- О Боже! - выдохнул Аллен.
Разлившийся бензин вспыхнул, но авральная команда в асбестовых костюмах уже была на месте и вытаскивала из-под бесформенной груды дымящегося, алюминия почерневшего, обожженного, жалобно стонущего летчика и обезглавленного стрелка. Залив пеной тлеющий комбинезон, летчика бегом отнесли в лазарет, а обугленное тело стрелка положили здесь же на палубе. Через три минуты пламя было сбито, а обломки самолета убраны.
- Он упокоился в храме Ясукуни, - скорбно произнес Фудзита. - Передать, - повернулся он к телефонисту. - Пусть его положат в самолет и похоронят вместе с ним в море.
Покуда изуродованные останки самолета со стрелком в сплющенной и смятой кабине переваливали за борт, на палубу продолжали один за другим садиться другие машины. Наконец в воздухе остался только истребитель подполковника Мацухары. У Брента засосало под ложечкой, когда изящный "Зеро" с красным обтекателем стал, быстро снижаясь, заходить с кормы. Неужели это произойдет здесь и сейчас? Ведь это так просто: ничтожнейший просчет - и на скорости в сто двадцать узлов самолет в лепешку расплющится о стальную палубу. Но нет: грациозный истребитель плавно, как чайка, скользнул вниз и безупречно приземлился на три точки, поймав первый трос финишера. Брент шумно перевел дыхание. Окума насмешливо фыркнул.
- Отбой! - сказал Фудзита. - Руководителю полетов подать рапорт о причинах аварии, потерях среди личного состава и повреждениях матчасти. Штурман! Курс?
- Два-три-три, господин адмирал.
- Добро! Поднять сигнал: "Курс два-три-три, скорость шестнадцать, следовать в стандартном ордере охранения". - Он произнес эти же слова в переговорную трубу, добавив: - Ходовая вахта, боевая готовность номер два.
В считанные минуты авианосец и эскортные эсминцы изменили курс и скорость. Брент прятал бинокль в прикрепленный к ветрозащитному экрану футляр, когда посыльный вручил адмиралу радиограмму. Старик стал читать, хмурясь все сильней. Потом вздрагивающим от сдерживаемой ярости голосом он произнес:
- Арабы убили всех, кто был на борту того "Дугласа", который забрал Розенкранца и доставил его в Сергеевку. Облили бензином и подожгли. Тридцать один человек сгорел заживо.
Послышались гневные возгласы.
- Господин адмирал, - сказал, шагнув вперед, Окума, - вы сказали, что они могут простоять в порту около суток?
- Вполне вероятно.
- Господин адмирал, когда же мы отомстим?
- Если боги будут к нам благосклонны - скоро. Очень скоро, подполковник Окума.
Тот вскинул к небу сжатый кулак:
- Чтобы обагрить свой меч их кровью, я пробьюсь через железную стену! и, покосившись на Аллена, добавил: - Если на "Огайо" не спят.
- Не спят? - сердито переспросил тот.
- Да-да. Я знаю, что такое служба на лодке. Сплошное безделье. Залег на дно - и спи. Истинные мужчины - здесь. Они сражаются!
- Вам бы, подполковник, попробовать хоть разок, каково там спится, едва сдерживаясь, ответил адмирал. - Хоть разок.
- Захочу выспаться - переведусь в подводники, - отрезал Окума.
...Телефонный звонок нарушил дремоту Нормана Вила. Сняв трубку, он услышал голос дежурного офицера, Ларри Мартина:
- Командир, арабы выкатились из Владивостока проворней, чем Годзилла налетел на Токио.
- Поиск локаторами ведут?
- Ведут, сэр, но при этом еще играют в гандбол пустыми жестянками из-под горючего.
- Боевая тревога!
К тому времени, когда он прошел в ЦКП, сто сорок два человека его экипажа, подгоняемые вспыхивающими лампами и почти беззвучной бранью старшин, уже стояли по местам по боевому расписанию. Занял свое место за пультом ГАСа и он. "Машинное отделение к бою готово, торпедные аппараты к бою готовы, РЛС РЭБ к бою готова..." - ввинчивались в ухо доклады старшего помощника.
- Есть... Есть... - повторял он. - Барр, глубина погружения?
- Тридцать восемь фатомов, сэр.
- Курс? Скорость? Место?
- Сорок футов, сэр, курс ноль-девять-ноль, скорость - три. Семь миль от выходного буя, пеленг ноль-два-семь.
- Лево на борт, держать ноль-два-семь.
Рулевой, сидевший за пультом управления, отрепетовал команду и переложил штурвал влево, поглядывая на свой дисплей.
- Есть, сэр!
- Прямо руль! Стоп машина! Акустик!
- Есть акустик! Сэр, слышу шумы тех самых эсминцев.
- А транспорты?
- Трудно сказать, сэр. Идут в строю кильватера, шумы гребных винтов смешиваются... - Он подался вперед, всматриваясь в дисплей и прижимая к уху наушник. - Есть! Поймал! Тяжелые винты, работают на малых оборотах.
- Как только лидер пройдет выходной буй, скажешь.
- Так... Так... Так... Он совсем рядом... - Пейн постукивал сжатым кулаком по панели, словно отсчитывал секунды. - Есть! Пеленг взят!
- Четырнадцать ноль-ноль, - сказал Вил, вскинув голову к часам на переборке.
- Ура! - вскричал Мартин. - Плакали ваши денежки. Другой раз не будете спорить!..
- Достопочтенный лейтенант Мартин, - с преувеличенной учтивостью сказал Вил, - если вы не возражаете, мы, с вашего разрешения, продолжим...
- Виноват, сэр!
- Перископ поднять! - РЭБ показал, что в широком диапазоне работают четыре радара: два береговых и два судовых. Вил приказал боцману Эшворту: - Поисковый перископ - на ноль-ноль-ноль. Акустик! Доложить, когда замыкающий минует выходной буй!
- Прошел, сэр! Они в фарватере!
На несколько минут на центральном посту стало тихо. Потом постепенно начали нарастать шум винтов и писк ГАСа. Больше всего Норману Вилу хотелось сейчас положить "Огайо" на дно, отключить все, кроме систем жизнеобеспечения, и затаиться за термоклином. Но выход арабского конвоя надо было увидеть - увидеть своими глазами. Он стиснул зубы.
- Последний прошел, сэр! Держат курс один-девять-ноль, скорость четырнадцать. Разминутся с нами в четырех тысячах ярдов по левому борту.
- Добро. Перископ поднять! - Шесть секунд наблюдения показали: два эскортных эсминца класса "Джиринг" вели два тихоходных транспорта "Эль-Хамру" и "Мабрук". - Убрать! Старший помощник! Радио в штаб флота! Доложить состав конвоя, курс, скорость, координаты на время обнаружения.
- Есть, сэр! BRT-1 или ТАКАМО?