жизни. И мне это помогло. Но… я спрашивала об этом неспроста. Ты
хочешь быть похожим на него?
- Я не хочу быть похожим, мисс Лоутон. Я хочу научиться всему,
что умеет учитель, и…
Эулалио задумался.
- Включите радио.
Аннет выполнила просьбу мальчика.
- А теперь – просто послушайте.
"В шестидесятые годы по сравнению с
предшествовавшими десятилетиями политические беспорядки
увеличились, однако размах смуты меньше, чем на рубеже
девятнадцатого и двадцатого столетий, когда бурные годы
Реконструкции вызвали массовые расовые и рабочие
беспорядки. Жертвы и ущерб, нанесенные политическими
беспорядками в течение истекших тридцати лет, в пересчете на
меньшее население пропорциональны случившимся в
предшествующие тридцать лет - с тысяча девятьсот девятого
по тысяча девятьсот тридцать восьмой год".
- Слышали? Вроде как – чем нас больше, тем больше должно
умирать. Но это не важно. Я просто хотел показать вам на примере – в
этой стране постоянно кто-то ноет. Рассуждает о том, что нужно
делать, как поступали в таких ситуациях раньше. Но никто, мисс
Лоутон, никто не выходит на улицы и не затыкает рты этим снобам.
Нас кормят светлым будущим, которое строится на одних лишь
разговорах, бравадах и вранье. Так вот, мисс Лоутон, я просто не хочу
быть похожим на них.
Мальчик сделал небольшую паузу.
- Знаете, от чего мне становится страшно, по-настоящему жутко,
мисс Лоутон?
- От чего, Лали?
- Не от того, что нас в любой момент могут накрыть федералы.
Нет. Эти ребята действуют. По каким-то странным причинам,
известным исключительно им, но они взялись за дело. И учитель
понимает это лучше меня. А значит, он их немного, но уважает.
Понимаете, чем все это обернется? Теперь мистер Эйс подключит все
возможные резервы, чтобы выстоять. И тогда нас ждет что-то
воистину устрашающее, мисс Лоутон.
Насвистывая отрывок из оркестровой сюиты номер три Иоганна
Себастьяна Баха, Эван поднял ведро с холодной водой и облил
полицейских, связанных при помощи бельевой веревки, которую Эйс
обнаружил в доме Алленов.
- Подъем, мученики.
Мужчины, приходя в себя, начали осматриваться по сторонам,
не понимая, что происходит.
- Я знаю, ваши ноги болят, господа, но поверьте, это не самое
страшное, что могло с вами случиться за сегодня. Всего лишь два
пулевых ранения на двоих. Думаю, из вас сделают героев. Эдаких
Пекоса Билла и Теодора Рузвельта. Да, я понимаю ваше удивление,
Рузвельт – и ковбой.