- Наоборот, это лучшее в мире лечебное средство, - Брент крепче стиснул ее плечи. - Так, значит, вы сами выбираете?..
Она мягко приникла щекой к его щеке.
- Да, Брент-сан, сама.
Его руки скользнули вдоль плеч ниже, опустились на талию, прикоснулись к изгибу бедра, и упругое тело затрепетало под его пальцами. Брент почувствовал, как бешено заколотилось у него сердце.
Ему физически больно и трудно было оторваться от нее, но он с неимоверным усилием повернулся и вышел в холл, чувствуя затылком и спиной ее взгляд. Лишь после того, как он вошел в кабину лифта, щелкнул замок в двери ее квартиры.
Хотя последовавшие за этим четыре дня были до отказа заполнены делами и службой, тянулись они для Брента бесконечно долго. Поступили новые авиационные двигатели, и ликующий Йоси Мацухара торопился оснастить все свои истребители 1900-сильными моторами "Накадзима". В помощь механикам и техникам привлекли всех свободных от вахты и караулов матросов, и на летной и ангарной палубах кипела работа. В среду прибыло новое радиолокационное оборудование, а в четверг его начали монтировать.
Брент бок о бок с адмиралом Алленом и полковником Бернштейном в переполненном отсеке БИЦ [боевой информационный центр] - просторном тихом полутемном помещении - смотрел на компьютер, за которым сидел опытнейший электронщик и блестящий шифровальщик Алан Пирсон, присланный сюда РУ ВМС. Преждевременно поредевшие светлые волосы и очки с толстыми стеклами придавали этому совсем молодому человеку вид книжного червя. Он и вправду успевал перелопачивать горы научной литературы и великолепно знал и американские, и русские достижения в своей области, за что и пользовался уважением всех офицеров авианосца. В его картотеке были собраны характеристики радиолокационных полей по всем известным русским и арабским кораблям, и флотские остряки уверяли, будто Пирсон может не только засечь, что за 2000 миль от него кто-то пукнул, но и установить, был ли это Каддафи или кто-нибудь другой.
- Самый лучший, - проговорил адмирал Аллен, глядя на мерцающий зеленый экран. - SLQ-32.
- Ну, и что он умеет? - осведомился Бернштейн.
- Он не передает, а только принимает, - сказал адмирал. - Пирсон, просветите нас, если нетрудно.
Явно польщенный молодой инженер, не отрывая глаз от дисплея, произнес:
- На десять порядков превосходит все, что у нас было раньше. - Он ласково похлопал по консоли. - Это компьютер UYK-19, совмещенный с системой РЭР. Память - 80 килобайт. Я уже заложил в нее характеристики всех известных нам типов кораблей противника. Как только станция засечет сигнал, я нажатием клавиши мгновенно идентифицирую судно.
- А саму эту штуковину засечь невозможно? - спросил Бернштейн.
- Абсолютно невозможно. Эта красотка же не подает никаких сигналов, зато сама антеннами по правому и левому борту, покрывая триста шестьдесят градусов, беспрерывно фиксирует любые поступающие извне колебания и оповещает о них.
- И как же вы их читаете? - не унимался Бернштейн.
- От оператора она многого не требует. Сама принимает излучения до пятисот тысяч импульсов в секунду в диапазонах от D до J, сама автоматически сравнивает их с заложенными в память частотными характеристиками противника. Всего их у нее больше двух тысяч единиц. Ну, а потом на каждую замеченную угрозу вспыхивает огонек и раздается сигнал. Оператору остается только классифицировать возможного противника и определить степень опасности.
- Это тоже автоматизировано?
- Разумеется, сэр. На дисплее автоматически появляются двадцать пять "угроз", а в случае надобности можно вызвать еще сто двадцать пять, заложенных в память и распределенных по нисходящей. Адмирал, - обратился он к Аллену, - скоро, кажется, нам доставят и РЛС системы РЭП?
- Радиоэлектронного подавления, - пояснил Аллен израильскому разведчику и ответил Пирсону: - Сегодня она должна быть на месте. Это периферийное, дополнительное устройство "А-33".
- Хорошая машина, сэр.
- "Глушилка"? - спросил Бернштейн.
- Точно так. Базовая модель "А-32" способна подавлять все электронные импульсы противника и в широком диапазоне и "точечно".
- Но ее-то можно засечь? - сказал Бернштейн, поглаживая бороду.
- Вопрос уместный, - вступил в разговор Аллен. - Она подает сигнал, который может быть перехвачен.
- Иногда лучшая защита от радара - отсутствие радара. Полное радиомолчание. Все стрелки - на ноль. Мы этому научились в пустыне, сказал Бернштейн.
Аллен кивнул:
- Ирвинг, вы правы: у боевых действий на море и в пустыне очень много общего. Иногда в самом деле лучше обойтись без всего этого, - он широким жестом обвел ряды компьютеров и радарных станций слежения за воздушным, надводным и подводным пространством. - Затаиться. - Он повернулся к Бренту: - Что вы сегодня такой тихий, лейтенант? - Он внимательно вгляделся в еще покрытое кровоподтеками и синяками лицо. - Как ты себя чувствуешь, Брент?
- Спасибо, сэр, хорошо.
- Завтра идешь в увольнение?
Брент залился краской.
- Завтра.
- Понятно, - протянул адмирал так многозначительно, что все улыбнулись.
Храм Ясукуни, находившийся в парке Китаномару справа от императорского дворца, представлял собой ничем не примечательную постройку в стиле XIX века, о назначении которой говорил лишь шелковый тент с вытканными на нем хризантемами. Когда Брент и Маюми вошли в парк, переполненный, словно ярмарочная площадь, веселящимися людьми, лейтенанту показалось на миг, что он снова попал в Диснейленд. Маюми, ослепительная в белой шелковой блузке и черной юбочке до колен, открывавшей крепкие стройные ноги, повернулась к нему и пояснила:
- Наше отношение к смерти не то что удивляет, а ошеломляет людей с Запада.
Брент улыбнулся, благо теперь это не причиняло ему боли - все его увечья, за исключением укуса на шее, почти совсем зажили: губы приобрели обычный размер и форму, опухоль вокруг глаза спала.
- Я знаком с этим отношением. Не забудь, Маюми, - ему доставляло удовольствие обращаться к девушке на "ты", - что здесь покоится прах моих товарищей с "Йонаги". Они верили в это, сражались за это и отдали за это жизнь.
Они стали молча пробираться сквозь оживленную толпу. Почти все шли парами, взявшись за руки. Девушки были одеты либо по-европейски, как Маюми, либо в яркие кимоно-юката. Брент с волнением ощутил, как маленькая ручка Маюми скользнула в его ладонь. Совсем рядом он чувствовал ее тело.
К храму вела широкая аллея, по обе стороны которой стояли деревья, украшенные бесчисленными бумажными фонариками, слышались музыка и пение. Подойдя к дверям, на которых красовались резные изображения все тех же хризантем, они остановились рядом с сотнями других паломников - одни по-военному вытягивались в струнку, другие хлопали в ладоши, чтобы, по древнему обычаю, привлечь внимание богов, третьи бросали монетки в особый ящик, укрепленный у входа.
- Сюда приходят целыми семьями, - сказал Брент, оглянувшись по сторонам.
- Да, у нас принято совершать такие паломничества всем вместе - внукам, родителям, бабушкам и дедушкам. - Показав на открытый павильон, где под звуки оркестра танцевало не меньше шестидесяти человек, Маюми пояснила: Этот обряд называется "бон-одори". Праздник смерти.
- Знаешь, Маюми, мне это очень трудно понять, - сказал Брент, в памяти которого всплыли сотни изувеченных трупов - моряков с "Йонаги".
- Конечно, - кивнула она. - Ты же христианин. Для тебя смерть - ворота, через которые ты пойдешь на Страшный Суд. - Она крепче стиснула его руку и шепнула в самое ухо: - Ворота захлопываются, отсекая прошлое, и начинается новая, потусторонняя жизнь.
- Верно, - сказал Брент.
- А нас - синтоистов и буддистов - смерть не пугает.
- Особенно самураев.
- Никого не пугает, Брент, никого. Наша вера исполнена оптимизма. Буддизм обещает возрождение в другом качестве, а синтоизм обещает, что жизнь будет продолжаться вечно в мире "ками", где боги и смертные смешиваются или, вернее, сплавляются воедино.
- И если ты принял смерть, достойную самурая, тебе гарантирована вечная загробная жизнь вместе с другими героями.
- Точно, - она показала на храм. - Все их души - здесь.
- Да, я знаю.