Небо над этим миром оказалось вовсе не синим. Я прижалась спиной к стене каменного дома и смотрела на персиково-голубую гладь, прорезанную перистыми облаками. Не сразу, но осознала, что щёки влажны от слёз. Расточительно — плакать зимой.
А на дворе именно она. Не слишком, правда, лютая. Там, откуда я родом, не чувствовала бы уже ни рук, ни ног. А здесь пока ещё сносно, хотя обувь у меня износившаяся, тонкая, не предназначенная для долгих пеших прогулок. Из хиленьких плюсов — у замызганного платья, что Генерис носила с момента ареста, к счастью, несколько нижних юбок. Один из моих тюремщиков отдал мне старый плащ. Не иначе, как по велению, принца — чтобы не слишком быстро сдохла.
Грудь сдавило, но всхлип так и не вырвался. Странно, но пока я не увидела этот чужой небосвод, во мне теплилась надежда, что это сон — долгий и затянувшийся.
Когда с моей головы сняли мешок и толкнули в спину, я вперилась взглядом в горизонт. Сначала, почудилось, что вот-вот настанет ночь, и это закат над городом. Но солнечный диск замер высоко, и не стремился в ближайшее время уступать место луне. Цвет у небосвода оказался странным — закатным, персиково-розовым с голубыми переливами. Чудилось, что высь мерцает и переходит из одного цвета в другой, никогда не становясь какой-то определённой.
Сомнительно, что этот феномен можно объяснить метеорологическими или астрономическими явлениями…
— Эй, ты! Пшла вон отсюда! — мою апатию прервал хриплый возглас. Я встрепенулась и настороженно взглянула на его источник. Два стражника, если судить по одинаковой одежде и обмундированию. На кожаных нагрудниках странный знак — ворон с пронзённым стрелой сердцем.
Я склонила голову, с одной стороны желая показаться безропотной и безобидной, а с другой… Что там говорил принц? Генерис красива. Не уверена, что сейчас это разглядел бы хоть кто-нибудь, но рисковать не стоило.
— Падали, как ты, не место здесь, — темноволосый мужчина, обратившийся ко мне раньше, сплюнул на мостовую. — Не надейся на подачку. Сколько там положено палок за это нарушение?
— Нисколько, — спокойно ответил его спутник, мужчина в возрасте, явно не желая отыгрываться на оборванной нищенке. — Уходи-ка ты отсюда подобру-поздорову, и чтобы мы больше тебя в Верхнем городе не видели.
Дважды мне повторять не надо было. Я подхватила полы большого мне плаща и торопливо направилась дальше.
— Куда? — зло бросили мне в спину. — В другую сторону.
***
Я ловила себя на невольном сожалении о времени в камере, потраченном в пустую. Я хотела забиться в какую-нибудь тёмную нору и собраться с мыслями.
Но норы у меня не было. А тревожный мандраж и холод, сотрясающие тело, никак не помогали сохранять хладнокровие.
Если отбросить издевательское предложение принца податься в ближайший бордель, выбор невелик — работный дом или храм. Я не уверена в существовании первого, как и в том, что для молодой девушки он будет сильно отличаться от того самого Цветочного дома. С храмом ещё сложнее. Ничего не знаю о здешней религии, но в нашем мире в Средние века, например, далеко не каждый находил приют в монастыре. В монахини предпочитали брать благородных девушек с приданным или тех, за кого платили, чтобы убрать с глаз подальше.
Генерис, как ни крути, на монахиню не тянула бы даже с деньгами — после всех её приключений. Но выхода у меня не было.
Я долго выбирала к кому подойти на улице — большая часть людей не обращала на меня никакого внимания, либо презрительно кривила губы и отворачивалась. Наконец, я приметила крепкую женщину с открытым, смуглым от солнца лицом и спросила у неё, как пройти к храму.
Она посмотрела на меня с опаской и некоторой неуверенностью. Я и сама так глядела когда-то на бомжеватого вида алкашей, выпрашивающих деньги на «проезд». Вроде, и знаешь, что проще не связываться и игнорировать, но лишний раз обижать даже опустившегося человека не хочется.
— К какому-такому храму? Ты чего это, страдалица?
Я неуверенно уточнила:
— Церковь.
Но не похоже, что и это слово было женщине знакомо. И тут меня посетила не самая приятная догадка. А что если в этом мире, подчинённом магии, для религии не осталось места?
Я закрыла на секунду глаза, пытаясь собраться с мыслями, и снова ощутить почву под ногами.
— Мне нужно помолиться и попросить помощи, — наконец, сформулировала я свою нужду, стараясь не цепляться за привычные для моего мира понятия.
Взгляд женщины изменился. На миг в нём промелькнуло изумление, а потом вспышка ярких чувств сменилась лёгкой задумчивостью.
— Да кто же тебе, страдалица, скажет, где найти алтарь? Тут уж как повезёт. Они появляются, когда пожелают сами, и открываются, кому хотят. Можно всю жизнь искать и не найти ни одного. Странно, что ты в своём возрасте до сих пор не знаешь этого, — в голосе незнакомки послышалась боль, какая бывает от потери любимого человека, не утихающая с годами. — Однажды мне повезло. И я побывала у алтаря Коринуса. Там я встретила его, другого человека, нашедшего священное место одновременно со мной. Мы обязаны были разделить ночь. Ну, а с детьми, зачатыми у алтарей, известно, что случается.
Она судорожно вздохнула, сдерживая не пролитые слёзы, и пошла дальше, не сказав больше ни слова. Я не решилась на оклик. Вид опущенной головы и сгорбившейся спины заставил меня впервые за время пребывания здесь подумать не только о себе.
Одно ясно точно — местные боги, очевидно, не просто дань тёмным верованиям. Почему-то меня посетило плохое предчувствие.