Уже минут десять они сидели в припаркованном у обочины авто. Вести Кристиан не мог — у него дрожали руки, а бледностью он мог посоперничать с Илэром, кожа которого всегда отличалась мраморной белизной.
— Крис, прошу, ну не воспринимай ты все так остро! — взглянув на него, молодой человек спохватился. — Я же ведь жив и здоров. К тому же, не я первый, не я последний.
— Верно, — глухо отозвался Кристиан. — То, что ты испытал — один из способов понять, чего стоит молодой носферату. Самый жестокий, но самый эффективный. Только вот многие забывают, ради чего все это делается, и получают удовольствия от самого процесса прессинга. Увлекаются и хватают через край. Многих просто ломают, и эти несчастные навсегда остаются такими, как Валь или Лорена. Другие — и их меньшинство, — проходят сквозь мясорубку; из них получаются такие… такие существа, как Алан и Лючио.
— Таких, конечно, по всем человеческим законам следовало бы держать под присмотром психиатра, — согласился Илэр. — Но ведь есть еще такие, как ты, Крис, — он улыбнулся. — И слава богу, что это так. Да и я, надеюсь, сумею остаться в своем уме. Пока что я не очень похож на сумасшедшего, а?
— Ну а дальше-то что, Илэр? — Кристиан не отозвался на шутку и смотрел напряженно и печально.
— Дальше… есть у меня кое-какие соображения. В последний год мы с Аланом находимся как бы в состоянии холодной войны: он меня не отпускает, но и не пытается больше привести к полной покорности; а я его не провоцирую. Но долго так, конечно, длиться не может. Я его раздражаю, это ясно. Да и меня от него тошнит.
— Что ты задумал, малыш? И… погоди, ты упомянул имя Мэвис. Кто она такая?
Лицо Илэра просветлело.
— О, Мэвис. Я бы очень хотел познакомить вас! Она… она мой ангел, Крис, без преувеличений. Без нее меня бы тут не было.
Глава 7
O Death, come near me!
Be the one for me, be the one who stays.
Draconian "Death, come near me"
-
Смерть, подойди поближе!
Останься со мной, останься только ты
— Аврора! — крикнул Алан, приподнимаясь на локте. — Аврора, иди сюда!
Аврора неохотно спустила ноги на пушистый ковер. Спать хотелось невыносимо; часа три назад, вернувшись в пустую квартиру, она повалилась в кровать и сразу уснула так крепко, что даже не слышала, когда вернулся Алан. Его голос, всколыхнувший тишину дремлющей ночи, вырвал Аврору из сладчайшего сна. Зачем, интересно, она ему понадобилась, что он так орет? Аврора знала его давно, и ей было известно, что голос он повышает в исключительных случаях — обычно в этом нет нужды, да и его не так-то просто вывести из себя. Значит, теперь Алан чем-то страшно раздражен, так что даже в голосе звенят нетерпеливые нотки. Аврора вздохнула, накинула халатик и босиком потопала в хозяйскую спальню.
Картина перед ней предстала любопытная. Алан сидел на кровати, скрестив по-турецки ноги, во все своей обнаженной красе, и лицо у него было злющее; на дальнем краю кровати, скорчившись и спрятав лицо в подушки, лежал кто-то худой, белокожий и с густейшими черными волосами до плеч. Сначала Аврора подумала, что Алан привел новую подружку, но присмотрелась и клацнула зубами от удивления, узнав Илэра.
— Что это вы тут… — начала она и осеклась: до нее дошло. О широте и разнообразии вкусов Алана она прекрасно знала, но вот чтобы заподозрить Илэра, которого воротило от всего, что не укладывалось в весьма тесные рамки его моральных норм — а это в них явно не укладывалось — в нетрадиционных пристрастиях… Аврора захлопала глазами, и на нее снизошло очередное озарение: согласия Илэра, конечно же, никто и не спрашивал. Она осуждающе взглянула на Алана:
— Зачем ты с ним так?
— Не лезь в то, что тебя не касается, радость моя, — холодно отозвался он, но после паузы добавил: — Ничего с ним не станется. Вот увидишь, через день снова будет рычать на меня по-прежнему.
— Хочешь сделать из него второго Лючио?
— Даже если б хотел, вряд ли сумел бы. Пока он больше напоминает мне Кристо в молодости. Вопреки видимости, это удивительно устойчивая личность. Даже сегодняшняя ночь едва ли что-нибудь изменит… вот что, радость моя, принеси-ка мой нож и давай присоединяйся.
— Что ты хочешь сделать? — сегодня все доходило до Авроры с трудом. — Ах… поняла. А никак нельзя без меня обойтись?
— Нельзя, — отрезал Алан и облизнул тонкие губы. — Да шевелись ты, черт тебя возьми!
Голоса Алана и Авроры долетали как сквозь ватное одеяло; они говорили обо мне, как будто меня здесь не было. Да и с чего бы им заботиться о моих чувствах? Я и сам-то себе был не нужен. Когда Алан разрезал мои запястья, и вдвоем с Авророй они принялись угощаться моей кровью, я даже обрадовался: может быть, они убьют меня? Вот было бы хорошо. Но они ушли, оставив меня чуть живого на взбаламученных простынях. Сознание едва тлело во мне, но и этого было достаточно, чтобы я в полной мере мог прочувствовать всю глубину своего унижения. Я думал, что уничтожен, когда у меня отобрали Аврору? Какая наивность! Вот теперь — теперь да, Алан не то чтобы втоптал меня в грязь, он просто вбил меня в землю по самую маковку. И ему это ничего не стоило.
Лежал я так довольно долго, не в силах шевельнуться, и все ждал, пока жизнь наконец тонкой струйкой вытечет из меня вся. Кажется, прошли целые сутки, пока я не осознал с отчаянием, что не умру. Может быть, смерть и подходила близко, но я ей не приглянулся. Черт побери! Умереть станет действительно большой проблемой, если только кто-нибудь не согласится отсечь мне голову или вырезать сердце. Но где бы найти такого доброжелателя?! Или… где бы найти тот яд, которым отравил себя Лючио?
Впрочем, это я вру. Ни о чем подобном я тогда не думал, мысли о яде, гильотине и доброжелателе с мясницким ножом в руках пришли гораздо позже, когда я почти уже оправился. Тогда же, едва почувствовав в себе силы двигаться, я сполз с кровати и перевернул всю квартиру в поисках чего-нибудь острого. На письменном столе схватил канцелярский нож, которым тут же располосовал себе все руки. Собственно, мог бы и не стараться: запястья и без того были разрезаны вдоль и поперек, как у несостоявшегося самоубийцы… Несостоявшегося, ха. Раны еще даже не успели зажить. Порыв наиглупейший, учитывая, что если бы я мог умереть от потери крови, то уже умер бы; но он только показывает степень охватившего меня отчаяния.
Я сидел на полу, с перемазанными кровью руками, и мрачно размышлял, с какой бы стороны полоснуть себя по горлу, когда вернулся Алан. Он остановился надо мной, глядя на покрытую бурой коркой стальную полоску канцелярского ножа в моих судорожно сжатых пальцах.
— Не получается? — спросил он спокойно. — Не советую резать горло — очень больно и совершенно неэффективно. Точно так же не советую вспарывать себе живот или пытаться собственными силами вытащить сердце.
— Оставьте меня в покое, — прошипел я.
Алан усмехнулся.
— Аврора беспокоилась за твое душевное состояние, но, похоже, ты в норме. Но как это ты так быстро оклемался? Я рассчитывал найти тебя без чувств. Неужели ты все время оставался в сознании?
Я ответил ему ругательством.
— Ничему так и не научился? Повторить сеанс?
— Только попробуйте ко мне прикоснуться! — я вскочил, выставив перед собою нож, в отчаянии уже позабыв, что он бесполезен. Как я ненавидел Алана! Просто удивительно, как ненависть не испепелила меня в ту же секунду. — Только попробуйте!
Смешные угрозы! Я знал, и он знал, что никто не помешает ему подойти и сделать со мной что он только пожелает. Алан улыбнулся и шагнул ко мне, но вдруг что-то случилось. Наши глаза встретились, и он чуть вздрогнул… или это только показалось? Улыбка застыла на его лице.
— О, — непонятно сказал он. — Даже так?..
Я в недоумении смотрел на него, чувствуя, как руки, ноги, все тело начинают дрожать от слабости. Я вскочил, вздернутый ненавистью и решимостью во что бы то ни стало не позволить Алану приблизиться, но силы быстро меня покидали. Он же вдруг кривовато улыбнулся чему-то, поколебался еще секунду и ушел. Просто ушел. А я повалился на пол и заплакал, как девчонка.
Примерно месяц длилось затишье. Алан меня не трогал, давая срок, вероятно, пересмотреть свое поведение и исправиться. Я же ходил как очумелый, пытаясь справиться с суицидальными мыслями. Учебу очередной раз забросил; и хотя до диплома оставалось всего ничего, похоже было, что курс я не закончу. Но это волновало меня меньше всего. Более важный вопрос не давал покоя: а как вообще теперь жить? Если, конечно, вообще жить стоит. В этот период меня и начали посещать навязчивые мысли о том, как хорошо было бы раздобыть яд, придуманный моим отцом. Подсунуть его сначала Алану, посмотреть на его агонию, а потом выпить самому. Очень уж гадостно на душе было.
Потом Алан кинул пробный шар — прислал с Авророй приглашение (или, вернее сказать, повеление) явиться на традиционную встречу в известный столичный клуб. Я отправил Аврору восвояси, велев передать, что он, наверное, перепутал меня с собачкой, если ждет, что я прибегу по первому свистку. Может быть, и не стоило так откровенно нарываться, но не идти же было покорно после того, что он сделал? Посещения клуба избежать не удалось: Алан прислал ко мне на квартиру двух крепких ребят из младших вампиров, они силой запихнули меня в авто с сильно затонированными стеклами и доставили по адресу.
В vip-гостиной, выкупленной Аланом у клуба практически в частное владение, собралось любопытнейшее общество. На кожаном диване, занимавшем три стены комнаты, расположились, само собой, Алан, Грегор и Кати; тут же я, к своему удивлению, увидел Дерека и еще незнакомых мужчину и женщину, от которых, как холодным ветром, пахнУло недоброй силой. Женщина, светловолосая красавица в бирюзовом открытом платье, так и впилась жадным взглядом, когда крепыши-охранники вытолкнули меня на середину гостиной. Узколицый, с длинным носом мужчина смотрел заинтересовано.
— Вот вам Френе, — кивнул в мою сторону Алан, в честь чего-то сменивший черную футболку на черную же шелковую рубашку. В ней он выглядел очень мрачно, почти зловеще. — Настоящая заноза в заднице, как и его отец.
— Который из отцов? — улыбнулась красавица.
— Оба. Я, правда, не знал Адриена Френе лично, но Кристо недурно описал его.
Блондинка покачала головой.
— Даже не верится, что с ним могут быть какие-то проблемы. Он такой хорошенький, так бы его и съела! — она звонко засмеялась и обратилась ко мне: — Ты ведь присоединишься к нам, сладенький?
— Что-то не хочется, сударыня, — ответил я вежливо.