чиканос - всем надоело, что кто-то указывает на их цвет кожи! Даже
если то, что вы написали – выдумка, поверьте, это огромный повод в
очередной раз воззвать к благоразумию всех, кто стоит за
беспорядками на улице. Точно вам говорю… Вы только представьте,
что начнется, когда они увезут эти листовки домой, покажут своим
друзьям. Безусловно, кто-то отмахнется, скажет, что все это выдумка.
Скептицизм ведь никто не отменял. Но гарантирую, все эти разговоры
об убийстве доктора Кинга, Кеннеди, о противостоянии сената и бюро*
– вновь взбудоражат американцев. Но фоне-то войны во Вьетнаме…
- Достаточно, Себастьян. – С этими словами он направился к
дверям. Но не чтобы уйти.
Дайте самым обиженным, униженным и обездоленным повод
зацепиться за врага – они сделают все так, будто живут последний
день. Их не надо убеждать в чем-то, нет необходимости доказывать
им свою правоту.
И Эйс знал это.
А у самого выхода, над которым красовалась надпись «здесь
мертвые живут, здесь немые говорят», он услышал: «Эван Патрик
Спилнер, это ФБР. Немедленно покиньте здание библиотеки с
поднятыми руками».
Эван повернулся к Себастьяну и улыбнулся:
- Пятьдесят два, мистер Колдвелл.
Лали внимательно вслушивался в речь какого-то журналиста:
«Возможно, мы никогда не узнаем, действительно ли Гувер
опустился до того, что стал фабриковать улики против
невиновного человека. Однако документально подтверждено, что в
тысяча девятьсот шестидесятом году он рассматривал
возможность использования лживых слухов для нейтрализации
члена компартии, "разоблачив" его перед коллегами как
осведомителя Федерального бюро. При этом он, правда,
предостерег своих сотрудников от излишнего риска, сказав, что
данную операцию можно проводить лишь в том случае, если она
"обещает полный успех и не скомпрометирует ФБР".
Когда ему сказали, что план операции предусматривает
подделку машинописи, Гувер выдвинул возражение, однако не
против самой идеи.
Вне зависимости от того, прибегало ФБР к фальсификации в
деле Хисса или нет, ясно одно, для Гувера было важнее извлечь из
этого дела как можно больше политической выгоды, а не
справедливое отправление правосудия. Эти слухи он начал тайно
распространять еще с тысяча девятьсот сорок пятого года,
задолго до сенсационного заявления Чамберса. Сначала этим
занялся Уильям Салливан, который в ту пору ходил у Гувера в
любимчиках…»
После этих слов Эулалио выключил порядком поднадоевший
телевизор и подошел к Аннет, которая до сих пор не проснулась, не
смотря на то, что время подбиралось ко второму часу дня после
полудня.
Мальчик аккуратно потеребил плечо девушки и сказал: