— Но вы же меня совсем не знаете.
— Вы меня тоже, — улыбнулась она. — Но вы же мне доверились.
Я замолк. Возразить на это было решительно нечего.
Наутро я чувствовал себя намного лучше — процессы регенерации в организме шли с невероятной скоростью, да и вино оказало благотворное действие. Увидев меня, Мэвис с удивлением сказала:
— Невозможно поверить, что ночью вы едва дышали!
Она собственноручно приготовила завтрак на двоих и заставила меня поесть. Механически жуя, я размышлял, что за добрую самаритянку послала мне судьба.
Квартирка Мэвис состояла из двух маленьких комнат и совсем уже крохотной кухни. Мебели было мало, все только самое необходимое, и далеко не новое. Никаких ковров, только кое-где маленькие, плетенные вручную половички. Большой шкаф, битком набитый книгами. В спальню хозяйки я, конечно, не заглядывал, но можно было предположить, что и там обстановка ничем не отличается от гостиной, где я провел ночь. А еще, на стенах были развешены репродукции с литографий Мухи, изрядно набившие мне оскомину еще в квартире тети Эрики.
На кухне мы с хозяйкой с трудом уместились за маленьким столиком, аккуратно покрытым зеленой скатертью. Солнечные лучи просвечивали сквозь желто-зеленые занавески, придавая кухне веселый вид и напоминая о летнем лесе; и с трудом верилось, что меньше суток назад я всерьез размышлял о смерти.
— Я боюсь оставлять вас одного, — прямо заявила мне Мэвис. — У вас так нехорошо блестят глаза…
— Обещаю, что со мной ничего не случится. Ведь вам, наверное, нужно ехать на работу?
— Я могла бы взять выходной.
— Еще чего не хватало! — искренне возмутился я. — Занимайтесь спокойно своими делами. А вечером, если хотите, мы встретимся, чтобы вы убедились, что со мной все в порядке. Пойдет?
Мэвис улыбнулась, и улыбка осветила ее лицо ярче солнца.
— Пойдет.
Только распрощавшись с ней до вечера, я сообразил, что так и не назвал своего имени.
Весь день я боялся, что Алан призовет меня, чтобы устроить очередную демонстрацию силы. Но он никак не давал о себе знать. Зато в парке, где я убивал время, бездумно наблюдая за суетливыми голубями и прогуливающимися мамашами, меня бог знает каким чудом отыскала Аврора. Она принеслась, как будто за ней гнался сам дьявол, и, бурно дыша, уселась рядом со мной на скамейку.
— Слава богу, я тебя нашла! — заявила она. — А то уж боялась, что Алан что-нибудь с тобой сделал.
— Он постоянно что-нибудь со мной делает, — мрачно ответил я. — А ты только заметила?
— Нет, я имела в виду, что-нибудь страшное…
Я скептически поджал губы.
— То есть, все, что было до сих пор — это так, совсем не страшно?
— Вообще-то это цветочки, — порадовала она меня. — А ты, между прочим, сам виноват, то и дело его провоцируешь.
— И как же, по-твоему, мне быть?
— Делать, что велят.
— Ну уж нет!
— Ну и зря! Жить тебе стало бы гораздо проще.
— Нет уж, увольте меня от такой «простой» жизни.
— Да почему?! Остальные-то живут.
— Да? И их такая жизнь устраивает? Тебя устраивает? — я в упор взглянул на нее. — Скажи-ка, ты идешь в постель к Алану по доброй воле или по принуждению? Только честно.
— По доброй воле, — ответила Аврора с вызовом.
— А ко мне?
— Ты мне нравишься, Илэр, честное слово.
— Ну а к нам обоим одновременно?
— Да что не так-то? — спросила она с искренним изумлением. — Что тебе не нравится?
— Мне все не нравится, — сказал я сквозь зубы и встал. — Я не хочу, не могу так продолжать. Мне было очень хорошо с тобой, Аврора, пока не… ну ты знаешь. Но теперь… ты ведь тоже вместе с ним угощалась… тогда… В общем, держись от меня подальше, потому что я за себя не отвечаю.
— Илэр…
— Я серьезно.
— Да ты, черт возьми, всегда серьезен! — вскричала Аврора досадливо. — А меня ты не хочешь выслушать?
— Не хочу.
Глупо, конечно — ведь я не хуже ее понимал, что такое хозяйская власть. Но очень уж я был зол на нее, так что даже говорить ни о чем не хотелось. И я ушел, а ее оставил сидеть на скамейке в окружении голубей.
Интерлюдия
"Шевроле" по-прежнему стоял у обочины, и похоже было, что в ближайший час он никуда не поедет.
— …Она знает, что ты такое, Илэр?
— Нет! — Илэр помотал головой. — Боюсь говорить ей.
— Боишься, что не поверит?
— Наоборот. Боюсь, что поверит. И тогда…
— Что, Илэр?
— Боюсь, что она проклянет меня, — Илэр стиснул на коленях руки. — Мэвис… ты понимаешь… она по-настоящему верующая. Представляешь, в каком свете выставляет нас ее религия? Алан… не раз говорил об этом, и я думаю, он прав.
— После стольких лет, — нахмурился Кристиан, — ты все еще думаешь, что Алан может быть в чем-то прав?