- Но, адмирал, - вступил в разговор Аллен, - согласитесь, что мы сами лезем в расставленную нам западню...
- Пусть арабы считают, что мы спим. Пусть думают, что можно прошмыгнуть у самой пасти спящей лисы. Мы тем временем навострим зубы и будем настороже.
- Сэр... - настаивал Аллен. - Но ведь это же просто авантюра - лезть через Корейский пролив в Японское море, имея на хвосте вражескую эскадру!
Адмирал смерил Аллена непреклонным взглядом.
- Сэр, я отдаю себе в этом отчет. - Он дернул свой волос на подбородке. - Пусть арабы поверят, что мы именно это и намерены сделать.
- Но ведь мы идем на огромный риск: акватория ограниченная, рядом авиабазы противника... Вспомните, какая участь постигла "Рипалс" и "Принца Уэльского".
- Помню! И ценю ваш совет. За этим я вас всех и собрал. Тем не менее мы все же пойдем на перехват, а другим глазом будем зорко посматривать на юг, поджидая, когда арабы нападут. Тогда "Йонага" ответит!
Салон снова огласился криками "банзай!".
- Неделю назад израильская разведка сообщила, что два арабских эсминца класса "Джиринг" на большой скорости вышли из Суэцкого залива, повернулся он к Бернштейну.
- Совершенно верно.
- И тогда мы предполагали, что двинутся они курсом на Владивосток. Теперь вероятнее, что они будут сопровождать десантные суда - то, что их заменяет у арабов. - Фудзита снова перевел взгляд на Аллена: - Ну, а что слышно от вашей лодки? Что поделывают транспорты во Владивостоке?
- Грузятся. По-прежнему стоят у причальной стенки.
- Вот и отлично. Полетная палуба у нас уже приведена в порядок, а без кормового ПУАЗО мы как-нибудь обойдемся. Можем сниматься с якоря. Старший механик! - обратился он к Тацуя Йосиде. - Вы доложили мне, что котлы отремонтированы? Так?
- Так точно, господин адмирал. С часовой готовностью можно будет дать давление в среднем по шестьсот фунтов на котел.
- А максимум?
- По семьсот пятьдесят во всех котлах, кроме третьего и восьмого. В них давление не должно превышать шестисот фунтов.
- Не должно так не должно. Тридцать один узел можем дать?
- Так точно, господин адмирал.
- Господин адмирал, - озабоченно спросил старший офицер Митаке Араи, полагаю, все увольнения в город следует отменить?
У Брента заколотилось сердце и похолодело под ложечкой, но адмирал, окинув долгим взглядом карту мира, задумчиво произнес:
- Если Каддафи двинулся, у нас есть в запасе семнадцать дней. Нет, повернулся он к Араи. - Часть команды сорок лет была "без берега". Еще неделю разрешаю увольнение по вахтам через день. Но из Токио никому не отлучаться.
- Есть никому не отлучаться!
Брент с таким шумом перевел дух, что сидевший рядом Аллен усмехнулся.
Фудзита, сморщившись, заговорил каким-то утробным голосом:
- Мы должны помнить, что угрозы нашей стране исходят с самых глубин низости человеческой. Стараться образумить безумца - не то ли, что, размахивая петушьим перышком, остудить солнце? - Его черные глаза прошлись по лицам присутствующих, подолгу задержавшись на каждом. - Нет, мы должны быть в любую минуту готовы сорвать его планы. - Крики "банзай!" прервали его речь, но адмирал вскинул руку, и крики словно отсекло бритвенно-острым лезвием ритуального меча. Повернувшись к изображению храма, он дважды хлопнул в ладоши. Все поднялись, японские офицеры повторили этот жест. - О великий Будда! Дай нам сил преодолеть препоны предрассудков и химер, отрешиться от иллюзий и укажи путь к истине. Дай нам читать в душах врагов наших, открой нам их сокровенные помыслы - так мы уничтожим их.
Опять по салону разнеслось хоровое "банзай".
Адмирал, почтительно сложив руки на груди, поднял глаза к портрету микадо.
- Завтра император дает мне аудиенцию. Дух кокутай осеняет нас, божественный Хирохито ведет нас в бой, и мы не можем потерпеть поражение. - Блестящие, как антрацит, глаза прошлись по лицам в последний раз, и прозвучали слова: - Все свободны.
От дружного крика "Да здравствует император!" у Брента зазвенело в ушах.
На следующий день ровно в десять утра, вытянувшись на шканцах рядом с Алленом и Бернштейном, Брент наблюдал, как приближается к их шеренге крошечная фигурка Фудзиты. Адмирал сходил на берег. Всякий другой человек его роста и возраста производил бы, наверно, комичное впечатление, но адмирал в парадной форме, сшитой не меньше четырех десятилетий назад, однобортной синей тужурке с широкими золотыми шевронами на рукавах и тремя вышитыми золотом цветками вишни на обеих сторонах стоячего воротника, брюках, заправленных в блестящие черные сапоги, фуражке с тремя золотыми галунами вдоль околыша и якорем на приподнятой тулье - выглядел настоящим воплощением нерушимых флотских традиций. Левой рукой, затянутой в белую перчатку, он придерживал меч.
Под звуки горнов и барабанную дробь пятьдесят матросов корабельной полиции, блеснув в воздухе штыками карабинов "Арисака", взяли "на караул". Когда адмирал в сопровождении старших офицеров прошел вдоль строя, главный боцман "Йонаги" Нориаки Докен, прижав к губам дудку, залился горделиво-ликующей трелью - сыграл "захождение".
Помедлив на верхней площадке трапа, адмирал четко повернулся вполоборота и отдал честь корабельному флагу. В ту же минуту из динамиков принудительной трансляции грянуло: "Команде для проводов выстроиться по правому борту!" Стальная палуба затряслась и загремела от топота нескольких тысяч ног - матросы в синих форменках ринулись на правый борт и застыли вдоль лееров, у орудийных башен, на ангарной и полетной палубах, смотровых галереях, на фор-марсе.
Адмирал без посторонней помощи начал спускаться по длинному трапу на пирс. Брент знал, что будет дальше, и не ошибся. Тот же металлический голос рявкнул в динамиках: "Команде - гимн!"
Три тысячи глоток затянули старинный, полузабытый и отмененный гимн императорской Японии:
Трупы плывут в морских пучинах,
Трупы гниют на горных лугах.
Мы умрем,
Мы умрем за императора.
Умрем без оглядки.
Адмирал, дойдя до нижней площадки трапа, повернулся и отвесил три поклона "Йонаге" - корме, средней части корабля и наконец носу. Брент бессознательно согнулся в ответном поклоне. Аллен и Бернштейн стояли как прежде.
- Правоверный иудей кланяется только Богу, - пробормотал израильтянин.
- Чем наш старичок не Бог? - еще тише ответил Аллен.
- Троекратное "банзай" адмиралу! - загремело в динамиках общекорабельной трансляции, и над причальной стенкой дока прокатились три многоголосых волны.
Брент видел, как матрос усадил Фудзиту в маленький электрокар вроде тех, что используются на площадках для гольфа, и, лавируя между бетонными надолбами, торчавшими как драконьи зубы, повез его за ворота. Там адмирал пересел в стоявший наготове лимузин и в сопровождении полицейской машины с красной мигалкой на крыше отбыл. Впереди и сзади шли два бронетранспортера с двенадцатью матросами в каждом и шевелящимися в бойницах стволами крупнокалиберных "Намбу".
- Вольно! Разойдись! - в последний раз рявкнули динамики, но матросы, глядя вслед удаляющемуся кортежу, продолжали восторженно кричать и размахивать бескозырками.
Брент, Марк Аллен и Ирвинг Бернштейн медленно повернулись спиной к фальшборту. Брент следом за ними шел к трапу, а в голове у него стучала одна и та же мысль: "До встречи с Маюми еще семь часов. Целых семь часов. Я не доживу".
8
На Маюми была белая шелковая блузка с присобранными у манжет рукавами и короткая узкая юбка, туго схваченная поясом по неправдоподобно тонкой талии. Бутылочка кока-колы, подумал Брент, усаживая девушку в автомобиль.
Тронувшись и чуть отъехав, он повернулся к ней: