- Знаю. Я как-то раз подвозил тебя туда, - Брент свернул с магистрали и был вынужден сейчас же остановиться - вся улица была перекрыта шествием.
Йоси усмехнулся, когда Брент с досадой выключил зажигание и машина замерла в длинной веренице других.
- Все-таки кое-где еще можно встретить прежнюю Японию, - снова оживляясь, сказал летчик.
Они смотрели, как мимо под барабанный бой и пение флейт, перезвон колокольчиков, звуки сямисэнов и цимбал движется пестрая и красочная толпа. Не меньше двадцати групп, состоящих из юношей в струящихся желтых одеждах и с белыми повязками на лбу, несли огромные деревянные модели пагод, освещенных изнутри электрическими лампочками и украшенных бумажными и матерчатыми цветами. Другие юноши несли длинные шесты, увенчанные тяжелыми гирляндами цветов и длинными свисающими кисточками.
- Это шествие в честь Святого Нитирена - называется "Оесики", - пояснил оживившийся Мацухара. - Он был мятежным буддистским монахом и жил в тринадцатом веке. Видишь, на стенках пагод изображены сцены из его жизни? По преданию, он умер зимой, но в час его смерти зацвели покрытые снегом вишневые деревья. - Он показал на покачивающиеся фонарики и бумажные цветы на шестах, которые расширялись вверху как купола зонтиков. - Они называются "мандо" и должны напоминать об этом великом чуде.
Мимо прошли новые группы женщин и детей с горящими ароматическими палочками. Участники шествия постепенно впадали в экстаз и хором выкрикивали что-то, но Брент не разбирал слов.
- Они славят Книгу Лотоса Чудесного Закона, - пояснил Йоси.
- По-моему, там есть пьяные, - заметив, как несколько человек шли шатаясь, а один упал, - сказал Брент.
- Что ты, Брент?! Кто же пьет на буддистской церемонии, это они от воодушевления.
- Наверно, ты доволен, Йоси? - повернулся к нему Брент. - Живы традиции старины, жива прежняя Япония.
- Вздор! - ответил летчик.
- Почему вздор?
- Потому что все эти почитатели культа Нитирена ненавидят дзэн-буддистов, самураев, а все их ритуалы и кодексы находят отвратительными.
- То есть у вас тоже есть свои католики и протестанты, консерваторы и либералы?
- Удачное сравнение. В старину такие вот шествия часто приводили к кровопролитию.
- Значит, и у вас были Варфоломеевские ночи?
Оба с облегчением вздохнули, когда последний участник парада мускулистый парень в набедренной повязке фундоси, - как опытный цирковой эквилибрист удерживая на голове длинный шест-мандо, прошел мимо. Путь был свободен. Брент завел мотор, включил первую передачу и влился в оживленный поток машин.
- Опаздываем, - заметил он.
- Ничего, друг мой, Кимио нас извинит.
4
Для Брента этот квартал и дом Кимио были чудом сохранившимися островками старины, осколками далекого прошлого. Войдя, офицеры прошли через террасу, тянувшуюся по всей ширине дома, и оказались в окруженном низкой бамбуковой изгородью маленьком саду, где росли карликовые японские сосны, папоротник и клены. По традиции, дом, выстроенный из сосновых досок и покрытый серой черепицей, стоял на трехфутовых сваях.
Заслышав их тяжелые шаги по дощатому полу, в дверях появилась хозяйка, показавшаяся Бренту еще красивей, чем при первой встрече. Несмотря на то, что у нее было двое взрослых детей - сын, учившийся в университете Фукуоко, и замужняя дочь, недавно подарившая ей внука, - Кимио сохранила свежесть и очарование юности. Брент знал, что она стала часто носить традиционную японскую одежду, чтобы сделать приятное Мацухаре, и на этот раз ее черные блестящие волосы, собранные с помощью серебряных булавок и украшенных драгоценными камнями гребней в сложную и замысловатую прическу, красиво оттеняли затканное золотыми ирисами пурпурное кимоно из тонкого шелка, перехваченное в тонкой талии, плавно расширявшейся к бедрам, красно-серебряным поясом - оби. Черты живого и умного лица были удивительно тонки и правильны.
- Добро пожаловать, Йоси-сан, - сказала она, протягивая руку летчику.
- Вы сегодня прекрасней, чем когда-либо, Кимио-сан, это кимоно вам очень к лицу.
- Благодарю вас, Йоси-сан, вы очень любезны. - Затем она подала руку лейтенанту, и тому показалось, что он прикоснулся к теплому бархату. Здравствуйте, Брент-сан, рада вас видеть в своем скромном жилище.
- Спасибо, Кимио-сан.
Офицеры, сняв башмаки, надели домашние туфли и вошли в гостиную или, как называли ее японцы, "комнату на пятнадцать циновок", отделанную панелями из кипариса и кедра, пригнанными без единого гвоздя и блестевших от многолетней усердной полировки. Там стоял низкий стол, четыре табурета - забутона, а пол был устлан татами, сплетенными из светлой отборной соломы. В нише помещался маленький столик вишневого дерева, а на нем в старинной вазе стояли искусно подобранные жасмины и хризантемы. На стене висели рисунок тушью - пейзаж работы старого мастера Сессю - и свиток с иероглифами. Брент огляделся по сторонам в поисках четвертого сотрапезника.
- Маюми в саду, срезает цветы, - улыбнувшись нетерпению американца, сказала хозяйка и повела их к двери в задней части комнаты.
Отодвинув бумажную дверь-перегородку, она втроем вышли в сад. Брент не видел его в прошлый раз и теперь был поражен его сказочной красотой. Стояло полное безветрие, уже опускался вечер, и свет лился в сад, не давая теней и подчеркивая яркость цвета. Бренту казалось, что он оказался на прелестной опушке дремучего леса, где деревья и камни колдовским образом соединены и одухотворены. Изящный каменный мостик с каменными светильниками был перекинут через гладь маленького пруда, искусно вписанного в гряду поросших кустарником валунов.
За мостом мелькнуло какое-то яркое пятно, и Брент увидел девушку. У него перехватило дыхание, когда Маюми, держа в руках полдюжины золотых хризантем, стала приближаться к ним. Она ослепила его. На девушке было нарядное голубое кимоно с вышитыми на нем птицами. Ее спускавшиеся на плечи волосы казались шапочкой из блестящего черного шелка, сверкавшего как отполированный агат, и отражали зажегшиеся на небе звезды. Восточная кровь придавала нежно золотящейся коже оттенок старинной слоновой кости, и окраска хризантем казалась рядом с ним банальной и грубой. Голова венчала длинную стройную шею, а густые брови над широко раскрытыми глазами пленительно противоречили изящным чертам чуть кукольного личика, свидетельствуя о сильном характере. А таких губ, как у нее, Бренту еще не доводилось видеть - они напомнили ему лепестки орхидеи перед первым весенним дождем. Он понял, что это существо в своей девической невинности пока даже не подозревает, какая сокрушительная сила таится в ее красоте. Ласточка, подумал он, ласточка, готовящаяся вспорхнуть.
- Познакомьтесь, Брент-сан: моя племянница Маюми, она из Каназавы, сказала Кимио. - Учится в Токийском университете.
Эти обыденные слова обрели для Брента совсем особый смысл, когда он увидел, как, подобно черным бриллиантам, сверкнули глаза Маюми. Она склонилась перед ним в традиционном поклоне, в котором, однако, кроме приветливости и уважения, не чувствовалось столь обычного для японок выражения смиренной покорности. Когда же она выпрямилась, протянула ему руку и сказала: "Очень рада видеть вас, лейтенант", в мягком голосе ее прозвучала затаенная и готовая пробиться на поверхность жизнерадостность. И глаза глядели на него в упор, а не опускались долу, как требовали того неписаные правила японского этикета. Она застенчива и ранима, но с характером, подумал Брент, на лишнюю долю секунды задерживая в своей ладони ее мягкую и теплую ручку. Совсем не пугливая голубка.
Кимио предложила чаю, и Мацухара с Брентом сели к низкому столу: подполковник, как самый старший по возрасту гость, - на почетном месте, спиной к нише, где стояла ваза с хризантемами.
Пока женщины на кухне готовили все необходимое для чаепития, Йоси сказал:
- Знаешь, Брент, для нас чайная церемония - почти священнодействие, один из буддийских ритуалов.
- Вот как?
- Да. А для самурая... - он с улыбкой поправился: - Для самураев она особо важна.
- Почитатели Нитирена, наверно, не одобрили бы ее.
- Да уж! - рассмеялся Йоси. - Последователи дзэн ищут просветления - мы называем его словом "сатори", - пытаясь постичь свою собственную природу, ухватить самую ее суть, а для этого тело и дух должны быть едины.
- Хочешь сказать, что чай способствует этому единению?
Йоси снова расхохотался:
- Боюсь, что нет. Ни чай и ничто иное, кроме медитации. Но еще в древности буддийские монахи обнаружили, что чай проясняет разум, помогает сосредоточиться и обостряет ощущения.
Послышались легкие шаги по дубовому полу, и Кимио сказала:
- Не забудьте, Брент-сан, что учение Будды гласит: путь к просветлению состоит из бесконечной череды "теперь", и каждое "теперь" не менее важно, чем конечная цель пути.
- А теперь настало время для чайного "теперь"! - воскликнул Йоси, и хозяйки учтиво улыбнулись его шутке.
- "Хага-куре" тоже учит этому, - глубокомысленно заметил Брент, пока Кимио и Маюми ставили ярко расписанные керамические чашки и черную лакированную коробку.
- Вы мудры не по годам, - заметила хозяйка.
- Школа адмирала Фудзиты, - со смехом объяснил ей Йоси.
Медленными плавными движениями Кимио открыла лакированную коробочку и маленькой бамбуковой ложечкой насыпала в каждую чашку зеленый чай. Затем Маюми наполнила их кипятком и размешала.