Крушение произошло ночью.
Мальвина, по счастью, не проснулась, а Егор, схватив пистолет, выскочил наружу. Даже не видя картины случившегося, он уже знал, что стряслось. Зло отмахнулся от впившейся коготками в грудь летучей мыши, обогнул пост и, оскальзываясь на шпалах, бросился бежать по главному пути.
Первопричины его мало интересовали. Возможно, получилось то, о чем рассказывал Ван Клебен, а может, и что похуже. Но так или иначе ЭТО произошло.
Вряд ли он мог что-нибудь рассмотреть, но по грохоту и лязгу рвущегося металла, по тому, как дрожит под ногами рельсовый путь, становилось ясно, что это самое настоящее крушение. Где-то не очень далеко гнулись опоры, огромная махина моста заваливалась на сторону, и с пушечным гулом сталкивались летящие на скорости вагоны, в толчее добивая друг дружку, сминая в кровавую гармонь сотни купе и коридорных пролетов. Железная искромсанная каша уходила на дно океана, и вспомнились слова Марата о дюжине составов и сорока тысячах человеческих жизней.
Егор не видел крови, не слышал да и не мог слышать криков умирающих, но одно понимание того, что всего в трех-четырех километрах от поста на стыке сходящихся в станционный узел мостов погибают люди, заставило сердце болезненно сжиматься. Плечо теребили зубки вгрызающейся в ткань перепончатокрылой твари, но Егор ее не замечал. Воображение рисовало то, чего не видели глаза, и кипучий адреналин шампанным хмелем бил в виски, заставлял разгоняться в сумасшедшем ритме незримых барабанщиков.
Наверное, около часа ему понадобилось, чтобы добраться до места катастрофы. Егор и сам не знал, на что надеется, зачем ему нужно было отправляться в столь долгий и вовсе небезопасный путь. Кроме того, на станции оставалась Мальвина, а ее нельзя было бросать. И все же ноги сами переступали по шпалам, некий магнит тянул и тянул его вперед.
Увы, все оказалось напрасным. Никого он не спас, и глас, приманивший его к разрушенному мосту, оказался еще одной обманчивой иллюзией. Перекрученной спиралью железобетонная колея косо уходила в волны. Чуть впереди в мареве дождливых струй угадывался силуэт склонившей опоры. И ничего больше. Ни крови, которую, если и была таковая, давно смыл дождь, ни искалеченных тел. Возможно, на том конце он мог бы увидеть уцелевшие вагоны, но это было слишком далеко. Простояв какое-то время над местом гибели пассажиров, Егор поплелся назад.
— Мы спустимся внутрь земли?
— Почему ты так решила?
— Я книгу читала. «Плутония». Там люди спускаются во впадину и оказываются на внутренней поверхности планеты. Сначала кругом льды, а потом становится теплее и теплее. А в конце концов они узнают, что все древние животные уцелели, представляете? Мамонты, плезиозавры, гигантские муравьи… Когда началось похолодание, они успели укрыться под землей. Все равно как в большой пещере.
— Ловко!
— Значит, такое действительно возможно?
— Вряд ли, хотя… — Егор растелил на столе гидрокостюм, ножницами вырезал обведенные мелом участки. — Видишь ли, есть такая наука — фрактальная физика. Мне один знакомый врач рассказывал. Так вот физики уверяют, что основа всего на свете — не масса, а электрический заряд. Дескать, гравитация мало что объясняет, а заряд как раз все раскладывает по своим полочкам. Заряд нашей планеты тоже вроде как не соответствует своей предположительной массе. В общем они уверены, что Земля и впрямь пустотела.
— Как шар?
— Примерно. То есть, оболочка — километров сто-двести, а дальше либо атмосфера, либо что-то еще.
— Значит, шахты и норы — это опасно?
— Почему опасно?
— Так ведь сдуется! — Мальвина испуганно повела плечиком. — Шарик тоже, если проткнуть иголкой, может сдуться. Или лопнуть.
— Ну… Будем надеяться, что планета — не шар. В том смысле, значит, что не резиновый шар.
— Что же там внутри? Еще один человеческий мир?
— Спроси что-нибудь полегче. То есть инсайты в этот мир верят, а я нет.
— А во что вы верите?
— Наверное, уже ни во что.
Мальвина чуть подумала.
— Инсайты — это те, что играют в электронные игры?
— Да нет. На самом деле инсайты — это вроде пророков. Могут внутренне прозревать и видеть то, чего не видят другие. Кое-кто из них утверждает, что там под водой давно уже вызрела новая цивилизация.
— Как это — вызрела?
— Ты меня об этом спрашиваешь?
— Но как же наш мир? Где тогда он?
— Наш? Должно быть, сжимается. — Егор хмыкнул. — Видишь ли, обычно перед вспышкой сверхновой, звезда должна основательно сжаться. Вот мы и сжимаемся. А может, просто проваливаемся. В царство Тартара, к примеру.
— Разве мы не наверху!
— Милая ты моя! Кто бы знал твердо и определенно, где верх, а где низ. В людских отношениях, в геополитике… — Егор открыл тюбик с клеем, с осторожностью принялся за дело. Вырезанные в гидрорезине пазухи замазал коричневой пахучей патокой, с силой свел кромки. Клей оказался могучим — высыхал в течение нескольких секунд, а склеивал так, что можно было не проверять. Уже через четверть часа Мальвина вновь примерила обновку.
— По-моему, лучше, — оценил Егор.
— Лучше-то лучше, но как же в нем жарко! — пожаловалась она.
— Не беспокойся, под водой жарко не будет.
— А если совсем без костюмов — замерзнем?
— Ну… Во-первых, без них нас наверняка сожрут. Акулы — они ведь, как волки, — на расстоянии запахи чуют. Голый человек пахнет, в резине — нет. А во-вторых, может, действительно замерзнем. То есть, на поверхности температура вроде подходящая, но глубина это всегда глубина. Тут все, понимаешь, непредсказуемо.
— А если на нас нападут?
— Пусть попробуют! Мы же вооружены. Ты, главное, смотри на меня и слушайся. Что скажу, то и делай.
— Как же вы скажете? Под водой-то?
Он хмыкнул.
— Ваша правда, барышня. Сказать не сумею. Зато постараюсь изобразить. Пальцами, например. — Егор заставил Мальвину повернуться к нему спиной. — Мда… Портной из меня неважный. Костюмчик-то форму утерял! Вон и горб какой-то образовался.
— Вы только не расстраивайтесь.
— Я не расстраиваюсь. Наоборот. — Он улыбнулся. — Теперь на тебя смотреть — одно удовольствие.
— Это еще почему?
— Да потому что была ты девочкой Мальвиной, а стала вдруг черной лягушкой.
— И вовсе неправда!
— Правда, правда!..
В переклеенном урезанном до нельзя гидрокостюме Мальвина и впрямь смотрелась потешно. Как ни перекраивали резиновую ткань, как ни хитрили, от воздушных полостей избавиться не удалось. Оно и понятно. Попробуйте-ка перешить взрослую одежонку, чтобы пришлась впору тщедушному подростку! Егор утешал себя тем, что плавать в перекроенном костюме им не век, всего-то, может, и понадобится на один-единственный разочек.