Ллио предпочёл воздержаться от комментариев — на его взгляд, к невесте брата больше всего подходило определение "ледяная кукла". А кто-то менее воспитанный заменил бы второе слово на другое, покрепче.
— Просто ночью я… почему-то проголодался, очень сильно… — продолжил объяснения Дирелл, изучая ничем не привлекательную поверхность стола и гораздо более привлекательную тарелку с оладьями.
— Наверное, потому, что отказался вчера "грызть кости", — заметил Риан, усмехаясь.
Брат Ллио кашлянул и признался:
— Да. Так вот, я спустился ночью на кухню в поисках…
— Костей, — снова подсказал уже откровенно веселящийся Странник.
— Еды, — буркнул смущённый эльф. — Оказывается, эта бедная девушка спит на кухне. Она приняла меня за вора и… — эльф неосознанно потянулся потрогать затылок, и тут уж Странник не сдержал рвущегося наружу смеха. Ллио же встревожился:
— Тебе очень больно? Надо приложить что-нибудь холодное!
— Уже почти прошло, — небрежно отмахнулся Дирелл, от поддержки брата снова обретая почву под ногами, и уже спокойно объяснил: — Итак, она ужасно перепугалась, решив, что убила меня. Но потом, увидев, что я ещё жив, принесла мне льда и… еды.
Странник глубоко вздохнул и покачал головой:
— Надеюсь, тебя это хоть чему-то научит!
— Уже научило, — хмыкнул Дирелл и неожиданно весело, по-мальчишески улыбнулся: — В следующий раз возьму свечу!
Все трое рассмеялись, а Дирелл, больше не эстетствуя, накинулся на действительно вкусный завтрак.
Разумеется, нельзя сказать, что эльф коренным образом изменился после событий в том городе, для него самого так и оставшемся безымянным. Нет, он всё так же упоённо нудел, а временами и ворчал, отказывался мыть посуду, часами наводил марафет на себя и на спутников (когда им не удавалось вырваться из его цепких лапок с наманикюренными ногтями) и делал всё с неторопливостью, до зубовного скрежета раздражавшей и Ллио, и Риана. В отношении людей он сохранял полу брезгливое, полу равнодушное высокомерие, не гнушаясь и язвительных замечаний. Но зато уже не порывался зарубить любого, заступившего ему дорогу, а девушкам предпочитал улыбаться, быстро выяснив, что этим можно добиться гораздо большего, чем окриками и язвительными замечаниями. Ллио подозревал, что для брата люди перешли из разряда дорожной пыли, досаднейшим образом пачкающей новенькие сапожки, в разряд зверушек, с которыми нужно общаться исключительно методом кнута и пряника. Теперь юноша надеялся, что со временем Дирелл научится видеть в них тех, кем они и были — людей.
И всё же Ллио, на удивление хорошо поладивший с братом, которого едва знал и встреч с которым предпочитал избегать по вполне понятным причинам (ну кому охота регулярно становиться жертвой бесконечных нотаций?!), не мог дождаться, когда они, наконец, доберутся до усадьбы. И Дирелла можно будет отправить обратно в Леса, не уточняя, что сами они отправляются дальше. Бесконечно повторяющиеся: "сядь так, встань эдак, повернись, застегнись, надень то, сними это" — начинали выводить из себя даже отличающегося спокойным характером юношу.
Поэтому у Ллио вырвался вздох искреннего облегчения, когда наконец Странник указал на видневшуюся в долине между холмами усадьбу:
— Это здесь.
И оба радостно пришпорили коней, уже воображая встречу с девушками и не собираясь дожидаться залюбовавшегося сельским пейзажем третьего лишнего.
7.
Тхар спала, уютно свернувшись калачиком посреди тюков с мехами и укрывшись курткой. Ей что-то снилось: что-то неясное, бессюжетное и тревожное. Девушка проснулась с мыслью, что за ней кто-то гонится, и преследователь уже прямо за спиной… но ощутила под рукой грубую холстину мешка, набитого мягкими мехами, и успокоенно перевернулась на спину, чувствуя, как скользнул по щеке и раскрывшемуся горлу холодный утренний воздух. Не открывая глаз, она не очень успешно пыталась убедить себя, что пора вставать, иначе без неё этот обоз точно никуда не двинется… и вдруг почувствовала, как продавились мешки рядом, и почти сразу по её шее, едва касаясь, скользнули тёплые, чуть шершавые пальцы. Большой хозяйски огладил подбородок, и сухие губы нежданного гостя мягко коснулись её губ.
Что бы сделала обычная деревенская девушка? Завизжала, принялась звать на помощь, заплакала, посмелее — стала бы громко возмущаться. Разумеется, подобные полумеры были совсем не в духе Тхар. Она спокойно соотнесла местонахождение губ и рук орка (вторую она чувствовала плечом) с расположением предполагаемой цели атаки, и с мыслью: "Твоя жена бы оценила", — нанесла удар. Сдавленный стон убедил девушку, что она не промахнулась. Тхар села, открывая глаза, и с удивлением обнаружила скорчившегося рядом рыжего орка, в широко распахнутых глазах которого плескалось недоумение пополам с искренней обидой.
— Вернулся, — равнодушно заметила Тхар, глядя на орка так, что даже последний дурак понял бы: она разочаровалась в нём окончательно. — Если ты снова позволишь себе подобное, — она задумчиво смотрела на Радега пару секунд и пожала плечами: — Впрочем, ты уже знаешь, что тогда будет.
В несколько движений Тхар соскользнула с телеги и раздражённо заправила за ухо лезущую в глаза прядку, расстроенно думая, что идея пойти с этим обозом была явно не лучшей. После минутного колебания она решительно вздохнула и повернулась к телеге, чтобы забрать упряжь Дружка и пойти его седлать.
— Ты же приехала!.. — воскликнул Радег так, как будто это объясняло его поведение.
— И что? — раздражённо спросила Тхар, хватая свои вещи и разворачиваясь.
Орк, уже пришедший в себя после удара, спрыгнул с телеги и поспешил за ней:
— Я думал, раз ты приехала, и твои вещи тут, ты пойдёшь со мной…
— С тобой я и не собиралась никуда идти, — отрезала Тхар, кидая на землю сбрую и седло, а на спину Дружка пристраивая потник. — Я собиралась идти с твоим обозом. Но, как видишь, передумала, — мстительно завершила она.
— Тхар, — расстроено выдохнул Радег, на которого она по-прежнему не смотрела. — Прости. Я ведь подумал, что ты…
— Я тебе ясно дала понять, что ты меня не интересуешь, — холодно отозвалась девушка, поднимая седло и закидывая его поверх потника на спину по-утреннему флегматичного Дружка.
— Тхар, — перехватил её руку Радег, и девушка наконец взглянула на него, с удивлением заметив, что он искренне взволнован. — Пожалуйста, останься. Ты мне очень понравилась, я решил… что ты кокетничала, а на самом деле я тебе тоже… Погоди, — остановил он пытающуюся возразить девушку. — Всё, я понял, больше никогда.
— Эге! Кажется, я знаю, к кому ты вчера ездил, — раздался рядом с ними голос Цедарга. Орк довольно посмеивался, и Тхар резко выдернула из руки Радега свою.
— Погоди, — она нахмурилась и требовательно посмотрела в глаза парню: — Ты вчера ночью ездил в мою усадьбу?
Орк, помявшись, кивнул. На лице Тхар отразилась настоящая буря чувств, которую при желании можно было истолковать совершенно по-разному. Например, решить, что девушка поражена и польщена тем, что он не мог не попрощаться с ней перед дальней дорогой…
— Идиот! — рявкнула Тхар и от полноты чувств так ткнула Радега в грудь, что тот покачнулся. — Надеюсь, ты ни с кем там не говорил?!
— С работником, — обиженно ответил разочарованный парень. — Хозяева уже спали.
— И что ты ему сказал? — подозрительно осведомилась Тхар, угрожающе наклоняя голову и хмуро кося на Радега сердитым глазом.
— Что ищу тебя. Он сказал, ты ушла в Черевякино. Чтобы присоединиться там к обозу. Я попрощался и поехал обратно, — отрывисто пересказал Радег, всё ещё расстроенный из-за несбывшихся надежд.
— Надеюсь, он не скажет о твоём ночном визите дедушке с бабушкой, — озабоченно сдвигая брови, вздохнула Тхар. — А то они переполошатся… а впрочем, это уже неважно, — вспомнила она о своём решении уйти и принялась застёгивать подпругу.
— Брось, — остановил её старший орк. — Я пошлю кого-нибудь из ребят, у нас лошади гораздо быстрее, чем твой бочонок. А его привяжи к телеге, и сама туда садись. Нам пора к Черепичинкам, — и, ничуть не сомневаясь, что девушка послушается, орк пошёл дальше поднимать обоз.
— Ты остаёшься? — тихо спросил Радег, глядя на Тхар с надеждой. — Ты же так хотела на юг, на настоящий юг, — процитировал он её саму.
— И сейчас хочу, — решилась Тхар и потянула подпругу. — Ладно, купец, иди давай, проверь, всё ли в порядке с товаром. И вообще, займись обозом, а не стой тут, пень пнём, — ворчливо заметила она.
Радег только усмехнулся и отправился выполнять указания, продолжая радостно улыбаться — уже своим мыслям. А Тхар подумала, что, возможно, она ещё не раз пожалеет о своём решении.
Около полудня того же дня трое путников въехали в ворота усадьбы дедушки и бабушки Тхар. Работники, собравшиеся на обед, застыли, где были, таращась на подобный наплыв редкого зверя — эльфа — и не додумались позвать хозяев. Впрочем, особой нужды в этом и не было: дед Тхар сидел на крылечке и благодушно курил трубку, наслаждаясь солнечным деньком и крепким табачком. Бабка была занята по хозяйству, поэтому он встретил троицу один.
Эльфы спешились, самый молодой шагнул вперёд и поклонился. Дед ответил кивком, отмечая и светлые волосы, и чуточку наивное выражение серо-голубых глаз, и ещё по-мальчишески свежее лицо. Всё, как сказала внучка.
— Ллио? — предположил он, ничуть, впрочем, в своём предположении не сомневаясь.
— Откуда?.. — удивился эльф и тут же радостно воскликнул, расплываясь в солнечной улыбке: — Тхар говорила обо мне, да? Ой, простите! — спохватился он: — Здравствуйте!
— Здравствуй-здравствуй. Говорила, — усмехнулся в висячие усы довольный дед и уточнил: — Говорила, если приедешь и будешь искать её, рассказать тебе, куда она отправилась.
— Она уехала? — огорчился Ллио — на солнышко набежала тучка. — Давно?