- Они могут появиться только с юга, адмирал Аллен. На западе - Азия, на севере и востоке - Япония, на юго-востоке - Тихий океан. Им один путь - на север, через узкий фарватер. Смотрите, - он повел указкой по карте: - Он ограничен Борнео, Малайзией, Филиппинами, Формозой. Так что еще вопрос, кому быть человеком, а кому - форелью. У нас, у японцев, есть поговорка: "Лиса и во сне цыпленка из зубов не выпустит". Мы откроем пасть, но и глаза тоже, и смотреть будем в оба. - Офицеры прервали его одобрительным смехом и криком "банзай!". Адмирал вновь навел черные щелочки глаз на Аллена. - Я понимаю, нет никакой гарантии, что именно "Мабрук" и "Эль-Хамра" повезут арабских летчиков. Они могут быть на их тайных авиабазах здесь, здесь, здесь, - указка ткнула в Китай, Корею, Вьетнам. Но прошу каждого из вас запомнить - крепко запомнить! - мы больше не будем ждать в Токийском заливе, пока враг нападет! "Йонага" - оружие первого удара, и использовать его мы будем по прямому назначению!
- Но не безрассудно, - вдруг сказал адмирал Аллен.
Брент ожидал взрыва, но его не последовало. Фудзита, если и был возмущен дерзкой репликой, лишний раз продемонстрировал, как он владеет собой.
- К безрассудным поступкам я, адмирал, не склонен, но решения своего не переменю. Итак, господа, помните: они осмелились похитить наследника престола, средь бела дня атаковать стоящий на якоре корабль. Помните и то, что самолет одного из них был сбит в нескольких метрах от императорского дворца. Более терпеть такое мы не можем и не будем. Это прямая угроза самому существованию династии. Мы поступим так, как подобает самураям, нападем на врага первыми и отомстим. Адмирал Аллен, - сказал он, швырнув указку на стол. - Вы помните, как погиб "Ямато" - корабль одного с нами типа?
- Разумеется. Я командовал тогда палубной авиацией "Банкер Хилла", мы атаковали авианосец южнее Кюсю.
- И я помню, господин адмирал, - сказал старший офицер Митаке Араи. - Я служил на одном из миноносцев. - Повинуясь знаку Фудзиты, он поднялся и устремил взгляд через головы присутствующих в какую-то дальнюю даль. "Ямато" погиб славной смертью. Это было начало апреля сорок пятого. Авиация противника бесчинствовала над всей Японией как хотела. Мы не могли допустить, чтобы "Ямато" трусливо прятался в Японском море или был потоплен на якорях без сопротивления. - Влажные черные глаза прошлись по лицам офицеров. Аллен, выпрямившись, откинулся на спинку стула. Брент не знал, куда деваться от неловкости. - Враги высадились на Окинаве. "Ямато" заправили горючим с таким расчетом, чтобы он мог только-только дойти до Окинавы - о возвращении речь не шла. Ему предстояло выброситься на мель и огнем своих орудий главного калибра смести захватчиков с острова.
- Ему это не удалось, - сказал Марк Аллен.
Глаза Араи гневно вспыхнули.
- Нет, не удалось! На нас набросились сотни самолетов. "Ямато" пошел ко дну - и мы вместе с ним. Там погибло три тысячи моряков.
- Все они, без сомнения, обрели вечное бессмертие в храме Ясукуни, прыжком вскочив на ноги и сорвав с носа пенсне, сказал Даизо Сайки.
- Банзай! Банзай! - разнеслось по рубке.
Подполковник Окума, перегнувшись через стол, размахивал кулаком перед самым носом у Брента, и лейтенант сердито отпихнул его руку:
- Нельзя ли поосторожней?!
В глазах летчика ярче вспыхнули зловещие огоньки. Он подался вперед еще больше и прошипел вне себя от злобы:
- Лейтенант, когда-нибудь мы выясним отношения до конца.
- За мной дело не станет, - ответил Брент, не отводя глаз.
Бас Марка Аллена заглушил все голоса:
- Сэр, правильно ли я понял: вы намерены пожертвовать "Йонагой"?
Наступила напряженная тишина. Все взгляды обратились к адмиралу Фудзите, а тот, вскинувшись, издал то, что именуется "криком души".
- Нет! Неправильно! Я никогда не пойду на это! - а потом, с заметным усилием взяв себя в руки, произнес: - Но если "Йонаге" суждено погибнуть, он погибнет с честью, в открытом бою, в открытом море, разя врага, а не потонет в гнилой тихой заводи под камуфляжной сетью! - Шагнув к столу, он положил руку на переплет "Хага-куре": - Почуяв близость смерти, не старайся отсрочить ее, а наоборот - ускорь ее приход.
Терпеливо переждав восторженные крики своих офицеров, он повернулся к Бернштейну:
- Что новенького вы нам расскажете, полковник, об арабских десантных операциях?
- Пока ничего, адмирал. "Зулусы" и два транспорта в сопровождении четырех миноносцев охранения тринадцать дней назад вышли из Триполи и Бенгази. Наша агентура уже давно не видит ни одного офицера из Пятого специального саперного батальона и Седьмой парашютно-десантной бригады в их излюбленных борделях. Ливийские газеты твердят о маневрах в Индийском океане.
- Лжецы, - промолвил адмирал Фудзита, большим и указательным пальцами дергая себя за седой волос на подбородке.
- Арабы, сэр, - просто ответил Бернштейн.
- Отрезать нас авианосцами с тыла, а с фронта прижать транспортами и высадить десант где-нибудь на западном побережье Тихого океана - там, откуда их новым дальним бомбардировщикам хватит горючего для налетов на японские города, - задумчиво глядя на карту, проговорил адмирал. - Вот чего они хотят. И это вполне возможно. Чтобы предвидеть, надо представить. Все свободны, господа.
Офицеры разом поднялись. Брент в дверях взял Мацухару за локоть:
- На два слова, Йоси-сан, - сказал он.
Летчик молча кивнул в сторону своей каюты.
- Ты все еще ищешь смерти, Йоси? - спросил Брент, взглянув на Мацухару, устроившегося за столом.
- Я виноват в смерти Кимио, и бремя вины гнетет меня невыносимо.
- Меня тоже.
- Ты опять заговорил как истинный самурай, Брент-сан, - мрачно усмехнулся летчик.
- Ты должен жить...
- Да? А для чего мне жить? - поднял брови Мацухара. - Семья моя погибла, Кимио была для меня всем на свете... Теперь и ее нет.
- В засаду мы попали по моей вине. Раскаиваться и искупать вину нужно мне, а не тебе.
- Дело тут не в раскаянии...
- Но ты сказал, что бремя вины скоро переломит тебе хребет.
- Сказал, Брент-сан. Но я прежде всего должен решить для себя самого, в силах ли я вынести свое существование.
- Ты служил Сыну Неба как должно. Твоя карма сильна, и вечное блаженство тебе обеспечено. - Отведя подпиравший голову кулак, он беспокойно постучал костяшками пальцев по столу. - Жить - значит страдать.
- Знаю. Я помню эти слова Будды.
- Но если у воина на одном плече - верность и почитание родителей, а на другом - отвага и сострадание, и он несет эту ношу двадцать четыре часа в сутки, он станет настоящим самураем.
- "Хага-куре", - мрачно улыбнулся летчик. - Иногда мне кажется, что японец не я, а ты.
- Но ты согласен, что самурай может нести бремя, от которого переломится хребет у всякого другого, и только закаляется от ниспосланных ему страданий?
Мацухара вздохнул:
- Зря ты пошел служить на флот, Брент. Тебе прямая дорога в адвокаты в наши японские юристы.
- Значит, я тебя убедил?
- Каждый из нас следует своим путем. Быть может, мне не удастся умереть, обратясь лицом на север...
- Как Будда...