переместить её на своё место. Но как в этом теле оказалась я?
— Не знаю. Мне не ведомы законы вашего миры, — голос Арда снова стал безразличен. Казалось, его нисколько не беспокоило, что приходится отвечать на вопросы какой-то смертной. — Возможно, именно твоё появление здесь было случайностью. А, может быть, нет.
— Почему вы рассказываете мне всё это? — я сомневалась, что у бога настолько много свободного времени, чтобы читать мне лекции об устройстве мира.
— У меня нет свободного и несвободного времени. Я — всё, что я есть. Сумерки, что опустились на этот лес. Грок, подбирающийся сейчас к твоим спутникам и желающий напиться их крови. Метилиндосы, цветущие при свете луны. Беседа с тобой — что песчинка на берегу моря. Но она важна, ибо я хочу, чтобы ты служила мне добровольно, а не под принуждением.
— Хорошо, — решилась я, наконец, прекрасно понимая, что что бы там ни было, а мне придётся согласиться на предложение Арда. Сомневаюсь, что где-то там выстроилась очередь из богов, которые пожелали бы заступиться за меня перед абсолютом Тьмы. А, значит, при желании он может сотворить со мной всё, что угодно.
В голове плясали сумбурные картины моего «служения» Арду. Я то представляла себя облачённой в чёрный балахон и приносящей в жертву невинную девицу, то видела свою обнажённую и перемазанную кровью фигуру, танцующую вокруг костра.
— У тебя богатое воображение, — сухо заметил бог.
— Что мне нужно будет сделать? — в реальность происходящего пока верилось с трудом, но раз уж мне всё равно придётся помочь Арду, лучше понимать, на что я соглашаюсь. Потому что убивать невинных или творить что-нибудь подобное, я не смогу, даже чтобы спасти себя.
Тут я впервые увидела улыбку бога. По телу прошла дрожь странного предвкушения, будто в изгибе губ Арда было тёмное обещание, предназначенное мне одной. Он тихо проговорил:
— Вернуть к жизни Умбру.