Я смотрела на кроны деревьев и не понимала, где нахожусь. Перед глазами всё еще стояла ночь, испуганные темные глаза девушки, схватившей меня за руку. Бок схватывала фантомная боль — это клинок вонзился в мою плоть.
Взгляд мой упал на бледные тонкие пальцы, сжимающие в руках какую-то сферу. Эти руки казались мне смутно знакомыми.
— Кто я? — голос, прошелестевший в тишине леса, слишком тонок для мужского. Того, каким я говорила, казалось, целую жизнь.
— Ты — Ольга Смолянская. Пришла сюда, чтобы воскресить меня — Умбру.
Я ощущала, что голос, раздающийся у меня в голове, прав. Медленно, будто сквозь туман, в голове проступали воспоминания почти 20-летнй давности. Именно столько лет назад, казалось, я пришла в этот лес.
Да, я не видела самые ранние воспоминания колдуна. В том первом проблеске Умбре было лет 5 или 6. И затем я прожила вместе с ним целую жизнь, примерно лет 20. Довольно долго, если вспомнить, что изначальная я прожила немногим больше.
На счастье, мне не пришлось просматривать всё, потому что сам колдун помнил свой путь лишь фрагментарно. Самые эмоционально яркие эпизоды из жизни врезались в память, а остальное тонуло в неясной массе из деталей, знаний и подбирающегося безумия.
Голову пронзила боль — картины жизни колдуна и Ольги Смолянской смешались и запрыгали в безумной какофонии.
Меня затрясло, и внезапно я ощутила знакомое чувство, что не покидало меня почти постоянно, пока я была Умброй.
Мне хотелось кого-нибудь убить.
Просто, чтобы успокоиться.
Медленно вонзить ритуальный нож в податливую упругую плоть. Мне хотелось этого с силой почти наркотической ломки. Перед глазами стояли бледные тела, готовые к моему пиршеству. Я почти чувствовала в ладони изгиб острейшего ножа и предвкушала, как он вонзится в живую и испуганную жертву.
Дрожь пронзила тело. Разумом я смутно ощущала неестественность этих эмоций — меня, Ольгу, не должна будоражить мысль об убийстве. Но отвращения или неприятия этой картины почему-то не было. Будто то, что я прожила вместе с Умброй, навсегда сломало и изменило меня.
Страх пробрался в душу — я не понимала, кто я теперь. Где мои чувства и знания, а где то, что я увидела в душе колдуна.
— Спокойно, — услышала я осторожный голос внутри головы. — Не думай о произошедшем сейчас. Давай, вернёмся в орден. Тебе нужно отдохнуть.
— Зачем? — я непонимающей уставилась в небо и попыталась вспомнить, что говорящий имеет в виду. Смутно пришло знание — что когда-то, почти целую жизнь назад, я действительно была частью Ордена пятерых. Ненавистного ордена, который путал мне планы столько лет подряд.
Нет, не мне. Умбре.
В ушах звенело со страшной силой, я находилась в состоянии похожем на то, что ощущала у алтаря Арда, и будучи Ольгой, и Умброй.
Это то, с чем не справиться обычному человеку. Слишком много, чтобы можно было вынести.
— Твой мозг не выдержал нагрузки и не может быстро перестроиться. Тебе нужно поспать и постараться не думать о произошедшем. Сосредоточься на базовых потребностях — еда, питьё, сон. Со временем должно стать легче.
— А ты? — иррациональный гнев и страх душили меня. Я помнила, кем был Умбра. И ничто из увиденного в его сознании не могло меня подтолкнуть ему доверять. Если бы он не попытался захватить моего тела, ничего этого не произошло бы. — Почему ты не сходишь с ума?
— Потому что сейчас я не совсем человек и у меня нет тела, которое может не выдержать нагрузки. Зато в твоём сейчас находится сразу два сознания. Для него всё происходящее слишком.
— Так убирайся! Или я сдам тебя орденцам!
Я не могла сосредоточиться на злости к нему и на страхе перед тем, что чуть было не случилось. Каша в голове не давала мыслить ясно.
— К сожалению, не могу. И имей в виду. Наш разговор сейчас лишь усугубляет твоё… Наше состояние. И ты, наверное, позабыла, что сама возродила меня? Если выдашь эту тайну мастерам, с тобой они считаться не будут. Сдохнешь вместе со мной.
Смутно я припомнила, что была способна узнать о грозящей опасности заранее, но в жуткой мешанине разобрать отдельные чувства и мысли было очень сложно. Не вступая больше в разговор, я медленно поплелась в сторону обители.
***
Я приходила в себя несколько дней. По словам моей соседки по комнате, имени которой я вспомнить не смогла, в тот день я пришла уже после отбоя, бледная как смерть и с безумными глазами. Пробормотала, что дико болит голова, и упала мёртвым сном.
На тренировку к Крису подняться я не смогла. Разозлённый Леонталь после того, как всыпал остальным двойную порцию нагрузки, даже бесцеремонно ввалился в нашу комнату, чтобы растолкать меня, но так и не смог.
Наверное, и к лучшему — не знаю, как отреагировала бы я на его появление. Я помнила отвращение Умбры к мальчишке, посмевшему предать его. Оно передалось мне, как и дикая жажда мести. И я пока не знала, как отделить свои чувства от чужих.
Когда я смогла подумать о произошедшем без угрозы новой вспышки боли, я осознала, что совсем не знаю новую себя.
С первого взгляда могло показаться, что ничего особенного не случилось. Но некоторые вещи подсказывали, что изменения, произошедшие с моей личностью, гораздо глубже, чем хотелось бы. Взять хотя бы один разговор с колдуном…
***
Как только я более или менее пришла в себя, то вновь попыталась избавиться от колдуна. Умбра не был дураком и наотрез отказался покидать моё тело, хотя мог бы.
— Я истратил значительную часть энергии на борьбу с тобой, поэтому закрепиться не смогу. Либо исчезну, либо улечу в Поток, а я этого не хочу. Иначе не заключил бы сделки с Ардом.
— Какой Поток? О чём ты?
— Да… Ты же почти ничего не знаешь, — голос колдуна в моей голове звучал отстранено. Он словно бы припоминал то, что ему удалось увидеть во время слияния. — Богов Жизни и Смерти, которых почитают многие здешние жители, не существует. И нет никаких чертогов посмертия, где ты мог бы выпить чашечку травяного чая со своей почившей ранее матушкой. И уж тем более нет Рая или Ада в земном представлении.
Теперь в голосе Умбры слышался откровенный сарказм. Похоже, его забавляли человеческие фантазии о жизни после смерти.
— Ты просто становишься частью энергетического потока над Ормом. Туда уходят все души. И потом через некоторое время ты возвращаешься обратно, но уже в виде чистой энергии, которая рассеется то тут, то там.
— То есть все умершие…
— Они вокруг. Они и есть энергия. Они есть даже в твоём бездарном теле. Ведь тебя заполняет энергия окружающих предметов и людей. Разумеется, от личностей уже не остаётся и следа. Но кого это волнует? Не хочу удобрять своей энергией здешние места. Не слишком они мне нравятся.
— То есть ты собираешься жить на задворках моего сознания вечность?
От подобной перспективы я содрогнулась. Как ни странно колдун тоже.
— Конечно, нет. Поэтому предлагаю сотрудничество. Ты поможешь мне найти новое тело, и я покину твоё. И хотя ты и считаешь, что мы с Ардом обманули тебя…
Я иронично вскинула бровь. Я, значит, считаю, что они меня обманули.
— Но в нашем договоре с ним было условлено, что я не буду наносить серьёзного вреда его посланнику. И освобожу после того, как найду себе новое тело. Если бы ты не сопротивлялась, всё было бы гораздо проще.
Ну, да. А что сталось бы со мной после того, как колдун поработил бы душу? Отчего-то мне казалось, что после такого трудно жить припеваючи. Но едва ли это волновало бога или Умбру.
Против воли я начала обдумывать слова тёмного. И мысли мои потекли в таком направлении, какое раньше было просто невозможно.
Можно пленить хитростью какого-нибудь мужчину и отдать его тело Умбре. Оставаться наедине с воскресшим колдуном больше необходимого мне совсем не хотелось. И я готова была пожертвовать без особых колебаний кем-нибудь другим, чтобы освободиться.
Я знала, что раньше одна мысль об этом для меня была немыслима, а теперь я рассматривала и такой вариант. Как вполне рабочий.
Умбра, словно подслушав мои мысли, категорически отверг даже возможность подобного.
— И не думай посадить меня в какого-нибудь вонючего крестьянина. Во-первых, мне нужно тело с большой магической силой. Во-вторых, я не выдержу ещё одного сражения с чьей-нибудь волей.
— И что же ты предлагаешь, о всемогущий колдун? — голос мой был ядовитее некуда. К счастью, я находилась в комнате одна, и никто не мог задаться вопросом, с кем это я говорю.
— Сделать для меня гомункула.