- Меня спровоцировали, сэр.
- Знаю. Я получил рапорты начальника МСЧ Хорикоси, старшего санитара Такеды, матроса Юи и лейтенанта Исикавы. - Адмирал переплел пальцы. - Мне доложили, кроме того, что вы, приняв командование на себя, не дали Такеде выполнить его служебные обязанности и навести порядок.
- Это вздор. Розенкранц, потеряв всякий контроль над собой, уже напал на лейтенанта Исикаву.
Адмирал свел вместе кончики больших пальцев.
- Да. Это отмечено в рапорте лейтенанта Исикавы. Он заявляет, что вы вели себя очень отважно, но что лишь вмешательство дежурного по кораблю подполковника Окумы воспрепятствовало вам прикончить Розенкранца.
- Так точно.
- И что - вы убили бы его?
- Так точно.
- Характером вы, очевидно, в отца.
- Да, мне уже это говорили.
- Брент-сан, мне нужен этот пленный. Он располагает сведениями, от которых зависят сотни жизней и существование "Йонаги".
- Понимаю.
- А от покойника, согласитесь, сведения получить трудно.
- Он спровоцировал на столкновение лейтенанта Исикаву, который еще не оправился от своей раны. У меня были опасения, что он может убить его. Меня он ударил по лицу.
Адмирал откинулся на спинку стула, уронил руки на колени:
- Вы вели себя как подобает самураю, и не мне с вас за это взыскивать. Однако постарайтесь быть хладнокровней. В один прекрасный день ваша несдержанность будет стоить вам жизни.
- "Победа и поражение - преходящи, а избавление от позора найдешь в смерти".
Щелочки глаз раскрылись шире, адмирал подался вперед.
- Цитируете "Хага-куре"? - спросил он удивленно.
- Да, сэр, но я только начал изучать эту книгу.
Старик явно был доволен:
- Что ж, продолжайте, Брент-сан. Вы когда заступаете на дежурство?
- С двадцати четырех, сэр.
- А завтра у вас - увольнение на берег?
- Так точно, сэр.
- Очень хорошо. Вам нужно отдохнуть и развеяться. Надеюсь, вы найдете, с кем приятно провести время.
- Уже нашел, сэр...
7
Во второй половине дня Брент оказался в квартале Сибуя, в самом центре которого на пересечении Тамагава-Дори и Аояма-Дори высилась современная двенадцатиэтажная башня из стали и стекла. В качестве ориентира Маюми указала ему огромную статую собаки, бывшую как бы эмблемой квартала, и вскоре Брент, выпутавшись из уличной толчеи, уже стоял перед огромной бронзовой собакой непонятной породы и печального вида, с мраморного пьедестала охранявшей подъезд.
Часом раньше он позвонил Маюми, чтобы предупредить, что вчера "слегка повздорил кое с кем", и заранее принести извинения за свой вид. А вид все еще мог напугать кого угодно: хотя отек спал и нижняя губа обрела обычные размеры, но царапины, кровоподтеки, впечатляющий "фонарь" под глазом и забинтованная шея оставались при нем. Пожалуй, с такой физиономией не стоило являться на свидание, но Маюми чуть не заплакала, когда он по телефону намекнул на это. "Вы повздорили? И вас так заботит ваша внешность? Это единственная причина?" - огорченно спросила она.
- Да, Маюми, - ответил он. - Не хотелось бы показываться вам на глаза в таком невыигрышном виде.
- Ну, Брент, - засмеялась она. - Я думала, мужчины не так трепетно относятся к своей наружности, как мы.
Брент представил себе ее лицо и восхитительную фигуру и дрогнул.
- Но, к сожалению, мне придется рано уйти.
- Конечно, Брент.
Скоростной лифт, вознесший его на десятый этаж, напомнил Бренту последний полет на B5N - тот же вакуум в желудке. К тому же в кабине был еще десяток пассажиров, чьи узкие черные глаза с таким характерным для заинтересованных японцев вопросительным выражением всматривались в его разбитое лицо. Брент чувствовал себя беглым каторжником и с облегчением вздохнул, когда двери лифта открылись.
Маюми отворила ему дверь и оказалась еще красивей, чем он ее себе представлял. Европейского фасона брючный костюм из желтого атласа обнаруживал то, что скрывало кимоно, - плавные очертания ее великолепной фигуры. Рассыпавшиеся по плечам иссиня-черные волосы лучились тем же мягким блеском, что и глаза. Свежая, безупречно гладкая кожа и нежно рдеющие, чуть полуоткрытые губы не нуждались ни в каких косметических ухищрениях и говорили о превосходном здоровье и о том, какая молодая горячая кровь струится в ее жилах. Но глаза расширились в испуге и растерянное выражение проступило на этом прекрасном лице, когда Маюми получше разглядела Брента.
Однако она быстро совладала с собой.
- Брент, Брент, я очень рада вас видеть, - сказала она, беря его за руку, но он невольно сморщился от боли, когда нежные пальцы прикоснулись к ссадинам на костяшках. - Ох, простите, - она отпустила его и показала на кресло в углу возле широкого окна, из которого открывалась панорама Токио.
После его тесной каюты эта комната, обставленная и убранная в западном духе, показалась Бренту огромной. В ней стояли диван, резной низкий мраморный стол, а пол был покрыт не татами, а ковром. Маюми села в кресло напротив. Однако дань традиции отдавали изображение синто-буддистского храма и старинный пейзаж, сделанный цветной тушью, а за спиной Брента стоял маленький вишневого дерева столик с красиво подобранными цветами в вазе, фарфоровой статуэткой шестирукого божества Ниорин Кваннон, золотой фигуркой Будды и жадеитовым тигром. К этой комнате примыкала маленькая кухня, больше похожая на просторную нишу, а в полуоткрытой двери в дальнем углу Брент увидел короткий коридор.
Заметив его взгляд, Маюми пояснила:
- Там ванная и спальня. Тесновато, но много ли студентке надо?
Брент кивнул удивляясь про себя. Йоси сказал ему, что Маюми принадлежит к очень богатой семье, многие поколения которой успешно занимались экспортом, и отец купил ей квартиру за четыре миллиона долларов. Брент слышал, что в Токио цены на жилье очень высоки, а теперь он понял, что высота эта космическая.
- Скажите, - сказала она, не сводя глаз с его разбитого лица. - А те, другие... Те, с кем вы дрались, сильно пострадали?
- Другие? - Брент засмеялся, стараясь, чтобы это было не очень больно. - Не другие, а другой. Капитан Кеннет Розенкранц.
- Этот американец? Напарник убийцы Фрисснера?
- Ведомый. Его "Мессершмитт" сбили над Гинзой, а самого взяли в плен. В газетах было.
- И вы с ним подрались?
- Подрался.